Дитя пророчества - Страница 8

— Мейглин мне не родня, а всего лишь служанка. Если по-честному, спрашивайте у нее. Пусть сама вам скажет.

Тобас провел колдуний в тихую комнатку, куда позвал и Мейглин. Как ни пряталась она, ей пришлось вновь оказаться под их цепкими взглядами. Глаза кориатанок, блестевшие из-под низко надвинутых капюшонов, блестели как у хищных птиц, предвкушающих добычу.

Колдуньи не тратили время понапрасну.

— Мы знаем, что твоя дочь унаследует магические способности твоего рода. Поехали с нами. Ты вступишь в Орден, принесешь клятву послушницы и сможешь, ничего не опасаясь и не стыдясь, доходить до положенного срока и родить.

— А потом? — с сомнением и страхом спросила Мейглин. — Что будет с нами потом?

Колдуньи передернули плечами, словно ежась от холодного ветра. Самая молодая из троих сказала:

— Орден вырастит и воспитает твою дочь. Мы позаботимся, чтобы ее дарования получили надлежащее развитие. Печально, что тебе самой поздно учиться нашим искусствам, но и для тебя еще не все потеряно. Твоя жизнь пройдет в добродетельном служении людям.

За каменными взглядами кориатанок таилось что-то еще.

— А о чем вы умалчиваете? — спросила их Мейглин.

— Послушницы не могут быть матерями, — сухо и торопливо ответила старшая колдунья. — Обеты требуют, чтобы мы отказались от семьи и порвали связи с близкими. Поедем с нами, и тогда ни ты, ни твоя дочь ни в чем не будут нуждаться. Но ваша жизнь будет протекать порознь. Таковы законы нашего Ордена.

Мейглин вдруг ощутила прилив решимости сродни той, что овладела ею в лунную ночь любви. Она не успела понять, что именно настораживает ее в предложениях кориатанок, как уже расправила плечи и, глядя колдуньям в глаза, отчеканила:

— Нет. Поберегите ваши деньги. Я сама объяснюсь с Тобасом.

— Ты ведь знаешь, что он будет вынужден изгнать тебя, — с явным недовольством в голосе произнесла старуха. — Наши гадательницы просмотрели эту линию будущего. Тебя ждет жалкая и недолгая жизнь в одном из злачных заведений Инниша. Подумай, на что ты обрекаешь свою дочь, которая тоже унаследует дарования твоего рода.

— Нет, — повторила Мейглин. — Нет, — произнесла она в третий раз, накладывая печать силы на свой решительный отказ.

Кориатанки встали. Прежде чем они успели сделать хотя бы шаг или закрыть дверь на засов, Мейглин выскользнула из комнаты и опрометью понеслась прочь. Она не знала, попытаются ли колдуньи ее догнать или остановить своими чарами. Ей стало невыразимо жутко. Мейглин вспомнила, где она уже видела похожий алчный взгляд. Так смотрела на нее хозяйка публичного дома в то утро, навсегда разлучившее ее с матерью.

— Ты никак рехнулась, девка? — удивилась повариха, сразу догадавшаяся, чем окончился разговор Мейглин с кориатанками. — Судьба посылает тебе единственное спасение, а ты плюешь ей в лицо!

— Я не буду жить в их магической тюрьме!

С этими словами Мейглин выбежала в заднюю дверь, перелезла через мусорную кучу и понеслась по птичьему двору. Рванув калитку, она, задыхаясь, побежала дальше.

Мейглин не знала, сколько ей удалось пробежать по жаре, да еще с непокрытой головой. Слезы застилали ей глаза. Она почувствовала, что силы оставляют ее, и она сейчас рухнет на песок.

Наверное, так оно и случилось бы, не подхвати ее чьи-то сильные руки.

— Не захотела, значит, приносить клятву верности кориатанским ведьмам? Что ж, мои собратья не ошиблись в тебе.

От старика пахло луговыми травами и дымом, словно он ночевал где-то у костра. Он осторожно поставил Мейглин на ноги. Чувствовалось, его искренне обрадовало ее решение.

— Если хочешь, мы можем по-дружески потолковать.

Мейглин шумно вдохнула в себя воздух. Высвободившись из его рук, едва касавшихся ее, она не ощутила ни страха, ни тревоги. Она вытерла рукавом глаза и внимательно посмотрела на незнакомца, обратившегося к ней с довольно странным приглашением.

— Я не знаю, что вам от меня нужно.

