Дикий пес - Страница 11

— Ты отвадил? — нерешительно уточнил Лакр, у которого от ее шипения еще не все мурашки пропали с кожи.

— Да. Теперь не полезут. Если бы у них нюх был потоньше, то удрали бы сразу, как меня учуяли, но поскольку они малость туповаты, пришлось объяснять. Думаю, больше с ними проблем не будет.

— Почему?

— Потому что для них мы теперь большой многоголовый питон, пришедший сюда на охоту. Я им так и сказал. А значит, теперь вся стая этих крохотуль будет сидеть в своих дуплах и носа наружу не покажет, пока мы не скроемся из виду. Они еще и другим стаям передадут, чтобы затихли.

— Ясно, — деревянным голосом отозвался ланниец. — Теперь я буду знать, что ты еще и по-змеиному умеешь.

— Я не умею, — хмыкнула Белка. — Но кое-какие звуки, вроде шипения самки питона, только-только отложившей яйца, запомнил. Для пользы дела, так сказать.

— А Ходок тоже так может?

— Он много чего может, — ответила Гончая. — Даже с хмерами разговаривать, если придется. Но его вы увидите только возле кордона.

— Почему?

— Потому, рыжий, что трудный он человек. Если рот не вовремя откроешь, он тебе его закроет навсегда. Вякнешь там, где не надо, и останешься без языка. А уж коли не сделаешь, что велено… боюсь, он бросит тебя под ближайшим деревом — ждать компании местных зверушек. А чтобы ты отказаться не смог, вырвет тебе обе ноги и положит рядом. Для симметрии.

— Он что, такое чудовище?

— Иногда, — помрачнела Белка. — Порой даже не по себе становится. Не зря в Проклятом лесу есть его личная тропа — на ней, когда он не в духе, предпочитают не задерживаться ни на секунду. Ни звери, ни птицы, ни комары. Временами бывает так тихо, что даже не знаешь, сон это или нет. Вокруг тишина, словно в пустыне, никто не вякнет, морду наружу не высунет — боятся. Только проводят глазами, убедятся, что ушел, и лишь тогда рискуют выползти обратно. Хорошо запомнили: когда он сердится, может удавить любого — быстро и без раздумий. Просто потому, что под руку попался. Но за это Ходока и боятся. Проклятый лес даже сейчас признает лишь тех, кто сильнее, а Ходок очень силен. Те дорожки, которыми он чаще всего ходит, считаются неприкосновенными. И для вас это единственный шанс пересечь Проклятый лес.

— Он знает хозяина? — следом за побратимом полюбопытствовал Терг.

— Да. Хозяин когда-то разрешил ему беспрепятственно ходить по своим владениям. Защиту дал и знак свой оставил, чтобы кордоны не трогали. Но Ходок этим правом редко пользуется — любит все делать сам. Поэтому и живет, как на войне: в сражениях, в бесконечной борьбе с самим собой, почти всегда на грани… по крайней мере — в последние годы. Говорят, переживал сильно, когда отсюда ушли Дикие псы. Тосковал, когда заставы рушились и менялись из-за новых поселенцев. Какое-то время вообще был похож на дикую хмеру, готовую броситься из-за каждого неосторожного слова, но потом смирился. Свыкся с мыслью, что Серых пределов и хранящих их Стражей больше нет. Смолчал, когда появились Новые земли и смели все, что он когда-то знал. Однако сам не ушел. Так и бродит по Проклятому лесу, словно в старые добрые времена. Слушает его. Беседует. И ждет… все время ждет, что это когда-нибудь изменится.

Наемники ошарашенно переглянулись.

— Сколько же тогда ему лет?!

— Много, — равнодушно отвернулась Белка. — Он помнит эти места еще с тех времен, когда тут не было никакого хозяина. Когда-то воевал вместе с псами, водил их за собой. Потом ушел, затерялся в веках. Некоторое время назад опять появился среди людей… Говорят, пока хозяина нет, именно он следит за тем, чтобы Проклятый лес не проснулся. Присматривает за кордонами, но лишний раз из леса не выходит — не любит чужаков, поэтому пока вам лучше идти со мной, а не с ним. Все-таки компания Белика — не такое тяжкое испытание, как компания Ходока.

Эльфы тихонько вздохнули.

