Директор - Страница 13

– Как дела у Джима?

– Безработным, – с притворно безразличным видом сказала Жаклин, – не до пластических операций.

– Эмили сказала, что ее дядю тоже уволили. Это ваш брат или Джима?

– Мой, – после небольшой паузы процедила сквозь зубы Жаклин. – Извините, Эмили не следовало это вам говорить. Это невоспитанно с ее стороны. Я сделаю ей замечание.

– Не стоит. Она сказала то, что думала. А где именно работал ваш брат?

– По правде говоря, не знаю, – ответила Жаклин и громко позвала дочь: – Эмили, сколько можно копаться?

Воцарилось неловкое молчание. Наконец из дома появилась Эмили с огромным школьным рюкзаком за спиной.

Ник подошел к Джулии, но та не оторвала глаз от компьютера.

– Где Лукас? – спросил Ник.

– Не знаю.

– Ты сделала уроки?

Джулия не отвечала.

– Ты меня слышишь?

– А?

Предложи Ник Джулии мороженого, она бы услышала его с первого раза!

– Ты, конечно, еще не сделала уроки, а через полчаса мы будем ужинать. Сегодня вечером у Марты выходной. Поэтому выключай компьютер.

– Но я же играю!

– Сохрани. Доиграешь потом.

Ник подошел к лестнице наверх и позвал Лукаса. Дом был так несоразмерно велик, что сын у себя в комнате вряд ли мог его услышать, поэтому Ник поднялся, прошел мимо комнаты Лауры, дверь которой со дня ее гибели ни разу не открывали, и постучался к Лукасу.

Дверь была не закрыта и слегка поддалась. Ник распахнул ее и снова позвал: «Люк!» Никто не ответил. Лукаса в комнате не было. У него на письменном столе горела лампа и лежал какой-то учебник. Ник решил подойти поближе и посмотреть, что учит его сын. При этом он неосторожно толкнул письменный стол, на котором вспыхнул дремавший до того в черном энергосберегающем режиме монитор компьютера. На экране монитора Ник увидел ряд фотографий: голые тела совокупляющихся мужчин и женщин. Ник наклонился поближе к монитору.

В правом верхнем углу красовалась особенно большая фотография распутного вида голой девицы с огромной грудью. Над ней светилась красная надпись: «Жесткое порно. Любительские съемки».

Сначала Ник отреагировал на увиденное чисто по-мужски: наклонился еще, чтобы рассмотреть получше. При этом он ощутил возбуждение, не посещавшее его уже много месяцев. Впрочем, Ник почти сразу взял себя в руки и мысленно возмутился бесстыдству девиц на фотографиях, готовых к половым сношениям в Интернете на глазах миллионов совершенно им незнакомых возбужденных мужчин. Потом до Ника дошло, что перед ним компьютер сына и эти картинки рассматривает Лукас. Если бы что-либо подобное увидела Лаура, она закатила бы истерику, позвонила бы Нику на работу и потребовала бы, чтобы он немедленно приехал домой и серьезно поговорил с сыном.

Ник же просто растерялся. Он не знал, что ему делать. Лукасу уже исполнилось шестнадцать, и он выглядел вполне созревшим в половом отношении юношей. Разумеется, Лукас интересуется женщинами! Ник вспомнил, как примерно в этом же возрасте они с приятелем нашли в лесу замызганный и размокший «Плейбой». Они высушили его, а потом благоговейно листали его в гараже у Ника так, словно это была Библия Гутенберга.[20] Теперь Ник удивлялся тому, насколько невинными были изображения в том журнале по сравнению с тем, что сегодня можно найти в Интернете. Впрочем, тогда им с приятелем «Плейбой» совсем не казался невинным. Однако фотографии в журнале были так сильно отретушированы, что Ник был по-настоящему поражен увиденным, когда, вскоре после находки «Плейбоя», его глазам впервые предстала на короткой дистанции живая женская грудь. Это случилось в подвале дома у первой подруги Ника. Ее звали Джоди Катальфано. Она была самой хорошенькой девочкой в классе, давно не сводила глаз с Ника и была готова отдаться ему гораздо раньше, чем он сам набрался для этого храбрости… Как бы то ни было, ее груди были меньше, чем у девушек в «Плейбое», соски были больше, и по краям на них росли отдельные жесткие волоски…

И все-таки порнографические снимки на мониторе Лукаса чем-то раздражали Ника. Может, они выглядели слишком натуральными, слишком бесстыдными и слишком извращенными, чем всё, что ему приходилось видеть раньше. А еще Ника раздосадовала их доступность: пару раз щелкни мышью, и вот они, смотри сколько хочешь! Не то, что раньше, когда журналы с голыми женщинами мальчишки закапывали в прелую листву под деревьями или бережно хранили за старыми покрышками в глубине гаража. Неприятной, пожалуй, была именно доступность этих развратных картинок. А что, если их увидит Джулия?

