Димкины рассказы - Страница 5

— Поэтому, — говорит тетя Маша, наша повариха, — у курочки-пеструшки характер испортился.

Цыпленок Кокс бегает за мной по пятам, учится кричать. Но у него пока не получается. Все «кокс» да «кокс»!

А курочка-пеструшка целый день только и делает, что караулит сыночка, кормит да под крыло прячет. Кокс подрос, ему охота с другими цыплятами поиграть, а курочка-мама не дает! Чуть что — и клюнет в хохолок приятеля Кокса. Благо некому заступиться. Все цыплята ведь инкубаторские.

А как найдет курочка зернышко, то такой крик поднимет, что в другой деревне слышно. Зернышко сыночку подкладывает.

Растет Кокс, с маму ростом стал, а курочка все его оберегает. Кокс и кукарекать научился, а курочка-пеструшка все его кормит.

— Плохо, когда у мамы один цыпленок! — говорит Димка.

— Нет, хорошо! — спорит Катя. — Мама ему все отдает.

— А хорошо ли? — спросила воспитательница, открывая в спальне форточку. Все загалдели, заспорили.

— Тише, тише! Нашли время кричать! Спать пора, — Елена Владимировна встала в дверях. — Завтра проснетесь и поговорим.

— В прошлом году в городе было много полосатых мух! — сказал Димка, облизывая перепачканные в варенье пальцы. — Я раз ехал с мамой в троллейбусе и видел, как на остановке влетели две такие мухи. Полосатые мухи сначала сели на потолок, а потом стали приставать к одной девчонке. Девчонка отмахивалась от них, а девчонкина мама говорила: «Опять, сластена, варенье лизала?»

— А при чем тут варенье? — доедая сладкий пирожок, спросил Димка.

— Мухи на вкусное всегда садятся, — деловито высказался маленький Павлик. — Вот видите, я не умылся после полдника, и ко мне муха тоже пристала.

— Вот-вот! — закричал Димка. — Та же, полосатая, как и в троллейбусе! Кыш, пошла!

Но муха не улетала. Она стала кружиться над Димкой. Вдруг муха вцепилась в Димкин палец и больно укусила.

— А-аааа! — завопил Димка. — Кусается!

Зажав в кулаке укусанный палец, Димка помчался к воспитательнице.

— Ох уж эти осы! — вздохнула Елена Владимировна, рассматривая укушенное место. — Сейчас жало вытащу. Потерпи. — И Димка терпел. Потом Елена Владимировна намочила носовой платок водой и приложила к распухающему Димкиному пальцу.

— А-а! — снова завопил Димка. — Полосатая, а кусается!

— Пройдет, — успокаивала Елена Владимировна Димку, поглаживая ладонью по голове, — Я сколько раз говорила, нельзя брать варенье пальцами. Надо ложечкой брать. И руки мыть. Оса на сладкое летит. Она не виновата, ей осиный мед надо на зиму заготавливать. Зима длинная, холодная. Много еды потребуется.

— Ну и пусть заготовляет! На то цветы есть! — всхлипывал Димка. — А зачем на палец лезть? Мало ей цветов, так кусаться давай! Да?

Вчера был такой сильный дождь, что крот в земле утонул. Он лежал на дорожке брюшком вверх, сложив на животе лапы.

Лапы у крота похожи на наши руки, только ладошки у самой головы. Нос — как у хрюшки пятачком, а глаз нет.

Нам было очень жалко крота. Как же он так оплошал?

Мальчишки выкопали ямку, и мы его похоронили.

У колышка, на длинной веревке, стоит привязанный бычок. Он черный, с белыми пятнами и кудрявый. Ла лбу у бычка в завитушках челка. Глаза как большие сливы, а на веках настоящие белые ресницы. Только нос у бычка почему-то мокрый.

— Он, наверно, простудился, — говорит Катя. — Когда простудишься, всегда нос мокрый.

— Совсем и не так, мне дедушка рассказывал. У телят все наоборот. Если носы сухие, значит, они заболели. А вот бугорки, пощупайте, — предложил Димка. — Здесь вырастут рога. И будет бычок большим рогатым страшным быком! С красными ноздрями и с кольцом в носу!

— Я не хочу, — заявила Катя. — Он не станет страшным черным быком. Он хороший.

