Дискрет (СИ) - Страница 55

На экране светились две кнопки: «ТВОРЦЫ» и «БОГИ», внизу мелко змеилось курсивное — «выберите категорию адресата».

— Кого выбрать-то? Даже и не знаю…

— Вы хотите справедливости? Тогда вам к кому-нибудь из богов, могу подсказать тех, чей рейтинг наиболее высок именно в этом качестве.

— Нет-нет, — замахал руками Арон. — Мне бы просто кладовку вернуть. Или… Я тут подумал — может, они это… ну… Сделают нам еще одну кладовку, а? Им же не трудно!

— А сами не пробовали? — монах смотрел с интересом. Ребристые бусины патерностера-рудракши мелькали в темных пальцах, успокоительно постукивая.

— Ну дык… — Арон моргнул. — Мы-то что? Им же проще! Пускай сделают, а?

— Тогда богов лучше не беспокоить, они не умеют творить ничего, кроме суда и чудес. Ну и справедливости, конечно же.

— К творцам, значит? — обрадовался Арон, которому показалось, что он правильно понял подсказку монаха. Но тот лишь задумчиво качнул головой.

— Творцы творят, да. Но творят они совершенно бездумно и бессистемно, все подряд. Любой из них может сотворить вам кладовку. Легко. А попутно — котёнка.

— Котёнка?

— Ну да. Или льва. Или десяток новых соседей. Это уж как повезет. Творцы не оценивают творимое ими, оценивают боги. Но боги не творят. Так что же вы выберете?

Арон помолчал, скребя бороду. Прищурился:

— А можно и этих, и тех? Чтобы, значит, наверняка уж…

— Можно, — монах вздохнул. — По двойному тарифу. Но при заказе комплексной услуги идет тридцатипроцентная скидка.

Когда проситель уходил, расплатившийся и удовлетворенный, монах смотрел ему вслед с грустной улыбкой. Вот и еще один, который так и не понял, что боги не умеют творить, а творцы — делать выбор и принимать решения.

И то и другое вместе — доступно лишь людям.

Яну повезло дважды. Пристыковаться сам он не смог бы, но спасательные станции всегда оснащают автоматикой принудительной стыковки. Вторым везеньем был исправный диагност, пусть и странно выглядящий, но тоже полностью автоматизированный…

На третьи сутки распухший от пересыпа и водопития Ян вылез из медотсека и, передвигаясь по стеночке, обследовал все станционные закоулки. И понял, что он тут один. Ходил он пока с трудом, хромая на обе обожженные ноги и побулькивая. Хорошо что гравитация на станции была не более трети стандарта, повезло. Пить хотелось все время, перепуганный организм никак не желал поверить, что сухая голодовка позади и воды теперь хоть залейся, чистой и почти свежей, но главное — не фонящей.

Вода на катере Яна была. Только вот после аварии движка фонила так, что пить ее мог бы только самоубийца, стремящийся заменить медленную и неприятную смерть от жажды смертью быстрой, хотя и не менее неприятной. Ян предпочел бы пить мочу, но пересушенное тело выдавало жидкость разве что липким ознобным потом — все же дозу он словил неслабую, портативный диагност не справлялся. Но грех жаловаться, не сработай водный запас защитным экраном, до станционного медблока с его расширенными функциями Ян бы просто не дожил. Или будь этот самый медблок устроен чуть посложнее… хорошо, что их делают с расчетом на то, чтобы воспользоваться смог любой новобранец, даже находясь в бессознательном состоянии. Просто лечь на стол, остальное сделает автоматика.

Похоже, так вовремя подвернувшаяся станция была очень старой — таких странных пайков в пирамидальной упаковке Ян вообще не мог припомнить, наверное, сняли с производства задолго до его выпуска. Но армейский рацион тем и хорош, что подходит всем расам и не может испортиться по определению, и Ян жевал безвкусную разогретую массу, пока автоматика чинила и дезактивировала его катер. Поделиться с будущими посетителями собственной едой Ян не мог, сам сидел на рециклинге, как и любой дальний разведчик, но несколько дней кряду усердно крутил педали неудобного тренажера, заряжая подсевшие станционные аккумуляторы — вклад посильный и вполне адекватный. Каждый вносит, что может, неписаный закон Даль-Косма. Он, пожалуй, даже дня два профилонил под это дело, оттягивая возвращение в рейд, хотя автоматика давно мигала зеленым, сообщая о полной исправности катера. Но необходимость оставить на станции все в готовности к следующим гостям — дело не менее важное, чем плановая разведка, и совесть смолчала.

Уже на выходе из стыковочного шлюза Ян заметил еще одну странность — ладонь в алом круге стоп-сигнала была трехпалой. Сигнал не горел, Ян мог бы его и сейчас не заметить, а на входе как-то не до того было. Стали понятны странности чужого диагноста, неудобство тренажера и необычность пайков. Да и само расположение станции тут, далеко за границей освоенного людьми пространства. Ян тронул трехпалую руку пальцем и покинул чужую станцию, улыбаясь. Ждать гостей здесь можно было бы слишком долго, а у него рейд. Ничего, еще встретимся. Обязательно. И наверняка договоримся.

Не такие уж они и чужие, если точно так же оставляют на дальних задворках вселенной станции, оборудованные всем необходимым для приема случайных гостей. И не ставят на них защиты.

Камень был большой и красивый. Но с дыркой. Сначала Ыых разозлился и хотел его отбросить. Но задумался. Сорвал тонкий прутик, просунул в дырку, повертел камень на ветке. Полюбовался. Красиво!

Вау нравятся такие камни, большие и полосатые. Она их не ест, просто так нравятся. Ест она другие, белые. Ыых пробовал — невкусно, на зубах скрипит. А Вау нравится. Такая уж она, Вау, непонятная и загадочная. Полосатые камни ей тоже нравятся. Может, и ничего, что с дыркой? Вон как красиво на ветке! Почти как заяц.

Зайцев Ыых давно поймал, утром еще. Хорошие зайцы, жирные. И не один, и даже не два, а больше. Много! Ыых добытчик, Вау будет довольна. Может быть. Потому что с тех пор, как появился Громкий, Вау редко бывает довольна, как бы Ыых ни старался. Вот разве что когда Ыых, совсем уж отчаявшись, притащил ей те камни. Белые и зеленые она съела, а полосатые разложила вокруг шкуры, чтобы красиво. И не рычала почти. Может, и на шкуру пошла бы, если бы Громкий орать не начал.

И сдался ей этот Громкий! Ведь это не он принес ей косулю, и за медом диких пчел не он лазал, и зайцев вот тоже, и камни… Он вообще ничего не приносит, орет только. А Вау ему улыбается, а на Ыыха лишь рычит. Не то что со шкуры — из пещеры гонит! Разве это справедливо?

Ыых решительно отложил зайцев на землю — никуда они не денутся со свернутыми шеями! — и пошел вдоль ручья, всматриваясь в гальку. Нашел еще камни с дырками — не один, и не два, а больше. Много! Нарочно искал с дырками, чтобы на прутик нанизать. Много камней, красивые, и гремят весело, если прутик подергать. Поймал рыбу — много рыбы! На другой прутик нанизал — для Вау. Рыба Вау нравится, камни тоже. Зайцы, опять же, жирные. Может, не погонит из пещеры? Может, повезет и Громкий спать будет?

…Не повезло. Громкий не спал. Но и не орал пока. Потому что Вау его кормила, а как орать, если рот занят? Ыыха Вау сразу увидела, и зайцев, и рыбу. Потому, наверное, и сильно рычать не стала — так, чуть-чуть. Ободренный таким приемом Ыых не стал показывать камни сразу, спрятал их за спиной и осторожно подкрался к шкуре, на которой раньше они кувыркались с Вау, а теперь Вау кормла Громкого. А потом — рраз! И вытащил! Неожиданно, чтобы порадовать.

Камни громко стукнули друг о дружку. Вау вздрогнула и оскалилась. А Громкий выплюнул сосок, крикнул:

— Дай! — и вцепился в прутик. И отобрал — маленький, но сильный, а Ыых растерялся от такой обиды и пальцы разжал. Зарычал было — разве справедливо? Все Громкий отобрал! И Вау, и подарок, и даже слово! Но тут Громкий стукнул камнями снова и засмеялся. И Вау засмеялась. И посмотрела на Ыыха так, как давно не смотрела, с намеком на шкуру. И Ыых вдруг понял, что если у Громкого будет много камней, он будет ими стучать и смеяться, а орать не будет.