Дикий пес - Страница 15

Владыка Л’аэртэ чуть нахмурился:

— Он для нас опасен?

— Нет. Но он тут может быть не один. И мне не хочется думать, что где-то поблизости притаилась его мамаша. Потому что в отличие от этой козявки она-то как раз могла бы преодолеть кордон… Ладно, я пойду вперед, чтобы успеть вернуться, если пауки недалеко, а вы топайте за мной, след в след, поглядывайте по сторонам и особенно под ноги. Эти твари любят прятать концы паутинки под листьями. Заденете, только-только сообразите, что вляпались, а они уже будут тут как тут.

Белка еще раз огляделась, но ничего подозрительного не нашла и двинулась дальше, поминутно останавливаясь и настороженно принюхиваясь. Вот миновала два крупных валуна, словно специально расположенных так, чтобы между ними образовалась узкая щелочка. Небольшую рощицу, в которой щебетали на все лады беззаботные птицы. Вот промелькнул крохотный ручеек, где наемники едва замочили сапоги. Потом вокруг немного посветлело, потому что деревья стали постепенно расступаться. Одна уютная полянка, где царила полнейшая идиллия, другая, третья…

Лакр тихонько перевел дух, но тут Белка неожиданно остановилась:

— Что-то тихо стало… Ждите-ка здесь. И ни шагу в сторону! — после чего оставила их на краю очередной поляны и быстрым шагом скрылась между деревьев.

Наемники без напоминаний сгрудились вокруг эльфов. Слегка прищурились, потому что яркое солнце било прямо в глаза, да еще так сильно играло бликами на мокрых от росы листьях, что на кроны деревьев было больно смотреть. Тирриниэль настороженно огляделся, хорошо зная, что Гончая зря не встревожится. Ланниэль и Картис старательно его прикрывали, держа ладони на рукоятях родовых клинков. В шаге от них неподвижными статуями застыли братья, которым от внезапно наступившей тишины тоже стало неуютно. Наконец Лакр тихо обронил:

— Мне не нравится, что мы торчим на виду. Может, отойдем подальше, чтобы не выглядеть, как главное блюдо на обеденном столе?

Стрегон тоже осмотрелся: они действительно стояли на самом виду. Над головой так и вились мелкие кровососы, выискивая малейшую брешь в можжевеловой защите. Деревья сомкнулись тесным полукругом и теперь словно бы наблюдали за тем, как глупые чужаки медлят с принятием решения.

— Действительно, как на лобном месте, — наконец пробурчал Терг. — Стрегон, давай-ка сдвинемся назад. Вдруг кто сверху прилетит? Говорят, тут водятся весьма крупные птахи.

— Влево отступим, — наконец принял решение вожак. — Но к деревьям вплотную не приближаться.

Ситты, привыкшие повиноваться вожаку беспрекословно, послушно качнулись в сторону, машинально увлекая за собой и эльфов. Картис и Лан не стали противиться: элементарная логика говорила, что Стрегон прав. Правда, Тирриниэль при этом ощутил смутное беспокойство, потому что Белка не могла оставить их торчать на виду, как дураков. Но ее все еще не было, на сердце становилось все тревожнее, а с доводами смертных даже он не мог не согласиться. К тому же от бликов уже начинали слезиться глаза. Даже непонятно, что это там могло так ярко…

Он вдруг замер от неожиданной догадки, а потом рывком запрокинул голову, запоздало сообразив, что солнце бликовало даже там, где не было никаких листьев! Казалось, это искрился и сиял сам воздух! Просто потому, что в нем присутствовало что-то еще! То, от чего отражались солнечные лучи и давали такой невыносимый блеск! Что-то настолько чуждое привычному миру, что даже эльф не сумел это сразу распознать!

Стрегон, последовав примеру Тирриниэля, чуть не застонал от досады, слишком поздно различив отчаянно слезящимися глазами нити огромной, невероятно прочной, но при этом почти прозрачной паутины, которая накрывала поляну гигантским колпаком. Несколько десятков этих нитей надежно крепились к верхушкам деревьев, давая хорошую опору. Между ними натянулся каркас из веером расходящихся нитей потоньше. А уже на них неведомый ткач не поленился наложить идеально повторяющие друг друга круги, на каждом из которых играли на свету сотни, тысячи липких капелек, чья поверхность так издевательски ярко отражала злорадно скалящееся солнце.

