Директор - Страница 6

Глядя на Лукаса, Ник прислушался к гудению, доносившемуся из наушников: что за гадость слушает его сын? В комнате витал едва уловимый запах табачного дыма. Кажется, обычный табак, а не марихуана… Но Ник даже в этом не мог быть уверен.

На первый взгляд никто не догадался бы, что происходит у Лукаса внутри. На вид он был привлекательным, развитым, высоким шестнадцатилетним парнем. В детстве он был хорошеньким пупсиком, но теперь черты лица стали по-мужски резкими, несмотря на красивые, изогнутые брови и длинные темные ресницы вокруг голубых глаз. Своим же поведением Лукас напоминал шестилетнего ребенка: капризный, обидчивый, ранимый, вечно надутый, ничем не довольный.

– Ты что, куришь?

– Ты что, не знаешь, как липнет дым к одежде? – презрительно бросил Лукас. – Это не я курил.

– Зигги не курит.

Кенни Зиглер, по прозвищу Зигги, был здоровым светловолосым парнем, с которым Лукас дружил, когда они вместе ходили на плавание. Но с полгода назад Лукас бросил плавание, и с тех пор они с Зиглером, кажется, мало общались. Ник почти не сомневался в том, что его сын ходил не к Кенни Зиглеру, а к кому-то другому.

Сейчас Лукас, не моргая, смотрел в пространство, а в наушниках его что-то по-прежнему шипело и свистело.

– Тебе надо делать уроки?

– Не надо меня пасти, Ник…

Ник? Это что-то новенькое! Раньше Лукас так отца не называл. Некоторые из друзей Лукаса с самого детства звали родителей по именам, но они с Лаурой всегда настаивали на том, чтобы дети называли их папа и мама. Вот уже месяц Лукас упорно называл отца только по имени. Вероятно, хотел показать, что тот ему не указ…

– Я кажется, с тобой разговариваю. Пожалуйста, сними наушники.

– Я и так хорошо слышу… А где Барни?

– Сними наушники, Люк!

Лукас стащил наушники и бросил их к себе на грудь, не убавив звука. Теперь музыка визжала намного громче.

– С Барни случилось несчастье. Большое несчастье.

– О чем ты?

– Мы нашли его в… Короче, Барни убили.

Резким движением Лукас выпрямился на кровати, скинул ноги с постели и уперся ими в пол с таким видом, словно собирался броситься на отца.

– Убили?!

– Мы нашли его в бассейне. Какой-то мерзавец… – Ник замолчал, не в силах описывать ужасную сцену.

– Это тот же, который залезает в дом и пишет?

– Наверное.

– Это ты во всем виноват! – воскликнул Лукас, и слезы заблестели у него на глазах. – Зачем ты их всех уволил? Теперь тебя все ненавидят…

Ник не знал, что ответить.

– А в школе! Да ты поувольнял половину родителей! Представляешь, как я там себя чувствую!

– Лукас, послушай!..

В этот момент сын так рявкнул на Ника, словно тот своими руками зарезал их собаку:

– Убирайся из моей комнаты!

Ник сам поразился своему поведению в этой ситуации. Осмелься он так разговаривать со своим отцом, его непременно выпороли бы, но вместо того чтобы заорать, затопать ногами или влепить Лукасу оплеуху, Ник проговорил очень спокойным, усталым голосом, полным сочувствия к мальчику, с которым из-за него перестали дружить в школе:

– Очень прошу тебя, Лукас, никогда больше не разговаривай со мной в таком тоне.

С этими словами Ник вышел в коридор, тихо затворив за собой дверь.

Его и так болевшее сердце защемило еще больше, когда он увидел за дверью комнаты своего обожаемого сына Джулию с мокрым от слез лицом.

Ник долго целовал, гладил и успокаивал Джулию.

Он только уложил ее спать, как в дверь постучали.

Пришел Эдди Ринальди, начальник службы безопасности корпорации «Стрэттон». На нем был коричневый трикотажный джемпер. От Эдди пахло пивом и сигаретами, и Ник подумал, что Эдди наверняка явился прямо из бара «Виктор», где просиживал все вечера.

