Дикий берег - Страница 18

– Очень изобретательно, – похвалил Том.

Зажгли еще три-четыре фонаря, свет металлическими отражателями направили на опоры. Мужчины в темноте ругались на колючки, тащили шпалы из кустов к воде и цепляли к толстому канату, который подняли с мелководья. Канат шел над водой к другому берегу, где был пропущен в большой блок. От блока другой конец шел обратно к нашему берегу. Дженнингс с гордостью изобретателя продолжал объяснять нам, как эта штука работает: десять поперечных балок, или шпал, втаскивают в воду выше моста, потом канат ослабляют, и шпалы подплывают к опорам. Остается влезть на продольные балки, которые не убираются, выловить шпалы из воды и прибить к опорам.

Объяснениям Дженнингса помешали дружные ругательства с берега. Канат застопорился и не шел через блок. Ли оборвал начавшийся было спор, что делать.

– Кто-то должен сплавать туда и поправить блок. Вручную нам шпалы не занести: слишком тяжелые.

Предложение явно никого не обрадовало. Один из тех, кто был на второй дрезине, со смехом указал на меня:

– Может, ваш силач сплавает?

Пузатый весело фыркнул. Том бросился меня выгораживать, но я сказал:

– Конечно, сплаваю. Вряд ли тут кто плавает лучше меня.

– Он прав, – согласился Том. – Они с друзьями плавают в прибое выше вашего роста.

– Молодец, – от души похвалил Дженнингс. – Понимаешь, Генри, мы несколько раз переплывали реку, но это непросто. Лучше всего держаться за канат, чтобы не снесло течением. Освободишь блок, а уж мост мы настелим за пару минут.

Я разделся и, пока не замерз, взялся за скользкий канат и вошел в воду. Река была холоднее, чем океан на прошлой неделе, у меня перехватило дыхание, сердце застучало. Держась за веревку, невозможно плыть по-настоящему. К тому же она была такая скользкая, что перехватывать руки приходилось осторожно. Течение развернуло меня ногами к мосту, так что я не мог ими себе помогать. Переправа заняла куда больше времени, чем я предполагал поначалу, однако в конце концов я нащупал коленями жидкую грязь и выбрался на берег. Оказавшись на твердой почве, крикнул, что переплыл легко, и пошел вдоль каната к блоку.

В блоке застряли наросшие на канат водоросли, и, когда я их вытащил, веревка заскользила свободно и система снова заработала. Я обрадовался, с другого берега раздались одобрительные выкрики. Однако, наблюдая, как осторожно движутся по прогнутым балкам призрачные фигуры, я понял: закончат они не скоро. Тем временем я стоял мокрый, холодный, одежда осталась на том берегу. Дженнингс, надо думать, знал, что мне придется плыть обратно, но по доброте душевной не стал огорчать заранее. Оставалось только снова лезть в воду. Я коротко обругал Дженнингса, крикнул, что плыву назад, зашел в воду по грудь и поплыл.

Однако я не учел, что теперь на моем пути окажутся десять шпал. Каждую надо было оплывать выше по течению или подныривать под нее, не выпуская из рук веревку. Это бы еще ничего; однако из темноты река несла на меня полузатонувшую сосну. Лесина проехала по мне и прибилась к веревке, я оказался под водой среди корявых сучьев и иголок. Я едва держался за канат и не мог толком глотнуть воздуха; ледяная вода заливала рот и нос. Пытаясь свободной рукой хоть как-то раздвинуть ветки, я думал: может, отпустить канат совсем и поднырнуть под сосну, но тогда течение понесло бы меня на опоры, и я мог разбиться. Веревка натянулась. Я продрался сквозь ветки, глотнул воздуха, перехватил руку и свободной левой ухватился за ствол. Потом потянул его вверх, а веревку вниз. Дерево перевалилось через веревку. Ветки по-прежнему цеплялись, но теперь можно было держаться и перехватывать руки с другой стороны. Я ругался на испанском и английском попеременно.

– Эй! – кричали с берега. – Стряслось что-нибудь?

– Генри! – вопил Том.

