Директор - Страница 3

Ник Коновер нажал на газ и задним ходом вылетел в проезд между припаркованными машинами, даже не взглянув в зеркало заднего вида. Если бы мимо проезжала другая машина, Ник бы ее просто протаранил. С визгом покрышек он пронесся по большой стоянке, простиравшейся вокруг административного корпуса и производственных площадей корпорации «Стрэттон». Даже в разгар рабочего дня стоянка наполовину пустовала. Она стала стремительно пустеть с того дня два года назад, когда начались первые увольнения. Теперь работники «Стрэттона» мрачно шутили, что если бы не сокращения, они так и не научились бы парковать машину вслепую…

Стиснув зубы, Ник вцепился в руль. Еще несколько километров черного, как ночь, асфальта!.. А кругом, почти до самого горизонта, бескрайнее черное поле выжженной бизоньей травы. Бизонью траву не косят. Но каждые несколько лет ее положено выжигать под корень… Вокруг витали запахи пожара, как на свежем пепелище…

Куда ни глянь, черным-черно! Что же станет, в конце концов, с тем, кто каждый день ездит по черному асфальту среди черных выжженных полей, да еще и не видит ничего другого из окна кабинета?..

Срочно домой! Срочно домой!..

Дети – это святое!

Ник Коновер не был паникером. Но когда у вас дома полиция и вам велят поспешить, в голову приходят всякие ужасы!.. Впрочем, полицейский успокоил Марджори, сказав ей, что с детьми все в порядке. У Джулии только-только закончились уроки в школе, а Лукас… Лукас сегодня ходил на занятия и сейчас делает то, что теперь обычно делает после занятий, хотя, кто его знает, что он сейчас делает… Но важно другое! К Нику в дом опять залезли. Боже, когда же это кончится!

За год с небольшим Ник уже привык к звонкам из полиции или охраны. Кто-то периодически залезал к нему в дом в середине дня, и каждый раз срабатывала сигнализация. Охрана проверяла, не ложная ли это тревога. Из охраны звонили к Нику домой или на работу и просили назвать код. Если никто из имеющих на это право не успокаивал охрану, к Нику домой немедленно выезжала полиция из Фенвика.

Полицейский наряд проверял дом. Сигнализация неизменно срабатывала, когда никого не было дома: у рабочих, доделывающих кухню, был выходной, дети были в школе, домработница Марта ездила по магазинам или забирала Джулию из школы.

В доме ничего не пропадало. Неизвестный злоумышленник вскрывал окно или большую стеклянную дверь, ведущую на лужайку, проникал в дом и оставлял после себя всегда одни и те же слова. Кто-то писал яркой оранжевой краской из баллончика большими аккуратными буквами: «ЗДЕСЬ НЕ СПРЯЧЕШЬСЯ!». Рука была твердой, как у человека, привыкшего работать кистью.

Наверняка кто-то из уволенных сошел с ума! Надпись появлялась на стенах гостиной, в столовой, где Ник и дети практически не бывали, на свежей штукатурке кухонных стен…

Сначала Ник Коновер страшно испугался. Кто-то недвусмысленно давал ему понять, что, при желании, может расправиться с ним и с детьми.

Самая первая надпись появилась на здоровенной резной ясеневой входной двери. Лаура несколько недель обсуждала ее проект с архитектором, и в конечном итоге дверь обошлась Коноверам в три тысячи долларов. Три тысячи долларов за дурацкую дверь! Ник не скрывал своего раздражения, но спорить не стал. Если Лауре зачем-то понадобилась супердверь, он мог позволить себе выполнить каприз жены… Его самого совершенно устраивала прежняя хлипкая дверь. Они с Лаурой только что приобрели этот дом. Ник вообще не стал бы в нем ничего менять, кроме размера. Ник сократил бы его ровно вдвое. Мильтон Деврис любил повторять: «В суп кладут самого жирного индюка». Иногда Нику казалось, что к двери его дома прибито что-то вроде бронзовой мемориальной доски: «Здесь живет самый жирный индюк».

Но для Лауры входная дверь имела особое, символическое значение: входную дверь распахивают перед друзьями и родственниками, ее же закрывают перед носом незваных гостей. Входная дверь должна быть красивой и прочной!