– Страшное дело! – сказал Эдди. – Это я про твою собаку…

Эдди Ринальди был долговязым и тощим, нескладным и нервным. В его кучерявых каштановых волосах уже поблескивала седина. Лоб и щеки были изрыты оспочками, оставшимися от юношеских прыщей. У него были серые глаза, широкие ноздри и безвольная складка губ.

Они с Ником учились вместе в старших классах. Они играли в одной хоккейной команде. Эдди был правым крайним, а Ник был ее капитан и центр-форвард. Впрочем, они особенно не дружили. Ник был красивым мальчиком, лучшим игроком команды и любимцем всей школы, по которому вздыхали все девочки. Эдди тоже неплохо играл, но этот шутник и весельчак многим казался недалеким, а прыщи у него на лице распугивали девочек. Кое-кто в команде всерьез утверждал, что в детстве Эдди уронили с высокого шкафа, но такое отношение к нему было несправедливо. Хоть Эдди и учился кое-как, ему было не отказать в природной сообразительности. Кроме того, он во всем хотел быть похожим на Ника Коновера и почти им восхищался, хотя в этом восхищении и была изрядная доля ревности. После школы Ник поступил в Университет штата Мичиган, а Эдди пошел в полицейское училище. Кажется, там он неплохо учился и по окончании получил работу в полиции города Гранд-Рапидс,[7] где и прослужил почти двадцать лет, до тех пор пока у него не начались неприятности. Нику Коноверу он объяснил, что его обвинили в избиении свидетеля. Никакого свидетеля он, конечно, не бил, но Эдди Ринальди все равно отстранили от оперативной работы, понизили в звании и запрятали за пыльный письменный стол в недрах полицейского отделения. Начальник объяснил Эдди, что ему нужно отсидеться там подальше от журналистов, пока те не позабудут о выдвинутых против него обвинениях, но Ринальди понимал, что может поставить крест на своей карьере в полиции.

Вот тогда-то Ник Коновер и протянул Ринальди руку помощи. К тому времени Ник уже занял пост генерального директора корпорации «Стрэттон» и смог предложить Эдди работу, на которую тот, при своих способностях, вряд ли мог когда-либо рассчитывать. Эдди Ринальди получил должность заместителя начальника службы безопасности, в чьи обязанности входили проверки послужного списка работников корпорации, расследование мелких хищений и тому подобное. Как Ник и предсказывал начальнику службы безопасности, седовласому ветерану, прослужившему много лет в полиции Фенвика, Эдди Ринальди рыл землю носом, стараясь отмыть запятнанную репутацию, и не жалел слов благодарности Нику за предоставленную ему возможность.

Прошло два года, пожилой начальник службы безопасности вышел на пенсию, и Эдди Ринальди занял его место. Иногда Нику Коноверу казалось, что они с Эдди Ринальди снова играют в хоккей: Ник – звезда команды, канонир, как его называли за мощнейший удар, бросался прямо в гущу схватки у ворот противника, а Эдди с дьявольской ухмылкой выделывал невероятные трюки на своем правом краю, незаметно ставя подножки соперникам и орудуя своей клюшкой так, что она попадала им то в солнечное сплетение, то по зубам.

– Спасибо, что пришел, – сказал Ник.

– Покажи мне кухню.

Ник провел Эдди по коридору, включил свет и отлепил большой кусок полиэтиленовой пленки, спасавшей от пыли из недоделанной кухни остальные комнаты дома.

Эдди прошел на кухню вслед за Ником, огляделся по сторонам, заметил отделанную стеклом и металлом кухонную мебель и негромко присвистнул.

– Представляю, сколько все это стоит, – пробормотал Ринальди и поставил на пол небольшую спортивную сумку, висящую у него на плече.

– И не говори. Полный маразм…

Ник открыл одну из конфорок и защелкал пьезорозжигом. Загудело синее пламя.

– Изрядное давление газа, – заметил Эдди. – Но вы ведь практически здесь не готовите?

– Редко. Это все новая газовая труба. Мне из-за нее всю лужайку перекопали. Пришлось снова засеивать.

– А это что? Сколько у тебя раковин?

– Две. Считается, что в одной моют, а в другой полоскают.

– А где посудомоечная машина? Здесь?

– Да… – Ник покосился на дорогостоящее приобретение Лауры – посудомоечную машину с двумя отделениями для экономии воды при мытье небольшого количества посуды.