– Все в порядке! – крикнул я. Однако теперь канат тянули к берегу, и меня вместе с ним. Я понял, почему никто не хотел плыть. Если бы сосна ударила посильнее и я выпустил канат, мне бы, конечно, удалось выплыть ниже по течению, но плыть мимо опор было бы опасно, а идти по берегу до моста – довольно мерзко. Я раза два перехватил руки, но веревку тянули быстрее, и скоро я уже коснулся ногами грязи. Двое зашли в воду по колено и помогли встать. На берегу мне дали шерстяное одеяло, а когда я вытерся, еще одно, на которое сесть. Я съежился возле фонарей и объявил, что сплавать было парой пустяков. Горожане не нашли что ответить. Том взглянул на меня подозрительно.

Пока я отогревался, настелили мост. Шпалы уложили на опоры, рельсы втащили и прибили костылями. Костыли входили в уже готовые отверстия в шпалах. Рельсы шли ближе друг к другу, чем опоры, но ненамного. Черные силуэты ползали взад-вперед по ажурному сооружению; фонари освещали балансирующие в опасных позах фигуры. Кто-то уронил балку и упал на четвереньки, чтобы не свалиться следом за ней. Балку тут же унесло течением. По команде Ли застучали кувалды.

– Первый раз им пришлось небось повозиться, – сказал мне Том. Он сидел рядом, грея руки на фонаре. – Надо думать, эта штука выдержит дрезины, но не хотел бы я быть на месте первого, кто проезжал по мосту.

– Похоже, они знают, что делают, – заметил я.

– Ага. Нелегко им в темноте. Жалко, что нельзя просто построить мост раз и навсегда.

– Мне подумалось о том же самом. Просто не верится, что эти… – я не знал, как назвать, – что они бомбят такие маленькие мостики.

– Да. – В тусклом свете фонаря лицо Тома было печальным. – Но я не думаю, чтобы эти ребята врали или вот так уродовались для собственного удовольствия. Кто-то и впрямь следит, чтобы между поселками не было сообщения, как Дженнингс говорит. Однако я прежде не знал. Плохой признак.

Дженнингс играючи прошел по рельсу, спрыгнул на берег и присоединился к нам.

– Почти готово, – объявил он. – Можете перейти. Машины погоним пустыми – простая предосторожность.

– Понимаем, – сказал Том.

Он помог мне встать. Я оделся, а сверху накинул одеяло, потому что еще не согрелся. Мы перешли по тому рельсу, который ниже по течению. Шли с опаской, готовые, если что, схватиться за рельс руками. Шпалы, когда я на них наступал, казались прочными, но они сильно покоробились, и рельсы не ко всем прилегали плотно. Я указал на это Дженнингсу, который шагал по рельсу, как по земле.

– Верно. Шпалы коробятся. Но это не страшно: когда проезжаешь, рельсы немного прогибаются, только и всего. Пока, по крайней мере, ничего плохого не случалось. Первую машину поведет Ли – если что, выплывать придется ему. Надеюсь, до этого не дойдет – пешком до Сан-Диего далековато.

На южном берегу мы собрались возле фонарей. Отражатели направили на первую машину. Ли и еще один мужчина медленно повели ее через мост. Когда дрезина переезжала через шпалы, рельсы визжали и скрежетали; в остальное время зловеще и тихо прогибались под тяжестью машины. Странное это было зрелище: черная железная тележка, с обеих сторон нависая над водой, ползет по двум тонким жердочкам, словно паук по паутине. Когда она оказалась на нашем берегу, горожане тихо и довольно сказали: «Порядок, хорошо переехали».

Перенесли снаряжение и перегнали вторую машину, выдернули костыли и втащили рельсы на южный берег. Ли строго следил, чтобы все уложили по порядку – тогда в следующую поездку на север мост можно будет настелить без труда.

– Очень изобретательно, – сказал Том. – Очень умно, очень опасно, очень толково сделано.

– По мне, так все довольно просто, – ответил я.

Вскоре канат пропустили через блок на северном берегу, и обе дрезины вновь загрузили снаряжением. Мы опять сели на первую и покатили.

– Следующая переправа попроще, – сказал Дженнингс, когда мы въезжали на склон.

Я вызвался качать, потому что еще не согрелся. В этот раз я жал на передний конец и видел, как позади убегают холмы – непривычное зрелище. Ветер дул в спину. Я снова захмелел от скорости и рассмеялся вслух.

– Паренек плавает и жмет, как настоящий участник сопротивления, – сказал Дженнингс.