— Нет, станет! — заспорил Димка.

— Нет, не станет! — закричали все.

«Му-у-у!» — промычал бычок.

— Му-у-у-у! — передразнил теленка Димка. — Мычит, как настоящий бык.

— А что теленок сказал? — спросил маленький Павлик.

— Он сказал, что не любит спорщиков, — улыбнулась вожатая. — И если его станут дразнить, он будет злым!

«Му-ууу!» — выговорил снова бычок.

— Вот видите, — запрыгал вокруг бычка Павлик, — он согласен.

За нашим лагерем есть небольшое озерко. В камышах серая утка устроила гнездо и снесла десять яичек. Первым гнездо увидел пастух дядя Паша. Сначала дядя Паша никому ничего не сказал. Но когда ребята стали играть в войну и в партизан, дядя Паша решил рассказать о своей находке.

Чтобы не потревожить утку, отряд гуськом, на цыпочках, следом за пастухом подошел к озерку. Но утка все равно испугалась, поднялась над камышами и, тревожно крякая, полетела над водой. Дядя Паша раздвинул кусты, показал утиный дом. Это была широкая травяная тарелка. В ней лежали пестрые утиные яйца.

— Все видели? — спросил дядя Паша.

— Все! — ответили ребята хором.

— Раз видели, больше сюда не ходите, не тревожьте крякву. Пусть деток высиживает. А то испугается, улетит, и пропадут утята-малыши.

К гнезду ребята не ходили. Даже специально вокруг сделали из прутьев заборчик. А так всем хотелось узнать, когда у кряквы будут дети.

Однажды к дачам примчался Димка и истошно завопил:

— Родятся! Утята родятся! Побежали смотреть!

Всем захотелось побежать, но вожатая Наташа не разрешила.

— Вы их затопчете, — сказала Наташа, — потом сходим.

После завтрака была уборка территории, затем спортивные соревнования, и только перед самым ужином ребята отправились посмотреть на новорожденных.

— А я видел, как они родятся! — рассказывал дорогой Димка, — Сначала треснуло яичко, потом показался клювик. Скорлупа разломалась, и из нее вылез мокрый утенок. Утенок маленький-маленький, а уже в перышках.

К озерку подошли опять гуськом, в затылок друг другу. Вожатая раздвинула камыши. В травяной тарелке, в утином доме, лежали одни поломанные скорлупки,

— А где утята? — спросили все разом и посмотрели па Димку. Димка страшно покраснел, заморгал глазами.

— Ты их в воду покидал? Отвечай?!

— Не кидал я никого, — бормотал Димка, — я просто видел, и все. А потом ушел, забоялся, что заругают.

— Правильно, что забоялся! — сказала Катя. — Мы же обещали не ходить к домику.

— Да вот они! — закричал маленький Павлик.

— Тише ты! — дернула за рукав Павлика Катя. — Испугаешь!

У самого берега, под нависшими кустами плавала серая утка-мама, а рядом во все стороны бойко шмыгали серо-желтые пушистые комочки.

— Ура! — закричал Димка. — Родились утята! Я что говорил!

Утка недовольно крякнула и поплыла к другому краю озерка. За ней, друг за другом, гуськом, быстро работая лапками, скользили по воде пушистые, с утиными носиками комочки.

В пионерском лагере родительский день. Димкины родственники расположились на лесной поляне. Мама из огромной хозяйственной сумки вытащила всякие припасы. Вместе со сладостями, фруктами и овощами на салфетку, расстеленную прямо на траве, положила коробочку с солью.

Димка откусил помидор и потянулся за солью. К коробочке подбежал муравей. Обхватив лапками большой комочек соли, муравей потащил к краю салфетки, а затем в траву.

Травинки, по сравнению с муравьем, казались большими деревьями. Словно сквозь чащу нес муравей свою добычу. Труднее всего было, когда на пути попадались поваленные травинки. Муравей преграды не обходил. Напрягаясь изо всех сил, он затаскивал комок на травинку и, как по сваленному дереву, переходил через завалы.

Иногда, видимо в секунду отчаяния, он выпускал свою ношу из лапок, но снова возвращался к ней. Упираясь задними ногами, идя спиной вперед, упрямо тащил комочек соли. Сколько упорства!