От ужасающего зрелища раскинувшейся прямо над их головами гигантской ловчей сети наемники сдавленно ругнулись и инстинктивно попятились, не отрывая от нее испуганно расширенных глаз. Шли медленно, осторожно, стараясь не потревожить покой здешних хозяев. Та ли это тварь, о которой предупреждали на заставе, или еще кто решил поселиться неподалеку от кабаньей тропы, сейчас было все равно.

Неожиданно Лакр обо что-то запнулся, но тут же выровнялся и с приглушенной руганью вернулся в строй. Вроде бы целый и невредимый, но у Стрегона в голове вдруг заверещало знаменитое эльфийское чутье. Он только мельком глянул себе под ноги и едва не взвыл, поняв, что ланниец, зачарованный зрелищем гигантской паутины, напрочь позабыл о предупреждении Белика и только что задел одну из десятков, если не сотен нитей, которые предусмотрительный и очень необычный паук пустил понизу! Под слоем листьев! Старательно укутал ими землю, словно покрывалом, и теперь только ждал, когда неразумная добыча сама потянет за веревочку, сообщая, что обед уже подан.

Следом за Лакром споткнулся Терг, а Ивер обнаружил, что его левое колено во что-то влипло.

— Стоять! — рыкнул Стрегон. — На месте стоять! Не двигаться!

Тирриниэль мелодично выругался, но сделать ничего не успел: они почти достигли деревьев, возле которых нижний ярус паутины был особенно плотным. А в ответ на слабое колебание нитей этой хитроумной и поистине гигантской сети сверху уже надвигалась чья-то массивная тень.

Лакр с воплем отшатнулся, когда ему на голову свалилось что-то увесистое, крутанулся волчком, стряхивая крупного, размером с упитанную кошку, паука. В тот же миг Стрегон полоснул по нему мечом, и поляну огласил пронзительный, отчаянно громкий визг, от которого у братьев заложило уши. Но им внезапно стало не до того, чтобы морщиться или удивляться, что у пауков, оказывается, тоже есть голос. Потому что с соседнего дерева неожиданно посыпался настоящий дождь из мохнатых тел. А следом за ними, вторя отчаянному воплю погибающего детеныша, откуда-то сверху донесся глухой утробный рык, при звуках которого у Стрегона что-то противно сжалось внутри.

— Мамаша, — звучно сглотнул Лакр, во все глаза уставившись на выскочившую из-за зеленых крон массивную тушу. — Кажется, это пришла их мамаша. И вот теперь нам точно крышка…

Паучиха была настолько большой, что с трудом помещалась на собственной паутине. Казалось, под ее чудовищным весом деревья вот-вот сломаются, а кружевная сеть прогнется до самой земли. Однако нет — ветки все-таки выдержали. Да и самка, как оказалось, не зря выбрала именно это место для кладки: у местных палисандров и громадных сосен запас прочности оказался таким, что пауки оказались им нипочем.

Наемники внутренне содрогнулись при виде мощного бочкообразного тела, восьми многосуставчатых лап, с чьей помощью паучиха легко скользила по деревьям. По достоинству оценили подвижность, с которой передвигалась эта огромная тварь. И успели подумать, что ее будет трудно завалить простым оружием. Впрочем, до этого дело могло и не дойти, потому что в этот же самый момент молодые пауки с такой прытью начали сыпаться им на головы, будто с появлением матери всерьез заопасались остаться без обеда. И было их настолько много, что это просто не укладывалось в голове. Хотя если учесть, что даже обычная паучиха способна отложить до сотни яиц в одной кладке, то…

От последней мысли Лакру стало нехорошо.

При виде новой напасти перворожденные выхватили клинки, оттеснив смертных в сторонку и создав между собой и тварями настоящую стальную стену. Воздух мгновенно наполнился свистом, хрустом разрубаемых тел и скрежетом, с которым хитиновые пластины неохотно поддавались эльфийской стали. Разрубленные и сброшенные наземь пауки пронзительно визжали, захлебываясь собственной слизью, безуспешно пытались подняться, а затем с остервенением устремлялись обратно, пытаясь любой ценой добраться до вожделенной добычи. Они ползли, волоча за собой вывалившиеся внутренности, упорно старались дотянуться хотя бы до забрызганных кровью сапог… погибали, естественно, потому что эльфы никому не давали второго шанса. Но сверху напирали все новые и новые твари. Причем так настойчиво, как будто их подгоняло нечто гораздо большее, чем обычный голод.