Дикий. Его неудержимая страсть (СИ) - Страница 59

— Ты правда продал часть клубов Андрею?

— Правда-правда, — отвечает вместо Матвея Борзов, — мне понравилась перспектива пробиться еще и в спортивный бизнес.

— Но как? — мое неверие настолько велико, что затопит сейчас все помещение. Матвей никогда в жизни не собирался ни с кем делиться тем, что создал собственными руками. Не хотел ни продавать, ни менять, ни закладывать, отказывался от любой материальной помощи.

— Ри, ты же хотела, чтобы у меня было больше свободного времени? — с довольной ухмылкой тянет мой ненормальный и снова прижимает меня к своему горячему телу. — Теперь у меня оно будет. Никаких боев. Меньше работы, потому что отныне она делится на двоих. Больше НАС, и никакого ущерба.

Я не могу поверить…. Матвей сделал это ради нас.

— И ты правда этого хотел? — спрашиваю, чувствуя, как сердце снова вырастает в размерах, сбрасывая с себя страх, и пускается в счастливый скачь.

— Правда. Я бы не сделал чего-то не по собственному желанию, ты же знаешь.

Знаю. Точно знаю и, поэтому забыв обо всем, бросаюсь Матвею на шею и тут же охнув отстраняюсь, вспомнив про ребро, но Кешнов не дает мне отойти. Поднимает одной рукой над полом и глубоко целует.

— Оооо, завтра поговорим в общем. — доносится голосом Андрея, а потом дверь закрывается.

— Я так люблю тебя, Матвей! — не в состоянии сдерживать улыбку, признаюсь прямо в любимые губы.

— Я же предупреждал, что после боя ты заговоришь иначе! — хмыкает Кешнов и упирает меня собой в стену. — А теперь поздравь меня как следует, Ри!

Марина

— Еще раз повтори, как это называется?

Еле сдерживая смех, жую традиционный чешский десерт и не отрываю взгляда от закатившего глаза Матвея.

— Трыд…тындр… блядь, какая разница как он называется? — психует Кешнов, таки вызывая у меня взрыв смеха.

Третий день подряд я ем эти трдельники, а он все никак не может запомнить название вкуснейших ароматных булочек, посыпанных сахаром, орехами и корицей. Матвей отрывает у меня колечко выпечки и запихивает его в рот.

— Вкусно же? — спрашиваю с улыбкой, останавливаясь посередине Карлова моста.

— Пойдет. У меня есть насчет него очень неприличное предложение. — в синих глазах запускают танец пошлые чертята, заставляя теперь уже закатить глаза и меня.

— Даже не вздумай!

Матвей ржёт и обнимает меня со спины. Не знаю, как можно описать несколькими словами тотальное, безграничное счастье, но сейчас я испытываю именно его. Я как будто парю над землей вот уже целый месяц.

Благодаря тому, что у Матвея появился партнер, теперь часть работы легла на плечи Андрея. Надо сказать, я очень удивилась, когда эти двое не просто нашли общий язык, а начали понимать друг друга буквально с полуслова. У них оказалось очень много общего — оба с цепкой деловой хваткой и рассудительным умом, Матвею есть чему поучиться у Борзова, а тот в свою очередь теперь успешно налаживает связи с теми людьми, круг которых Кешнов расширил благодаря боям. С ними, слава Богу, теперь действительно покончено. Хотя предложения поступают и по сей день. Матвея заманивают огромными суммами, обещаниями золотых гор и чуть ли не персональную волшебную палочку, но мой чемпион не раздумывая отказывает. Довольно часто надолго задерживается в центральном клубе, но теперь я хотя бы не переживаю. Мы стали выбираться снова куда-то вдвоем, а я, подумав, поняла, что устраиваться на работу пока не буду. Хватит. Отец после того, как разоблачили всю его подноготную, теперь ради показухи присылает мне еще больше денег, и я решила, что на учебу тратить их имею полное право.

— Доела? — спрашивает Матвей, крепко обнимая меня сзади.

— Да. — склоняю голову набок, открывая ему доступ к шее.

