Дикость. О! Дикая природа! Берегись! - Страница 15

Лесоруб доверительно, как это обычно описывают в романах, прижимается бедром к гордой ноге предпринимательши. Подобно горячей грязи, тепло ее кожи проникает сквозь ткань его брюк. Не всякий, кто ощущает потребность в любовной схватке, едет в поисках удовлетворения на высоту две тысячи метров. Некоторые вообще этот климат не переносят. И поэтому им приходится ехать в Италию или Грецию. Эта женщина сейчас опять спрячет голову под крыло. Здесь, где она совсем одна и предоставлена сама себе, перед ней встает все тот же старый как мир вопрос: женщина есть женщина. Но с какой целью? Никого особенно она не заботит, эта архитекторша странных двойственностей. Она сжимается под ударами копыт своей природы, доверяя себя международному суду чувств. Потом, позже, она сумеет надежно укрыться от этого лесоруба, для которого она сейчас значит уже больше, чем его скудная родина, а именно как источник денег и как замена матери (то есть кормилица и учительница языка). Ее собаки ей пока дороже, чем такой человек, как этот. Но сейчас, в этот момент, одолеваемая мимолетной силой чувства (это означает: под воздействием закона природы двоих влечет друг к другу с того момента, как они начнут приближаться друг к другу), она набрасывает на Эриха, этого лесного работягу, колпак затмения, колпак благоволения. Он отпускает грубую шуточку, от которой когда-то покатывались его друзья на лесоповале. Его дети благодаря добрым усилиям егеря смогут когда-нибудь поступить в университет, если захотят, — это значит, им никогда не придется куковать среди необразованных работяг. Вот он, прогресс и его бесчеловечная личина! Предпринимательша замирает. Она, похоже, хочет во что бы то ни стало поваляться в грязи этого маленького деревянного козлика: она-то ведь, в отличие от него, давно уже возвысилась, и к ней прислушиваются, куда бы она ни обратилась, хихикает кинодива, присосавшись к серебряной охотничьей фляжке, и, крепко стоя на земле, все время растет ввысь, не боясь позора случайных встреч.

Всем сесть в машины, мы едем дальше, командует владелец универмагов. Им предстоит проехать последние метры по высокогорной тропе, которая едва видна, но для внедорожников это, похоже, не проблема, — до охотничьего замка, который высится на краю крутой скалы, усеянной островками эдельвейсов, неприступное орлиное гнездо, куда с трудом вручную протянули электричество, это универсальное средство взаимопонимания между народами. Один только громоотвод стоил целого народного достояния. Обслуживающий персонал и часть гостей прибыли сюда еще два дня назад, чтобы застелить постели, натопить печи для прибывающей публики, придать суровым залам тепло и уют и прибрать все до того, как заговорят орудия. Невероятно высокий, грубый забор с колючей проволокой оплетает со всех сторон эту лисью нору, электронные ловушки для людей окончательно и навсегда исключают случайные визиты горных туристов и заключают горных владельцев в кольцо принудительного общения между собой. В домике охранника, сверкающей стеклянной шкатулке, рассчитанной на одну персону с собакой, где понатыкано встроенных микрофонов, экранов, громкоговорителей, где стройными рядами выстроились на крыше сторожевые прожектора, а в окна вставлены бронированные стекла (охранник не знает, куда ему сначала смотреть!), сразу просыпается радостное оживление. Личная охрана бесцветными глазами смотрит на свой подъезжающий мясной рацион, на который она, вопреки естественному инстинкту, в минуту опасности должна набрасываться. Все готово. Восхитительное здание, некогда возведенное бывшим императором во всей его необыкновенной, изысканной простоте, со временем превратилось в альпийскую крепость исключительно отталкивающей прочности (для отталкивания в основном инакомыслящих, но также и всякого сброда из числа курортников). Посторонним (то есть тем, чье дело — сторона) вход категорически запрещен. Об эти скалы бьются волны владельцев, то есть один занимается тем, другой этим — кому что в голову придет. Тогда как мы всегда можем делать только то, что позволяет нам кошелек. Здесь проходит холодный фронт, электрические фонтаны раздавят всякого, кто прикоснется к этой собственности. Эта горная пушка направлена против законов, по которым движется вагонетка жизни: она в куски разорвет дерзкого альпиниста, только клочья волос полетят. Здесь платят, как при посещении старинной базилики, только гораздо больше! Можно долго бить себя по лбу, по горлу, а также в грудь и все-таки не получить разрешения остановиться здесь для короткого привала. При императоре все было иначе, между охотничьими сезонами на эту территорию пускали людей, которые тогда, правда, именовались друзьями природы (члены Союза во имя цивилизации). Здесь никого не позволяли отшвыривать, как мусор! Владельцу больше всего понравилось бы, если бы жители этой местности проносили себя самих упакованными в пластиковые пакеты: да, он один из владельцев, их поток вздымается ввысь и разбивается о скалы вон там, в вышине (где никто не осмелится поставить свой личный домик, да еще на взятые взаймы деньги: ох уж эти полные луны с их призрачным, отраженным светом! Предпочитают казаться, а не быть!). Совершенно всерьез хотят суметь сохранить свою разновидность людей! Для этого король универмагов во многих столицах завел анонимные адреса, а также целый собственный остров в океане (я верно говорю?), это его собственная тактика по обеспечению наивысшей безопасности. Так вы его практически не отличите от его смертельных врагов, которых насильственно выселили, прежде чем он вообще смог ступить атлетической ногой своих денег в этот ареал. В крайнем раздражении от того, что вышвырнул на ветер деньги, уже потраченные на сохранение своих лесов. (Но кто в состоянии остановить дожди? Если кто и смог бы, то только он.) Дождь, этот бедный родственник покойной природы, демонстрирует раны, которые он нанес деревьям. Все изъедено, многое обломано. Теперь достаточно сильного порыва ветра, и природа рухнет, как коррумпированный министр после своего разоблачения. Владелец универмагов от ярости прикладывается кулаком к затылку своей жены. Когда в очередной раз разверзнутся тучи (хуже: при плавном падении снежного нападения), дымка этих лесов — как хороши они когда-то были! — будет окончательно сорвана с земли. Внимание, минута молчания: король нервно переступает порог своего горного филиала, все мысли уже обращены к убийству. Посыльных наизнанку выворачивает от ужаса, когда они видят, как у него внезапно испортилось настроение. Старшего лесничего и его помощников, которые могут прийти на помощь лесу, немедленно собирают на совещание: что делать? Даже если лесничий, разинув рот и раскинув руки, встанет под этот промышленный производственный дождь, он все равно не удержит дар Божий, проливающийся с неба. По привычке помахивая ресницами, киноактриса уставилась в объектив фотоаппарата. Она собирается выпустить фотоальбом «Ты и лес», для нее этот путь расчистят и подготовят. Как всегда полная оптимизма, когда речь идет о ее будущем, она, при параде, спокойно смотрит в лицо ключницы. Она из тех, кто терпимо относится к причудам своих грозных мужей, как будто они всю жизнь такие и были. Идеальный брак, трогательный, как у американского президента! Эти люди понимают друг друга с полуслова. Ничего серьезного!