— Да идемте, — тут же отреагировала она. — Примерно половину пути мы осилили, но надо пройти еще столько же. Потом переночуем, а послезавтра рванем за кордон.

Ближе к вечеру Стрегон ощутил смутное беспокойство. Что-то неявное, едва заметное… Так бывает, когда ловишь в толпе чей-то взгляд, прохожий быстро отворачивается, но ты вдруг понимаешь, что случай тут совершенно ни при чем. А потом целый день ходишь, настороженно оглядываясь и тщетно выискивая хоть какой-то признак, что тебе не померещилось. Так и здесь: вроде тихо вокруг, в лесу ничего не изменилось, птицы не умолкли, предупреждая об опасности, но что-то странное повисло в сгустившемся воздухе.

— Не нравится мне это, — беззвучно шепнул Лакр, настороженно оглядываясь.

— Правильно не нравится, — вдруг отозвалась Белка. — Мы зашли на чужую территорию, а волки всегда очень трепетно относятся к своим границам. Но скоро станет темно, поэтому придется рискнуть. На всякий случай будьте готовы: они уже собрались в стаю.

Стрегон ругнулся про себя, но их проводник не замедлил бег. По сторонам почти не смотрел, однако кончики его круглых ушей едва заметно шевелились, ноздри раздувались еще более широко, чем утром, а взгляд стал неимоверно острым, хищным, прицельным. К тому же наемнику не понравилось упоминание про волков: с учетом того, какие тут водились грызуны, легко представить зверей, которые рисковали на них охотиться. А если их здесь целая стая…

Он неожиданно увидел промелькнувшую за деревьями стремительную тень и выхватил меч. Побратимы немедля тоже ощетинились оружием. Эльфы прямо на бегу сдернули со спин тугие луки и приготовились отразить нападение. Однако Белик так и не подал знак остановиться, даже не сбился с темпа. Между тем чужое присутствие стало не просто явным, а откровенно навязчивым: то тут мелькнет чей-то смазанный силуэт, то там кто-то демонстративно клацнет зубами, то за дальним кустом чья-то лапа царапнет когтями кору…

— Пугают, — успокаивающе хмыкнула Белка. — Пока лишь предупредить хотят, чтоб не совались к норам и не тревожили самок. Окружили конечно же, но на рожон не полезут — нас слишком много, а вожак не хочет рисковать. Понимает, мохнатый, что мы ему тут всю стаю положим.

— Может, обойдем? — вполголоса предложил Ивер. — Мы их, разумеется, перестреляем, но и мечами поработать придется. Ты же сам говорил, что эльфам не стоит здесь кровь проливать.

— Говорил. Но мы попробуем обойтись без боя.

— Это как?

— А вот так. — Гончая неожиданно запрокинула голову и издала такой жуткий рык, что у перворожденных сами собой дрогнули руки, а братья едва не споткнулись.

Тирриниэль ошеломленно моргнул: много лет он не слышал рева доминирующей хмеры. С тех самых пор, когда в его лесу перестали появляться костяные кошки, а кровная сестра Белки уснула в недрах Золотого леса до того времени, пока любимый хозяин не отыщет для нее другого способа обмануть время.

От раздавшегося рыка громадные, почти с теленка ростом, волки дрогнули и отступили, не в силах преодолеть животный страх перед мимолетной тенью древнего ужаса этих земель. Костяных кошек уже не было здесь, когда самый старый из этих волков появился на свет. Они никогда не видели их вживую. Но память рода оказалась сильнее. И она отчетливо говорила серым, что сегодня на их территорию пришел крайне опасный чужак, перед которым даже их когти и зубы могут оказаться бесполезными.

Не дав им опомниться, Белка взревела снова, заставив спутников отереть выступившие на лбу капельки холодного пота. Однако в этом реве не было угрозы или желания начинать охоту — просто констатация факта своего присутствия, за которым скрывались едва уловимая нотка нетерпения и тщательно завуалированное желание избавиться от внимания серых хозяев. Она не боялась, нет. Просто предупреждала, что идет мимо, но ни на миг не задержится с наказанием, если кто-либо посмеет тронуть ее стаю.

И волки вняли: щеря огромные клыки и сверкая в темноте желтыми глазами, осторожно попятились. Просто подались в стороны, выражая готовность биться за территорию даже с хмерой, если та решит остановиться, но все же не желая начинать смертельную схватку первыми.