Дитя двух миров - Страница 22

Не вытерпев, я осторожно дотронулась кончиками пальцев до его лица — кожа тёплая, значит, Хрум живой, и умирать совсем не собирается. Рыцарь чуть шевельнулся и коснулся губами моих пальцев.

— Не бойся, — прошептал он, — скоро мне будет легче. Лечебная магия работает.

— А я всё равно боюсь, — ответила я (тоже шёпотом), — за тебя, Хрум. Ты не умирай, а? Не надо.

На лице Хрума появилось слабое подобие улыбки (это я разглядела). Он повернул ко мне голову, и я увидела отражавшийся в его зрачках огонь костра.

— Я не умру, Алина. Мы с тобой будем жить долго и счастливо, герцогиня де Ликатес, и между нами не будет лжи.

«Не будет лжи? — подумала я. — А как же…». Я вспомнила визит чёрного глюка в ту памятную для меня ночь у Водопада Слёз, и кинжал в моей руке, и безмятежное выражение лица спящего Хрума — спящего и беззащитного. Как там думал дон Румата из «Трудно быть богом» — между нами растёт невидимая стеночка лжи, и когда она вырастет, её не прошибёшь и тараном? И тогда я ударила в эту стеночку всем телом.

— Хрум, — негромко сказала я, — я виновата перед тобой.

— О чём ты? Мы же с тобой уже выяснили: пару раз — это не в счёт, верно?

— Да я не об этом, — я секунду помедлила, собираясь с духом, и выпалила, словно сбрасывая с плеч тяжкий груз: — Я чуть не убила тебя, когда мы с тобой ехали к королю и ночевали у Водопада Слёз. Ночью, когда ты спал, ко мне явился чёрный глюк…

Выговорившись, я замолчала, с бешено бьющимся сердцем ожидая, что скажет Хрум. Он ведь теперь запросто может выгнать меня прямо сейчас — какой нормальный мужик возьмёт в жены женщину, которая его чуть не зарезала? А если в следующий раз этого «чуть» уже не будет?

— А я об этом знаю, — спокойно ответил рыцарь. — Мне Причесах всё о тебе рассказал.

— Знаешь?! Всё-всё?

— Знаю.

— И после этого ты отправляешься в другой мир, чтобы защищать меня и спасать? Я ведь хотела тебя убить!

— Если бы ты действительно этого хотела, ты бы это сделала. Но ты устояла — я жив. И ещё есть такая штука, которая называется «любовь».

— Любовь?

— Любовь, — очень серьёзно повторил Хрум. — Мудрейшие маги Вселенной до сих пор так и не разгадали, что же это такое, как она приходит, и почему уходит. И почему вдруг так случается, что из всех мириадов женщин и мужчин для кого-то одна — или один — становится единственной — или единственным, — без которой — или без которого — сама жизнь может потерять всякий смысл. Мы, эххи, этого не знаем, и вы, люди, тоже не знаете. Есть легенда о половинках — помнишь мою балладу о любви? — в поисках которых разумные существа скитаются среди Миров, будут скитаться до Пришествия Великой Тьмы, когда погаснут все звёзды, и снова начнут скитаться после того, как они загорятся вновь. Но так это или нет на самом деле — об этом знают, наверное, только наимудрейшие из числа магов-Следящих. Или сам Вечнотворящий…

Я слушала, затаив дыхание. А Хрум положил мне на плечо свою тяжёлую руку (рука была горячей) и сказал:

— Я гораздо старше тебя, Алина, — по вашему счёту я гожусь тебе в прапрапрадеды. Однако даже я знаю только, что любят не за что-то — любят просто так, потому что… потому что любят. Я люблю тебя — вот и всё. Но хорошо, что ты сама мне всё рассказала: ложь убивает любовь. А сейчас не думай ни о чём плохом: скоро я встану на ноги, и мы спасём твоего сына. Всё будет хорошо — спи, любимая…

Де Ликатес замолчал и закрыл глаза. Мне захотелось к нему прижаться, но я боялась сделать ему больно: ведь его раны ещё только начали заживать. Какая я же была дура, когда всерьёз надеялась стать повелительницей древнего народа, каждое поколение которого за время всего одной жизни приобретает двух- или даже трёхвековой опыт и вместе с этим опытом впитывает в себя мудрость многих тысячелетий…

Ночь прошла спокойно, к нам никто не заявился — ни ходячая, ни катучая, ни летучая, ни ползучая, ни какая иная подлая тварь. Но я спала тревожно, то и дело просыпалась и чутко прислушивалась к дыханию моего рыцаря — как он там? В результате я окончательно пробудилась рано, с первыми проблесками рассвета, и осторожненько так выползла наружу.

Между деревьев сочились белые змейки утреннего тумана; трава была мокрой от росы. На полянке вповалку спали ликатесские воины — десятка три. Кони остались снаружи — внутри рощи места было не так много, а компания наша была куда более многочисленной, чем пять лет назад. У костра я увидела грузную фигуру Верт О» Праха — капитан задумчиво смотрел в огонь. Интересно, он в боевой обстановке что, вообще не спит? Помнится мне, в прошлый раз сотник тоже бодрствовал всю ночь — заряжал магией драконобойные стрелы.

Я сбегала к ручью — он мирно булькал там же, где и раньше, — и кое-как привела себя в порядок. В относительный, понятное дело, — глянув на себя в воду, я тихо ужаснулась: на лице кое-где остались пятна копоти, под глазами синяки, волосы… гм, лучше промолчим. Джинсы и маечка в клочья, прореха на прорехе, — хорошо ещё, потрёпанную меня заботливо снабдили длинным плащом, есть хоть чем срам прикрыть. Короче, гибрид хиппи и эмо после пьяной тусовки, на будущую герцогиню де Ликатес похоже не очень. Сможет мне тут кто-нибудь хоть простенькую расчёску намагичить (а то я как-то не захватила её с собой)? Счаз Верта озадачим…

Капитан встретил всклокоченную и постукивающую зубами меня широкой улыбкой (чем-то напомнив мне моего дядю Лёшу Петровича) и протянул кружку с эххийским как бы чаем.

— Ну что, командир? — спросила я, прихлёбывая горячий напиток (по холодку — самое то!), — хлопцы сыты, кони запряжёны?

— Воины уже седлают коней, — Верт махнул рукой в сторону опушки рощи. — Дорога дальняя, и как только проснётся его светлость…

— А я уже не сплю, — услышала я голос Хрума. Боевой маг стоял у шатра и выглядел почти здоровым — кризис миновал называется. — В путь, капитан О'Прах!

И, наскоро перекусив, мы поехали.

В карете я пригляделась к рыцарю и где-то как-то осталась довольна — до прежнего де Ликатеса ему, конечно, ещё далеко, однако румянец на щеках уже прорезался. До города он явно доедет, а там маги-лекари, надо думать, доведут своего герцога до нужной кондиции. И поскольку Хрум не выказывал желания впасть в спячку, я решила порасспросить его о делах эххийских — надо же мне быть в курсе, да и от моих грустных дум отвлечься тоже надо.

Пять лет вообще-то не срок, особенно для долгоживущих эххов, однако за эти годы в Эххленде кое-что таки произошло.

Угроза нового вторжения тёмных отпала сама собой, как только Им-Кир-Дык начал активно злоумышлять против своего папани и замутил поганку с переворотом. Да и после того, как мятежный адмирал окончил свой тернистый жизненный путь в пастях летучих гидр (не завидую «чёрному принцу» — видела я этих пятиголовастиков), Чёрному Владыке было не до агрессивных выходок — сначала надо было устаканить свои насущные внутренние дела (типа, разобраться с недобитыми «врагами тёмного народа», в гареме навести порядок, и так далее).

Граф Заборзелло-Дальний со скрежетом зубовным признал, что тягаться с тандемом Шумву-шах-Окостенелла у него пупок развяжется, и атаковал своего как бы кореша Какуснуя Набокуто, решив покорить Восточный архипелаг и усилиться за его счёт. Графу удалось высадить войско на земле императора Набокуто, однако и морская, и сухопутная битвы окончились вничью. После этого генералы и адмиралы с обеих сторон прямо заявили своим вождям, что смысла в продолжении группового кровопролития нет, и предложили бывшим союзникам — в полном соответствии с законами эххов — продолжить свою дискуссию о власти тет-а-тет.

Исход поединка оказался печальным для графа Заборзелло: островной деспот пустил в ход какую-то хитрую магическую примочку из национального арсенала, одолел соперника и ненавязчиво убедил его сделать себе что-то вроде эххийского харакири (подробности обряда де Ликатес деликатно опустил). Этим дело и кончилось: Какуснуя Набокуто не стал покушаться на земли безвременно почившего графа, с истинно восточной мудростью полагая, что король не потерпит чрезмерно усиления любого окраинного феодала, каким бы титулом тот себя не нарекал, и ограничился только защитой рубежей отчизны от вражьих посягательств.