Дикая охота. Колесо (СИ) - Страница 17

Мара не боялась хеледов – духи знали ее. Однако она понятия не имела, станут ли они говорить с ней, или решат для начала проверить, достойна ли она этого. А проверяли они, затягивая во всю ту же сеть кошмаров. Если выберешься – хорошо. Если нет – значит, такова воля Бессмертного.

Пейзаж менялся, чем дальше женщина брела. В синее небо, рябящее белоснежными перышками облаков, врезались темные кроны ильмов, все чаще встречались пихты и ясени. Солнечный свет дробился и косыми лучами прорезал воздух сквозь густое переплетение ветвей. Пахло грибами, мхом, из травы торчали пушистые метелки тонконога. Под замшелыми боками холодных валунов зрела водяника, неподалеку виднелись нежные белые звездочки куропаточьей травы – и как только такие хрупкие цветы росли здесь, в этом тенистом краю? Лишайник пестрел яркими бархатными пятнышками на шершавой коре. Под ногами пружинил тысячелистник. Мара вдохнула полной грудью: чем дальше идешь на север, тем больше воздух пахнет свободой и вечностью. И в этой вечности нестерпимо хочется остаться.

Давным-давно, когда Мара еще жила в Фаулире вместе с матерью, среди деревенских ребят была одна такая, вечно рвущаяся куда-то далеко, мечтающая попасть на север, стать воительницей… Кажется, ее звали Даэн – Мара видела ее лишь однажды в лесу. Невысокая девчушка лупила крепкой палкой такую же невысокую березку, делая выпады и резкие пируэты. Маленькая Мара наблюдала за ней полминуты, а затем вышла на полянку и, хмуро глядя на девочку, проговорила:

- Не бей. Ей больно.

Девчонка резко обернулась на голос, а затем критически оглядела Мару. Из двух растрепанных черных косиц выбивались кудрявые прядки. Бледное личико с прямым тонким носом и открытые плечи были усыпаны едва заметными веснушками – не увидишь, если не приглядишься. В темных глазах с искрами янтаря читался немой вопрос – и возмущение.

- Это дерево, - фыркнула девчонка, упрямо скрещивая руки на груди.

- И что? – тихо ответила Мара, исподлобья глядя на незнакомку, - Оно такое же живое, как ты.

Чернявая снова фыркнула, с любопытством оглядывая Мару с ног до головы. Маленькая ведьма опустила глаза: она терпеть не могла, когда другие дети таращились на нее.

- Ты ведь ведьмина дочь, да?

Этот вопрос Мара терпеть не могла еще больше. Нехотя она кивнула, ожидая следующей реакции. Интересно, девчонка сразу поспешит уйти куда-нибудь подальше отсюда, или перед этим еще скажет обидное?

- Ох как здорово!

От неожиданности Мара вскинула голову, круглыми глазами глядя на девчонку. Та широко ухмылялась и смотрела на нее… радостно?

- Это же ты ворожить, наверное, умеешь… - она разочарованно засопела, - Вот я всегда мечтала чародейкой быть! Но мамка сказала, что чародейки с Темной знаются, душу ей отдают и тело. А ты уже отдала? – она с любопытством воззрилась на маленькую ведьму.

Сбитая с толку Мара замешкалась. В свои шесть лет она понятия не имела о том, что, когда и кому должна была отдать.

- Ай, ладно, - не дала ей ответить девчонка, махнув рукой, - Все равно ведьмой я не стану. Зато буду сражаться! Вот вырасту и уйду на север, в Келерию, и там выучусь! А пока мне тренироваться надо, чтоб приняли. Ты не сердись, что я дерево это бью, - последнее прозвучало так искренне и было произнесено таким извиняющимся тоном, что Мара еще больше опешила. На вид девчонке было лет девять – а она говорила с маленькой ведьмой так, будто они были одногодками. Не говоря уже о том, что она вообще заговорила с ней…

- Просто не делай так больше, - неуклюже дернула плечом Мара, стараясь не смотреть в глаза странной девочке.

- Хорошо, я сухое дерево найду, - серьезно кивнула та, а затем, чуть помедлив, подошла к Маре и протянула ей ладошку, - Я Даэн! Наполовину тавранка, между прочим! – с гордостью добавила она.

Девочка уставилась на протянутую руку. Она видела, что так здоровались мужчины в Фаулире – жест удивил ее. Она осторожно сомкнула пальцы на протянутой руке и практически невесомо пожала ее.

- А я Мара.

