Did that hurt? - Страница 51
Расстегиваю кофту, не стесняясь людей чуть поодаль от нас, и Джуди невольно громко ахает, увидев подтверждение таких страшных слов Троя.
— А наша с Трэвисом семья заслуживала этого? Трэвис заслужил смерти от рук собственного сына? Я заслуживала с этим жить?
На животе шрамы с его именем до сих пор красные, а сердце уже стало бледным, почти незаметным. Кроме глубокого хвостика.
Я принимаю успокоительное быстрее, чем осознаю, что у меня начинается паническая атака.
— Ана, господи…
Застегиваю свою толстовку и оставляю Джуди там, с её сыном, возвращаясь на главную аллею. Пора проведать Трэвиса.
Том Перри монстр. Но она его мать, и она оплакивает своего ребенка. Я уважаю её горе.
Я разговаривала неделю… Вернее, вела себя так, будто ничего не случилось. Рассказала всё Кристиану, полиции, Трою, психологу… А потом замолчала. Когда, наконец, осознала. Психолог говорит, это нормально.
Слова, которые я произнесла при Джуди — первые за последние месяцы тишины. Три? Больше? Я уже сбилась.
Я всегда сбиваюсь, когда пытаюсь сосчитать что-то. Когда пытаюсь сосчитать следы на теле. Сколько их всего? Сотня есть? А сердечко, сердечко считать за один большой шрам или сосчитать каждый отрезок?
Психолог думает, я блокирую воспоминания, почти ничего не помню, но это не так. Я помню всё, и очень детально, насколько мне позволяло состояние. Я до сих пор чувствую боль внутри.
Я не думала, что смогу ощущать счастье, да еще и так скоро после случившегося. Безмерное счастье, почти разрывающее меня изнутри, одновременно с леденящим душу ужасом. Кристиана арестовали прямо в моей палате, объявив, что он подозреваемый в убийстве Томаса Перри. Ублюдок не выжил, несколько дней провалявшись в соседней реанимации. После разбирательств переквалифицировали в «превышение самообороны», а его выпустили под залог. Но детектив откровенно призналась мне, что ей пришлось попотеть, а кое-что из фактов и вовсе скрыть из дела, чтобы Кристиана отпустили. Что ей жалко меня, мне нужен Кристиан, а тот ублюдок был никому не нужен, только травил мир своим существованием.
Я очень хочу забыть этот период. Эти бесконечные недели в больнице, одиночество, и первые недели в квартире Кристиана. Первые два месяца «после» — истинный ад.
«Я знаю, что взял грех на себя. Но будь у меня возможность повторить — я бы сделал тоже самое, ни раздумывая. Единственное, о чем я жалею — я ничего не мог сделать Форресту… Но это пока, Ана».
Иногда я спокойно вспоминаю всю ситуацию. А иногда случается безумный приступ паники, однажды даже потеряла сознание.
Я видела всё будто со стороны: как Том в очередной раз привел меня в чувства, как кончил мне на лицо, как заставил очистить его член от крови, моей же крови, приставив нож к горлу. Как примерно в этот момент в комнате появился Кристиан… Чуть позже, когда Том уже отвязал меня, крепко обнимал и шептал, что мы будем счастливы вместе.
— Ты обещала, ты обещала мне, что Котика не будет сегодня! Ты обещала! — в голосе Этого такая обида, будто я и вправду виновата, будто я ему что-то должна вообще…
Том в очередной раз схватился за свой нож, вскочив с кровати. Шипел проклятия, обещал, что убьет Кристиана, и действительно первый бросился на Грея. Серьезно ранил Кристиана в плечо, борьба, драка… И он упал, ударившись об угол стола, а Кристиан не мог остановиться, всё пиная его. Мне казалось, целую вечность, по факту — меньше минуты, как сказала детектив.
Потом «неотложка», до неё — мольбы Кристиана не смыкать глаз, пока он укачивал меня, завернутую в одеяло, стоя перед домом. А я не послушалась и не видела его два дня.
Если бы Кристиан не держал меня на руках, он бы так сильно не повредил руку.
— Я приготовил яблочный штрудель… — дарю ему выразительный взгляд, отрываясь от созерцания Сиэтла, и он закатывает глаза. — Я сам приготовил яблочный штрудель и купил мороженое. Тебя не было всего три дня, а я места себе не находил. Он, конечно, не такой красивый как твоё творчество на кухне, но я очень старался.
У Кристиана новая машина, красивая трехдверная Audi A3 черного цвета. У него серьезные проблемы с рукой, и пока она не восстановится — он должен забыть о байке, ему нельзя так напрягаться.
Я была против продажи его мотоцикла. Он был против, когда я возместила ему стоимость авто, демонстративно вручив мне карту его банка, привязанную к его счету, с моим именем.
Он пожертвовал тем, что годами было для него мечтой, и стало реальностью, любимой игрушкой, ради меня…, а я того не стою.
Психолог говорит, что я зря продаю свой дом. Кристиан ничего не говорит, потому как полностью понимает меня. Я просто не могу там находиться, до тошноты. Даже мои вещи собирала Кейт, которая еще и «уничтожила» ту проклятую комнату, принесшую столько боли каждому, кто побывал в ней. Мне ничего не нужно. Мне нужна только новая жизнь.
Я всегда мечтала жить рядом с водой. Гулять по пляжу с лабрадором, строить песчаные замки с детьми, устраивать пикники… Сейчас мне хватит небольшого дома, лишь бы подальше от Сиэтла, где-то в глуши, а река или океан — приятный бонус.
Я не сбегаю. Я просто хочу быть живой, но здесь у меня это не выйдет.
Мы много беседуем с миссис Холлоуэй, которую я никак не привыкну называть Джо. Она беседует. Я киваю. Она психиатр, она вызвала полицию в тот раз, когда мы были с Кристианом в гостиной… Мы общались по-соседки, но редко, я всегда была так занята, что год обещала ей попробовать её черничные маффины.
Джо сказала, что больше половины пар не переживают изнасилований и расстаются в течение года. И я с ужасом жду момента, когда Кристиан бросит меня, но я пойму и буду уважать его выбор. Я некрасивая, изуродованная, каждую ночь пробуждающая его своим криком боли и ужаса. Не позволяющая просто взять меня за руку, обнять, вечно чувствующая себя грязной…, а об интиме я даже подумать не могу без истерики. Зачем я ему такая?
Я слышала как Джо говорила Кристиану, что у меня возможны суицидальные мысли, но это не так. Их не было, почему-то, даже когда я была одна в палате, с изредка проверяющей меня медсестрой. Я хочу жить, я хочу собаку, а такой радости как моя смерть я ни за что не доставлю ни Форресту, который сейчас под следствием, ни Этому.
Я. Никогда. Не. Буду. Его.
Правда, отсутствие мыслей о суициде ничуть не мешало мне хотеть уничтожить себя, но это быстро прошло. На смену этому пришло осознание своей ничтожности, тупости и осознания, что железная мочалка только ранит кожу, но никогда не смоет всей той грязи внутри меня.
Трой открыл мне моего хорошего друга, Александра Форреста, с той стороны, о которой я и помыслить не могла.
Александр Форрест действительно был федералом, отдел по борьбе с наркотиками. А Трэвис занимался тем, чем сейчас занимается Трой: поставкой наркотиков из Колумбии. Поэтому он так просил продать мою часть, чтобы у меня не было проблем, чтобы расширить «бизнес».
Трэвис сгубил карьеру Форреста: начальство агента получило увесистую взятку, что неудивительно, а его понизили и стали бросать в командировки по стране, пока совсем не вышвырнули из бюро. И он жаждал мести.
Он следил за мной, оказывается. За той маленькой хрупкой девушкой, носящей под сердцем малыша. Но собирался благородно подождать появления на свет ребенка, а только потом отомстить Трэвису.
«Каждый должен иметь второй шанс, знаете. Даже Трэвис Перри».
Неужели мир так тесен? Неужели я никогда не буду свободной?
— Ты поужинаешь, или только десерт? — отрицательно качаю головой, скрываясь в ванной, и Кристиан тяжело вздыхает, но ничего мне не говорит.
Я похудела на семь килограмм. И его бесят мои тонкие, вечнодрожащие руки, поэтому кормление немного похоже на насильное. Везде вкусняшки, завтрак в постель, ежедневные подарки из кондитерской недалеко от работы… И только благодаря ему я еще не заработала проблем с желудком.