Диалектический материализм - Страница 1

Перевод в текстовой формат и вычитка: Агулов Дмитрий Петрович

Текст полностью идентичен книге, отпечатанной на Фабрике книги "Красный пролетарий"  издательства ЦК ВКП(б) Партдздата. Москва, Краснопролетарская, 16., подписанной к печати 26 июня 1933 года, за исключением того, что:

1) математические формулы, приведенные Энгельсом в качестве примеров диалектики в математике, набраны с помощью вордовского редактора формул;

2) все ленинские записи из "философских тетрадей" сделаны с помощью таблиц, а там, где он критикует книгу Бухарина, - также с помощью рисунков;

3) все сноски вставлены непосредственно в текст и набраны в скобках шрифтом на один размер меньшим основного текста (основной текст - 12, сноски - 11).

При изучении Части VI Главы VI рекомендуется сверяться с приложенным PDF книги.

Обо всех ошибках и неточностях просьба сообщать мне: https://www.facebook.com/sergey.goltsev.758

Председатель Правления Ярославского Областного Общественного фонда «Сталинский»

Гольцев Сергей Николаевич

Настоящий сборник, в котором приведены и по определенному плану систематизированы извлечения из работ Маркса, Энгельса, Ленина, Сталина, дает широкую возможность ознакомиться с классическими произведениями диалектического материализма. Круг вопросов и расположение приведенного здесь материала в основном отвечают программе социально-экономических вузов.

Составители сборника всемерно стремились преодолеть обычные для данного типа книги разрозненность и отрывочность материала путем сохранения внутренней связи изложения, а также посредством приведения отдельных произведений полностью. Овладеть материалистической диалектикой можно только в практике революционной борьбы и неустанной работы над всем богатством идей марксизма-ленинизма.

Здесь приведены полностью тезисы Маркса о Людвиге Фейербахе, отдельные главы «Анти-Дюринга» Энгельса, ряд глав из «Диалектики природы», фрагмент «К вопросу о диалектике», «План логики Гегеля», «Карл Маркс», письмо т. Сталина в редакцию журнала «Пролетарская революция» и ряд других произведений.

Большое место занимают в сборнике извлечения из философских тетрадей Ленина, опубликованных в IX и XII «Ленинских сборниках». Здесь они систематизированы в соответствии с структурой сборника, благодаря чему облегчается их использование. Помещенная в качестве приложения к главе «Ленинский этап» статья т. Адоратского дает целостное представление о философских произведениях В. И. Ленина.

Составители сочли необходимым выделить в особую главу работы классиков по вопросам теоретического естествознания. В ней даны ответы на все основные вопросы об отношении марксизма-ленинизма к естествознанию.

Глава «Ленинский этап...» содержит ряд важнейших отрывков из произведений Ленина и Сталина, характеризующих то новое, что внесено Лениным и Сталиным в сокровищницу диалектического материализма, и в частности в области критики ревизионизма (в сборнике приводятся отрывки из работ современных ревизионистов в философии) и социал-фашизма.

В конце книги помещен предметный указатель для облегчения пользования материалом сборника.

Сборник составлен коллективом слушателей ИКП философии в составе тт. Виноградовой, Калинина, Никитина, