Директор - Страница 108

Лукас кивнул.

В этот момент он на долю секунды взглянул на отца, и Ник понял, что сын подает ему сигнал взглядом.

– Помнишь, что ты мне говорила? – сказал Люк, глядя прямо в глаза Кэсси невинным мальчишеским взором. – Нет ничего важнее дома и семьи. Ты сказала, что в конечном итоге это стихотворение о семье…

– Люк, – проговорила Кэсси изменившимся голосом.

В этот момент Ник бросился на нее и попытался схватить, но гибкая, как кошка, Кэсси вывернулась из его рук. Ник все-таки ударил ее плечом, и она отлетела в сторону, выронив из руки нож. Прежде чем Ник успел сделать еще хоть один шаг, она вскочила и подняла в воздух руку с зажигалкой.

– Эх вы! – проговорила она со странным выражением лица. – А я-то чуть вам не поверила!.. Все. Пора. Этот мир сейчас умрет!

За спиной Кэсси кто-то появился.

– Кэсси! – воскликнул Ник. – Смотри на меня!

Кэсси уставилась на него ничего не видящими глазами.

– Я больше от тебя не прячусь! – сказал Ник. – Взгляни мне в глаза, и ты увидишь, что я не прячусь!

Кэсси сияла. Такой красивой Ник ее еще не видел. Девушка преобразилась. Лицо ее было совершенно спокойно. Она провела большим пальцем по колесику зажигалки.

В этот момент откуда-то сзади вылетела тяжелая каменная лампа и ударила Кэсси по голове. У девушки забулькало в горле, и она рухнула на пол. Зажигалка улетела под холодильник.

Лицо Одри Раймс блестело от пота. Она смотрела на лежащее на полу тело, на лампу и, кажется, не верила в то, что это ее рук дело.

Ник остолбенел.

– Бежим! – крикнула Одри. – Все из дома!

– Где Джулия? – крикнул Ник.

– На улице, – ответил Лукас.

– Бегите же! – заорала Одри. – Дом взорвется от малейшей искры. Быстро на улицу, а тут пусть работают пожарные!

Лукас бросился вперед, не без труда отпер входную дверь и держал ее открытой, пока Одри и Ник не выскочили из дома.

Джулия стояла в самом начале каменной дорожки на солидном расстоянии от входной двери.

Подскочив к ней, Ник взвалил ее к себе на плечо и побежал дальше. Лукас и Одри поспевали за ним. Они пробежали еще несколько десятков метров, когда раздался вой полицейских сирен.

– Смотрите! – внезапно воскликнул Лукас, показывая пальцем в сторону дома.

Ник сразу же увидел, на что показывает сын. У окна, пошатываясь, стояла Кэсси с сигаретой во рту.

– Не надо! – заорал Ник, хотя и знал, что Кэсси его не слышит.

Ослепительная вспышка. Земля содрогнулась. Через секунду лопнули стекла в окнах, а рамы и двери взлетели в воздух. Из всех дверных и оконных проемов вырвалось пламя. Дом превратился в огромный огненный шар. В небо поднялся столб черного дыма. Джулия завопила. Крепко сжимая ее в руках, Ник бросился прочь от дома. За ним бежали Лукас и Одри. Их догнала волна жара, но они были уже далеко.

Добежав до центральной аллеи поселка, Ник наконец остановился и с трудом опустил дочь на землю. Он посмотрел назад в сторону дома, но увидел только столб дыма и языки пламени над вершинами деревьев.

Сирены выли примерно на том же расстоянии, что и раньше. Скорее всего, полиция и пожарные ждали, пока откроются ворота.

Впрочем, пожарным здесь уже почти нечего было делать.

Ник положил руку на плечо Джулии и обратился к Одри Раймс.

– Прежде чем мне предъявят обвинение, я бы хотел провести несколько дней вместе с детьми. Мы устроим себе короткие каникулы. Вы не возражаете?

Детектив Раймс с непроницаемым выражением лица смотрела на Ника.

После показавшейся ему вечностью паузы она проговорила:

– Не возражаю.

Ник еще несколько мгновений смотрел на далекое пламя, а потом повернулся, чтобы поблагодарить Одри, но та уже шла к машине, подъехавшей во главе колонны из нескольких полицейских автомобилей. За рулем машины сидел знакомый Нику белобрысый полицейский в штатском.