Мейглин откинула волосы, заслонявшие ей лицо. Если в первую минуту она не испытала страха, теперь к ней вернулась обычная настороженность, какая бывает при встрече с незнакомыми людьми.

— Разве я вел себя неподобающим образом? — удрученно спросил старик. — По сути, моя воля связана твоей волей. И разговор наш будет зависеть от того, чего хочешь ты, последняя из рода Диневалей.

Мейглин так и застыла.

— Кто вы? — прошептала она.

Однако само его присутствие было красноречивее любых слов. Мейглин и так поняла: перед ней находился отнюдь не старейшина из пустынного племени, хотя его смуглая, морщинистая кожа и седые волосы делали его облик не менее благородным, чем у тех старцев. По тканой шерстяной одежде, давно потерявшей свой изначальный цвет, его можно было принять за странствующего ремесленника или даже бродягу. Через плечо висел свернутый пыльно-голубой плащ, в котором, скорее всего, хранились все его нехитрые пожитки. Однако этот старик не был ни ремесленником, ни бродягой. Его выцветшие глаза пронизывали Мейглин насквозь, а еще раньше о том же ей сказало странное покалывание, охватившее все ее тело.

Перед ней стояло воплощенное могущество; сила, скрываемая под маской кротости. Но если понадобится, эта сила сумеет сотрясти мир.

— Вы — из Содружества семи, — оцепенело пробормотала Мейглин.

Маг в приятном изумлении вскинул брови.

— Неужели ты рассчитывала на меньшее?

Его глаза задумчиво глядели на нее. Они были редкого темно-желтого цвета и чем-то напоминали дно мелкого ручья, освещенное солнцем.

— У нас тоже есть посланники. Меня зовут Киладис. Можешь называть меня так, если желаешь.

Человек с внешностью странника — один из Содружества семи? Это больше всего поразило Мейглин. Сколько же ему лет? Маги Содружества короновали первых человеческих королей. Они создавали кланы и они же учили далеких предков Мейглин жить в мире с древними паравианскими расами, населявшими Этеру задолго до появления людей. Мейглин могла сколько угодно открещиваться от своего истинного наследия, но Киладис и так знал, кто она.

У Мейглин куда-то исчезли все мысли. Она стояла, не шелохнувшись.

И тогда Киладис заговорил сам. Его голос по-прежнему звучал тихо и мягко:

— Хочешь узнать правду, которую скрыли от тебя кориатанские ведьмы? Ты родишь дитя пророчества. Но тут же я с печалью должен добавить: ноша, которую ты решила возложить на свои плечи, очень тяжела. Твоя дочь, не успев родиться, уже лишилась отца.

Мейглин зашаталась, теряя почву под ногами. Нестерпимая боль яркой стрелой пронзила ее. Нет, она не жалела о том, что не спросила имени своего возлюбленного. Одна короткая ночь любви. И теперь впереди — множество дней наедине с ее горем. Бывает горе, которое можно разделить с другими. Это придется выносить ей одной.

— Он… погиб так скоро?

И вновь руки Киладиса не дали ей упасть. Маг повел спотыкающуюся Мейглин в тень каменной стены.

— Это случилось вчерашней ночью. Сон тебе не солгал. Все Содружество вместе с тобой скорбит о его гибели.

Киладис усадил ее на песок. Каменная стена загораживала Мейглин от жаркого ветра пустыни.

— И теперь Дештир одержит победу, — сокрушенно произнесла она.

Киладис молча кивнул.

— Мы потерпели поражение, но это не значит, что мы полностью разбиты. Осталась искорка надежды, а значит, в будущем мы сумеем вернуть утраченное. Династия верховных королей Шанда не исчезла. Благодаря твоему мужеству, Мейглин, осталась наследница — твоя дочь.

Сцепив руки на выпирающем животе, Мейглин никак не могла унять охватившую ее дрожь. Сильные пальцы Киладиса легли поверх ее пальцев.

— Вот здесь — наша надежда.

Маг подтвердил то, что Мейглин интуитивно знала уже давно: драгоценная жизнь, которую она носила внутри, однажды повернет судьбу мира.

— Скажу тебе больше, — взволнованно продолжал Киладис, будто прочитав ее мысли. — Твоя дочь унаследовала кровь Диневалей. Их династия более тысячи лет являлась правой рукой королей. Каково наследие! Тут у всякого волосы дыбом станут. Твоя дочь одарена вдвойне. Когда мои собратья узнали об этом, они чуть не попадали со стульев. А уж как с этим будут справляться ее потомки…