«Это же первое, что люди видят у нас дома! – настаивала Лаура. – На входной двери нельзя экономить!»

Может, в глубине души Лаура действительно надеялась, что шестисантиметровая дверь защитит ее семью от окружающего мира. Да и приобретение огромного дома в коттеджном поселке Фенвик было ее идеей. После первых же анонимных угроз по телефону в связи с начавшимися увольнениями Лаура твердо решила скрыться от неизвестных злодеев за высоким забором поселка.

«Когда угрожают тебе, угрожают всем нам», – объясняла она.

С Лаурой было не поспорить. У себя на работе Ник Коновер очень быстро стал объектом почти всеобщей ненависти и сам начал бояться за жену и детей.

Теперь, после гибели Лауры, Ник словно унаследовал ее беспокойство; теперь нервы у него были на пределе почти круглые сутки. Ему часто казалось, что они с детьми так же уязвимы, как и любой, кто прячется за хрупким стеклом.

Ник Коновер прекрасно понимал, что безопасность жителей его коттеджного поселка – миф, показуха в виде живописной будки для охранников, самих охранников из частного агентства и высокой черной остроконечной изгороди вокруг поселка.

С визгом тормозов Ник остановился перед вычурными коваными воротами рядом с будкой, напоминающей миниатюрный средневековый замок и украшенной медной табличкой: «Коттеджный поселок Фенвик». Сейчас Ника раздражало здесь все – неуместные готические буквы на надраенной табличке и столь же дорогостоящие, сколь и неэффективные, меры предосторожности: остроконечная чугунная ограда вокруг поселка с чувствительным оптоволоконным кабелем, спрятанным в верхней перекладине, с панорамными камерами слежения и объемными датчиками движения… Почему же всей этой дорогущей технике не остановить маньяков, шныряющих в густом лесу вокруг поселка и лазающих туда и обратно через забор?!

«К вам опять влезли, мистер Коновер», – заявил дневной охранник Хорхе, вежливый и очень внушительный в своей безукоризненной черной униформе.

Кивнув охраннику, Ник, чернее тучи, ждал, пока откроются электрические ворота. Они открывались мучительно медленно. Стиснув зубы, Ник прислушивался к тонкому писку их предупредительного сигнала. Теперь пищит все: сдающие задним ходом грузовики, посудомоечные машины, сушилки для одежды, микроволновки, эти ворота, – все они сговорились свести Ника Коновера с ума!..

– Приехала полиция, – не унимался Хорхе. – На трех машинах.

– А что так много?

– Не знаю, мистер Коновер. Простите, не знаю.

Ворота открывались очень медленно. По вечерам на въезде скапливались автомобили. Безобразие! Ворота надо менять… А вдруг пожар? Да пока ворота откроются, сгорит дотла весь поселок!

В нетерпении Ник поигрывал педалью акселератора. Двигатель злобно урчал, а Хорхе беспомощно разводил руками.

Как только створки ворот отъехали на достаточное расстояние, Ник рванулся вперед и помчался по большому круглому двору, вымощенному декоративными плитами, со скоростью сорок миль в час под знак, запрещающий превышать двадцать.

Разноцветные плиты кончились, начался гладкий, как взлетно-посадочная полоса, асфальт. Ник мчался среди вековых елей и вязов, за которыми не было видно домов, мимо почтовых ящиков размером с собачью конуру. Без приглашения в поселке Фенвик было даже не узнать, как выглядит соседский дом, а соседи здесь не обнаруживали ни малейшего желания просиживать вечера друг у друга на кухне.

Перед дорожкой, ведущей к дому Ника, стояли полицейские машины. У Ника похолодело внутри.

Повернув на дорожку, Ник почти доехал до дома, но метрах в ста от двери его остановил полицейский в форме. Через долю секунды Ник уже стоял перед ним, захлопнув за собой дверцу машины.

Полицейский был грузным и широкоплечим. Несмотря на прохладную погоду, на лбу у него блестели капельки пота. На груди красовался значок с фамилией: «Манзи». Пристегнутая к ремню рация непрерывно хрюкала.

– Вы мистер Коновер? – Полицейский стоял прямо посреди дорожки на пути машины Ника. Тот сжал кулаки: прочь с дороги! Это моя дорожка! Мой дом! Сработала моя сигнализация!..