Кто-то дрожащей рукой взял Ника за локоть. Это был Лукас. Вместе они еще несколько минут молча созерцали сполохи пламени, озарившие серое пасмурное небо.

Первые два дня Ник отсыпался: ложился рано, вставал поздно, дремал на пляже. Их домик официально именовался виллой и стоял на пляже Каанапали, начинавшемся прямо у его порога. Ночью в домике был слышен убаюкивающий шум прибоя. Хотя Лукас и не любил вставать рано, здесь они с Джулией вскакивали ни свет ни заря и бежали плавать в масках или просто купаться. Лукас даже обучал сестру серфингу. Когда дети возвращались в домик, Ник только встал и пил кофе на террасе. Потом они все вместе поздно завтракали, а точнее, рано обедали, а потом дети снова отправлялись плавать с масками к вулканическому рифу Пуукекаа, считавшемуся у древних гавайцев священным местом, потому что души умерших ныряли с него в иной мир. Ник много разговаривал с детьми, но серьезных тем они не поднимали. Казалось, еще ни до кого не дошло, что они только что потеряли все свое имущество. Тем не менее никто, как ни странно, на это не жаловался.

Несколько раз Ник пытался заставить себя поговорить с детьми о том кошмаре, который ждал его дома – о суде и вероятном тюремном заключении, – но пока так и не смог это сделать, возможно, по той же причине, по которой никто не вспоминал тот день, когда сгорел их дом. Ник не хотел портить каникулы, зная, что много лет больше не сможет быть вместе с детьми.

Казалось, сейчас они вместе несутся на доске по гребню огромной волны, не думая ни о бездонной пучине под ними, ни о таящихся там зубастых чудовищах. Казалось, самое главное – всем вместе держаться за руки, подставлять лица солнцу и не думать о том, что внизу, потому что одной мысли об этом хватило бы, чтобы пойти ко дну.

Они просто купались, плавали с маской и катались на досках по волнам прибоя. На второй день Ник спал на пляже слишком долго, и теперь у него болела обгоревшая спина.

Ник не взял с собой никакой работы, потому что ее у него просто не было, а мобильный телефон он выключил.

Лежа на пляже, он читал, думал и дремал на крупном белом песке, наблюдая за тем, как солнце неспешно шествует своим путем над водами океана.

На третий день Ник наконец заставил себя включить телефон и сразу получил множество сообщений от друзей и сотрудников «Стрэттона», которые услышали или прочитали о пожаре у него дома. Ник прослушал все сообщения, но ни на одно не ответил.

В одном из сообщений его бывший секретарь Марджори Дейкстра рассказала ему, что фенвикская газета опубликовала несколько статей о том, как «Фэрфилд партнерс» чуть не продали корпорацию «Стрэттон» китайцам и собирались закрыть все ее заводы и уволить всех рабочих, но «бывший директор „Стрэттона“ Николас Коновер им помешал и оставил свою должность, чтобы проводить больше времени с семьей».

Это были первые за долгое время статьи, в которых «Стрэттон» не упоминался в связи с очередными неприятностями. Кроме того, Марджори Дейкстра отметила, что впервые за три года Ник фигурировал в газетных заголовках как Николас Коновер, а не как Ник-Мясник.

На четвертый день Ник лежал в шезлонге и читал книгу о высадке союзников в Нормандии, которую начал уже давно, а сейчас решил наконец закончить, когда в домике зазвонил его мобильный телефон.

Ник даже не поднял головы от книги, но через минуту появился Лукас с его телефоном в руке.

– Папа, тебя!

Ник поднял глаза от книги, потом не торопясь отметил страницу, на которой остановился, и нехотя взял телефон.

– Мистер Коновер?

Ник сразу же узнал голос, и у него, по привычке, все сжалось внутри.

– Здравствуйте, детектив Раймс, – сказал он.

– Извините, что беспокою вас на отдыхе.

– Ничего страшного.

– Мистер Коновер, то, что я скажу, должно остаться строго между нами, хорошо?

– Хорошо.

– Вам следует связаться со своим адвокатом и проинструктировать его, чтобы он обратился к окружному прокурору с вашим чистосердечным признанием.

– Зачем?

– Если вы добровольно признаетесь в непреднамеренном убийстве и даже в попытке скрыть улики, окружной прокурор будет ходатайствовать, чтобы вас осудили условно без отбывания срока тюремного заключения.