Подняв трубку аппарата на столе у Лукаса, Ник позвонил ему на мобильный телефон.

Лукас долго не отвечал, потом долго не мог поднести телефон к уху.

– Да? – наконец проговорил он; где-то рядом с ним гремела громкая музыка, звучали чьи-то хриплые голоса.

– Куда ты запропастился, Люк?

– А что такое? – через некоторое время спросил Лукас.

– Что такое? Пора ужинать!

– Я уже поел.

– Ты что, не помнишь, что мы всегда ужинаем вместе?

Ник с почти маниакальной настойчивостью требовал, чтобы дети ужинали с ним за одним столом. Это правило стало особенно непререкаемым после смерти Лауры. Нику казалось, что в противном случае какая-то неумолимая центробежная сила лишит его остатков семьи.

– Так где же ты все-таки, Люк?

– Ладно, сейчас приду, – буркнул Лукас и прервал разговор.

Но прошел час, а Лукаса все еще не было дома. Джулия хотела есть, и они с отцом вдвоем сели ужинать за небольшой круглый стол, временно размещенный в углу кухни подальше от ремонтных работ. Прежде чем уехать по своим делам, Марта накрыла стол на троих. В духовке лежала на противне теплая жареная курица в фольге. Ник достал курицу, рис и брокколи. Курица оказалась в центре стола, и Ник даже не забыл подставку под противень, чтобы не поцарапать стол. Он был уверен в том, что Джулия не захочет капусту, и не ошибся. Девочка желала только куриную ножку и немного риса, а Ник слишком устал и решил с ней не ругаться.

– Мама готовила лучше, – сказала Джулия. – Эта курица совсем сухая.

– Она же два часа простояла в духовке.

– Все равно, мама жарила курицу лучше всех.

– Это точно, – вздохнул Ник. – Давай, ешь.

– А где Люк?

– Он сейчас придет.

«Не очень-то он торопится», – добавил про себя Ник.

Джулия смотрела на куриную ножку у себя в тарелке с таким видом, словно это был огромный таракан.

– Мне здесь не нравится, – наконец сказала она.

– Где «здесь»? – озадаченно спросил Ник.

– Здесь! – упорствовала девочка.

– В этом доме?

– У нас тут вообще нет соседей.

– Нет, есть, но…

– Но мы их вообще не знаем. Это не поселок, это просто дома в лесу.

– Здесь люди не любят общаться друг с другом, – согласился Ник. – Но мама хотела, чтобы мы сюда переехали. Она думала, что здесь безопасней, чем в нашем старом доме.

– Безопасней? А как же Барни? – У Джулии на глаза навернулись слезы.

– С новой сигнализацией мы в безопасности.

– В старом доме такого не бывало, – положив подбородок на сложенные руки, всхлипнула девочка.

Входная дверь распахнулась, и засвистела сигнализация. Через несколько секунд раздались тяжелые шаги, на кухне появился Лукас и швырнул рюкзак на пол. Нику казалось, что его сын с каждым днем становится все выше и шире в плечах. На нем была темно-синяя футболка с длинными рукавами, мешковатые штаны, сползшие на бедра до такой степени, что из-под них виднелась резинка трусов, и перевернутая назад козырьком бейсболка, под которой на голову молодого человека была навернута какая-то тряпка.

– Что у тебя на голове? – спросил Ник.

– Бандана. А что?

– Ты что, танцуешь хип-хоп?

Лукас закатил глаза и покачал головой.

– Я не хочу есть. Я пошел к себе.

– Ну посиди с нами! – умоляющим тоном возопила Джулия.

– На завтра много уроков, – буркнул Лукас и, ни на кого не глядя, вышел из кухни.