Did that hurt? - Страница 49

— Я скоро приеду.

— Спасибо.

Не рыдай, Стил. Ты делаешь это ради Кристиана.

Я не знаю, что ждет меня там, за дверью собственного дома. Но иного выхода у меня нет.

Идиотка.

Отпираю дверь своим ключом, и на некоторое время замираю на проходе; лестница усыпана лепестками роз, а на каждой ступеньке по две свечи. Романтики мне-то и не хватало…

— На прихожей маска для сна, Анастейша.

Этот голос… Знакомый, очень, из прошлого.

Разуваюсь, бросаю сумку на туфли и смиренно надеваю маску. Я даже не боюсь.

— Какая послушная девочка, — сильные руки на моей талии, и я непроизвольно вздрагиваю. — Время играть, Анастейша… — крепко сжав сначала одно запястье, а потом и другое, на моих руках щелкают простые металлические наручники.

Некто ведет меня по лестнице, сворачиваем влево, и я слышу привычный скрип двери в игровую.

— Потрясающая комната, мисс Стил, — этого не может быть… — Ты только посмотри на себя, какая покорная. С Котёнком такая же, наверное?

Ана, скажи хоть слово.

— Не молчи, когда тебя спрашивают! — пощечина не заставляет меня открыть рот. Боль и шок. Некто снимает с меня брюки с бельем, а с блузкой немного возится, разрезая её ножницами.

Какая же я дура! Дура!!!

— Гордая. Что же, сделаем так, чтобы ты совсем не могла говорить, — грубые пальцы разжимают мою челюсть, и этот ублюдок плюет мне в рот, пока второй оттягивает за волосы. Несколько пощечин, и рот затыкает кляп, туго затянутый на затылке, заглушая недовольный стон. — Совсем другое дело.

Будь я проклята, если это не Александр Форрест крепко держит меня за горло, сдавливая, пока второй держит меня, чтобы не упала.

Второй, Некто… Голос молодой. Хрипловатый. Такой далекий и знакомый одновременно.

Мне уже всё равно.

— Анастейша Роуз Перри, знала бы ты, каким ты подарком была для меня. Каким подарком была твоя тупость и слепая вера первому встречному. Вера в дружбу.

— Маленькая глупая девочка Ана…

— Я собирался убить тебя как месть Трэвису, этому ублюдку, а вот не получилось, с ним расправились раньше, и кто, Ана! Только взгляни! — приглушенный свет не ранит глаз, когда Алекс стягивает с моего лица маску. — Познакомься с моим лучшим другом, детка, — он разворачивает меня, заставляя смотреть на второго, и от ужаса, от шока, от слепой ярости я начинаю задыхаться, смотря прямо в такие родные, но молодые и ледяные глаза… Томми. — Я продал тебя ему. Со всеми подробностями.

Томас Уильям Марк Перри II. Сын моего мужа, которого он так любил, которым он гордился. Которого я считала своим хорошим другом, не смотря на мизерную разницу в возрасте.

Паника. Страх. Шок. И острая боль, разрывающая меня изнутри.

— Ах, на что только не пойдешь ради любви и мести. Ведь так, Ана? Том пригласил меня, чтобы я показал тебе, как больно ему было, когда ты раздвигала свои прекрасные ножки перед его папашей, когда могла бы быть его.

— А после мы уедем, уедем, Анастейша, уедем, уедем, уедем!

Добро пожаловать в ад, Ана Стил.

— Представляешь, это всё — идея Тома, — Алекс копается в ящиках комода, разыскивая устройство для моей экзекуции, Том же пихает меня под колени, заставляя упасть на колени. — Вот это идеально… Томас страдал, это ты делала ему больно, специально. И сейчас я сделаю тебе так же, как было ему.

Это плеть, любимая «кошка», кажется. Без разогрева флоггером. И Алекс не жалеет силы, не жалеет и меня, ногами пиная, если ему надо, чтобы я перевернулась. Больно настолько, что перестаю чувствовать некоторые участки тела, а голос срывается от безумного визга. Задыхаюсь от слез… И возбуждаю этим Алекса, в отличие от Тома, чуть ли не плачущего вместе со мной. Он безумен, в самом прямом смысле, он болен!

Время перестает существовать для меня. Алекс меняет «кошку» на что-то иное, я уже не замечаю, я даже не чувствую боли, лишь легкое пощипывание, и это злит Алекса. Он сильнее пинает меня, не прекращая играть, и я даже не замечаю, когда теряю сознание.

***

Где я? Почему такая темнота, но при этом всё плывет… Так холодно... О, господи, я голая!

Голая, со связанными ногами, подвешенная за кожаные наручники, судя по слабому освещению и обстановке, всё ещё в собственной игровой.

Верещу, пытаясь выбраться из плена, но во рту кляп. Лишь громкое мычание, которое пробуждает моего мучителя.

Удар.

Звонкий, болезненный, раздирающий кожу на спине. Настолько сильный, что я чувствую капельку крови, ползущую от лопаток вниз по ягодицам…

Больно настолько, что я не чувствую спину.

— Наконец-то ты очнулась, Анастейша!

Том. Алекс. Ад.

А Мастер Икс профессионал. Том делает больно, беспредельно больно, когда у Алекса каждый удар был шедевром, хоть и приносящим боль, но не ранящим.

— Как ты хороша, Анастейша. Как. Ты. Хо-ро-ша, — голос рядом с моим ухом, и голос такой сладкий, близкий, хрипловатый и надломленный. Меня трясет от этого звука. Или сотрясает из-за безмерно сильных ударов по спине девайсом, который я не могу опознать… — Этот ублюдок умел выбирать, — крючки скрипят, когда мучитель поворачивает меня лицом к себе, схватив за грудь. Я начинаю задыхаться, меня тошнит, и Том проворно снимает с меня кляп. В глазах слезы, и я не скрываю их, но не могу даже всхлипнуть.

— Ты никогда не замечала меня. Я думал, потому что слишком молод, я смирился. Поверил, что ты предпочитаешь стариков. А потом ты встретила этого! Котика! — зловещий смех наполняет комнату, но и удары прекращаются. — И я сорвался. Ты всегда была такой красивой, и даже твои шрамы не уродовали тебя. Я столько лет мечтал, как прикоснусь к каждому из них своим языком, с самого первого раза как подсмотрел за вашим сексом с отцом. В каждом сне, в каждом своем сне я видел, как ты бы извивалась подо мной, как извивалась каждый раз под ним. Престарелым, больным ублюдком-педофилом.

Этого просто не может быть.

— Почему…

— Помнишь, отец меня раньше времени вернул матери, в последний раз? Он застукал меня за мастурбацией на тебя. Ты копалась в саду, короткая майка и обтягивающие шорты. Я просто мечтал укусить тебя за эту прекрасную задницу, — Том обходит меня, чуть приподнимает и впивается зубами в самую ранимую кожу. Крик такой громкий, что я снова теряю голос. Адски больно. Больно. Больно… Том разжимает челюсти, и снова встает передо мной, звучно целуя в живот, оставляя кровавый след от своих губ на моем теле.

Моей кровью.

— Чертов псих! — мои вдохи громче чем слова, которые я шепчу сквозь водопад слез.

— Ты так смешно пищишь и закатываешь глаза, когда кончаешь. Твой Котёнок говорил тебе об этом? Хочу слышать тебя, снова, Ана. Хочу быть причиной твоего оргазма.

— Ты больной…

— Говорит мне та, в чьем доме целая комната для грязных игр. Говорит та, которая без брезгливости подкладывала свое красивое, молодое тело под старого козла. Мы достойны друг друга, Ана, — его руки на моей груди, он больно выкручивает сосок, другой лаская языком, и самое ужасное в этом — тело реагирует! Какого-то хрена тело реагирует, предав меня! — Пообещай мне, мерзкая сладкая крошка, что будешь пищать.

— Это твоих рук дело… Это ты убил Трэвиса, — и Алекс подтвердил это, я просто не могу поверить!

— Но мне было искренне жаль, что ты потеряла ребенка. В аварии папочка выжил, он даже пытался помочь тебе, но я это быстро исправил.

— Почему?..

— Потому что ты должна принадлежать мне, только мне, никому другому! — пощечина оглушает меня, а этот ублюдок отлетает от меня на метр, сам испугавшись своих действий. — Слишком много вопросов, Ана.

Кляп занимает свое место, а Том отходит от меня, по-хозяйски шаря в ящиках комода, пока не достает оттуда простой вибратор.

— Я хочу любить тебя, Ана. И я буду любить тебя, а однажды и ты полюбишь меня.