- Да я знаю, - отмахнулась Даэн, - Тебя же все в деревне знают, ты же ведьмина дочь! – в ее взгляде мелькнуло восхищение и едва заметная зависть, - Вот бы и мне так… Ай, ладно! Вот стану лучшей Танцующей с клинками во всем Бар-эс-Тилладе, тогда и меня все-все будут знать… Ты слышала о Танцующих с клинками?

- Нет, - Мара замялась. Ей не слишком хотелось обидеть Даэн – глаза девочки светились, когда она произнесла это название. Но бойкая будущая воительница снова отмахнулась.

- Значит, расскажу тебе в следующий раз. А сейчас ты прости, мне бежать надо, а то мамка если узнает, что я опять сбежала деревья колотить – так тряпкой отходит, страх… - Даэн бережно припрятала свое оружие в зарослях бересклета, а затем снова подошла к Маре, - Ну, бывай! – с этими словами девчонка хлопнула ее по плечу и резво побежала по тропинке, ведущей в Фаулир – только косички замелькали да голые пятки. А маленькая Мара так и стояла, изумленно глядя ей вслед.

Впрочем, следующей встречи так и не случилось: лето пролетело быстро, а Даэн, видимо, все же отыскала где-то сухое дерево, потому что на той полянке Мара больше ее не встречала. В Фаулире пересечься детям тоже не удалось – к дому Виски деревенским ребятам было запрещено подходить. Может, Даэн бы и нарушила запрет, если бы мать не поручала ей заботы о домашнем хозяйстве и трех младших братишках. Несколько раз Мара видела, как на площади у колодца Даэн набирает ведра и тараторит братьям, пришедшим вместе с ней, о Келерийском братстве, о северных просторах и о мечах. О том, что однажды ее мечта сбудется, и она навеки останется там. И сейчас, ощущая этот север, которым грезила Даэн, все ближе, Мара почему-то вспомнила эту девчонку и теперь улыбалась. За тем летом пришла осень со своими вечными заботами, а потом землю накрыла серебряным плащом Белая Смерть. Мара не знала, выжила ли Даэн, и если да, то что с ней стало. Нашла ли она свой Север? Жива ли сейчас? Тавранцы, северяне, доживали до четырехсот человеческих лет, потому, если Белая Смерть не забрала ее, в косе Даэн сейчас не должно было быть серебра… Ведьме очень хотелось верить, что все сбылось, а почему хотелось, она и сама не знала.

Закат встретил ее, когда ведьма ступила на территорию северных угодий. Запах полыни и диких трав был здесь такой сильный, что голова закружилась. Длинные тени пересекали прогалины, сливаясь с подступающим со всех сторон сумраком. Мара расстелила на земле плащ, устраиваясь поудобнее меж вылезших из земли корней громадного ясеня. Шла она довольно-таки быстро, потому преодолела большую часть пути лишь за один день. Это значит, что завтра после полудня она придет к первому водопаду. Мара надеялась, что хеледы не забрались в глушь – дальше дорога будет гораздо тяжелее из-за обилия небольших топей, многочисленных речушек и оврагов. Хотя, пожалуй, это не так уж и страшно.

Луна шла на убыль – еще чуть-чуть, и тоненький серп исчезнет с небосклона, чтоб снова возродиться. Ведьма прикрыла глаза, слушая, как где-то неподалеку плещется в берегах речка, и вода пересыпает ласковой ладонью мелкие камешки. Во тьме тихо перешептывались листья, и до Мары доносился тихий смех лиреаны, выбравшейся поглядеть на взошедшую над лесом луну. Протяжно ухнула сова, хрустнула ветка. Женщина слышала все звуки – и от этого на душе становилось так хорошо, так спокойно… Песнь мира, мелодия ранней осени, наполняла Гарварну, будто живая вода наполняет кувшин.

Просыпайтесь, братья и сестры. Пусть ночь будет славной.

Над лесом разнесся переливчатый волчий вой. Мара улыбнулась: Тень. Его голос она могла узнать из тысячи.

Сон пришел на мягких лапах, подкрался кошачьей поступью и свернулся у изголовья. Он принес россыпь звезд на ресницы, тихий перезвон колокольчиков и запах ночных фиалок. Зоркие глаза духов – или птиц? – глядели на спящий мир и берегли его покой. Смертные говорили, что духи плетут сны… Они не слишком ошибались. Среброволосая лиреана, глядящая из темноты на дремлющую женщину, тихонько пела ей, заплетая в ее сон блеск летних звездопадов и шелест моря. Наверное, женщина никогда не видела моря – пусть хоть послушает, пусть…