Скоропортящийся звериный товар, искусно размножившийся ради спортивных целей, продирается сквозь заросли. Их гибель в горячем потоке кишок и жил предрешена. Дичь выращивают исключительно для того, чтобы пострелять, она уничтожает леса и в конце концов сама обрекает себя на окончательную утилизацию, гласит круговорот природы и ее пользователи. Министр и земельный политик крутятся вокруг друг друга в радостном предвкушении и возбуждении, они только что узнали о сроках передачи им сада, переполненного деньгами. Они окружают друг друга, как свежая зелень. Весь парламент и даже вся пресса в любой момент к их услугам. Для них придумают особые цветные обозначения (те находчивые умельцы, которые откапывают скандалы, а потом за наличные деньги, выплачиваемые владельцем газеты, умело о них забывают). Нам только тогда разрешат подать голос, когда всё напечатают в газете. Эти (обаятельные) обиралы должны поститься оба. Короля универмагов фотографировать нельзя — значит, он сам катапультировался из человеческого общества! Нельзя давать возможность преступникам опознать его по его божественному облику, этого сына человеческого. Но оба политика уже давно сделали себе свои фотографии и начинают пускать в ход свои маленькие страшные рычаги. Но что это за новые условия, порожденные прихотью короля и столь трудно выполнимые? Часть спонсорских денег должна пойти на надежное сохранение природы? Что это означает? Они и без того сохраняют эту великолепную природу — путем продажи земельных участков на берегах озер, продажи вилл, пастбищ, горных круч и склонов гор (горам на позор) — от грязных лап тех, кто, не говоря ни слова, собирается их просто эксплуатировать. Что же можно еще такого придумать, кроме запрета на вход и использование? — этого привета для богатых. Таблички ничего не стоят. Надо огородить и обозначить маркировкой те места, куда больше никогда не должна ступить нога нечестных людей, ефрейторов армии безымянных: природный парк! природный парк! Музеи, где природа сохраняет саму себя, искусственное построение среди всего, что выросло в дикой природе. И там будут бродить уже не только избранные, но и совершенно нормальные, которые стали избранными еще до того, как начала складываться их судьба. В которых можно читать, как в открытых книгах, и быстро управиться с этим занятием. Любители карабкаться по скалам толпами будут покидать последние заповедные скалы, освободив их, наконец, от своих следов: и тогда одни будут закрыты на замок в своих парках, чтобы другие могли беспрепятственно и без посторонних наслаждаться своими горными владениями и управлять ими! Одного взгляда на леса общего пользования и леса частного пользования достаточно, чтобы предвидеть, что нас ждет: скальная пустыня, выцветшая, вымершая. Как говорится, равнение на флаг!