Люблю его губы на себе. И он это знает. Медленно проводит ими по шее, тянет зубами вниз кофточку и целует родинку. Буквально напротив меня с криками летают чайки, прямо на лету хватая хлеб, который бросают им туристы, внизу поодаль плавают белые лебеди, а позади них красуется великолепный Пражский замок. Хочется зажмуриться, потому что создается ощущение, что я сплю и страшно проснуться. Разве можно быть еще счастливее? Матвей рядом, я чувствую каждой клеткой тела, как он стал для меня еще ближе, если это только возможно, но мне не хочется отпускать его от себя ни на секунду. Как я уже когда-то думала — наша любовь — это коктейль из одержимых чувств, сумасшедших желаний и непрекращающегося фонтана самых разнообразных эмоций, который не закончится никогда. Ни в будущем, ни сейчас.

И я растворяюсь в нашем счастливом «сейчас», утопая в этом моменте и отказываясь всплывать на поверхность.

— Знаешь, о чем я подумал, Ри? — доносится теплой вибрацией мне в шею, а потом колючая щетина скользит по моей щеке.

— Что ты любишь меня?

— Об этом я не думаю. Это общеизвестный факт. А подумал я о том, что сейчас самый подходящий момент.

— Для чего?

— Для того, чтобы стать Кешновой.

Оборачиваюсь, совсем не ожидая подобного, и натыкаюсь на теплую синеву любимых глаз. Сердце подскакивает.

— Ты серьезно?

— А ты так не считаешь?

Мои губы расплываются в улыбке, потому что сдерживать ее нет никакой возможности, и я недоуменно пожимаю плечами.

— Прямо вот сейчас, я думаю, это невозможно.

— Для меня нет ничего невозможного, Ри! Главное твое «Да», в котором я уверен, но для формальности оно все же нужно.

— Для формальности? — хмурюсь, наблюдая за тем, как Матвей вдруг отходит на шаг, разворачивая меня лицом к… незнакомой женщине и двум мужчинам, улыбающимся мне голливудскими улыбками и держащими в руках планшеты с какими-то бумагами.

— Да, если бы не эта формальность, мы бы обошлись без свидетелей, а так никак…

Перевожу недоуменный взгляд на Матвея, не совсем понимая, что происходит. Точнее, конечно же понимая, потому что засранец улыбается, но не до конца веря. Не может быть.

— Так ты согласна, Риии?

Я говорила, что нельзя быть еще счастливее? Я ошиблась. Чертовски ошиблась. Можно! Еще как можно, и это доказывает мое рехнувшееся от переизбытка счастья сердце, которое буквально воспаряет, готовое взлететь как можно выше.

— Ты не оставил мне выбора, да?

— А у тебя его нет, Ри! Каждый твой выбор — это я. А каждый мой выбор — это ты!

И я не могу с этим не согласиться. Я готова выбирать Матвея каждый день снова и снова. На днях он сказал мне, что я его неудержимая страсть и безумная любовь, и то же самое я могу сказать в ответ про него.

— Тогда да!

— Да? — уголок чувственных губ едет вверх.

— Да!

— Записали? — поворот головы в сторону женщины, помечающей что-то в бумагах и молча, без единого слова протягивающей мне ручку.

Матвей кивком головы показывает то, что я должна расписаться, и я делаю это не задумываясь. Сама не понимаю, что сейчас происходит, но кажется это не просто предложение. Матвей тоже оставляет подпись на указанном месте, и когда сделав пометки во всех журналах ему протягивают свидетельство о браке, он довольно задирает бровь и, обняв меня за талию, притягивает к себе.

— Ну все. Теперь ты от меня никуда не денешься, Кешнова Марина Игоревна.

Не могу перестать улыбаться и смотреть на него. Лучи закатного солнца освещают любимое лицо, а я понимаю, что никогда в жизни не встречала никого красивее, чем Матвей. Он особенный. Словно создан только для меня.

— Как будто до этого ты давал мне возможность куда-то деться. — И никогда не дам!

— А разве мы не должны были обменяться кольцами?

— Правда? — картинно удивляется мой… Боже мой… муж… От одной только мысли о том, что Матвей теперь не просто мой молодой человек или парень, он мой муж — мурашки бегут по коже, и ощущается теперь все как-то совсем по-новому. Снова отвернув меня от толпы туристов, Кешнов лезет в карман и достает оттуда три кольца. Одно с переливающимся на солнце бриллиантом надевает мне первым. Дух захватывает от того насколько оно утонченное. А второе, на котором изнутри выгравировано «МиР» (Матвей и Рина) — следом. И снова мне хочется зажмуриться. Сердце бьется так сильно, что вот-вот выпрыгнет из груди. На открытой ладони остается еще одно кольцо с точно такой же гравировкой, и я, взяв его, затаив дыхание надеваю на безымянный палец Матвея.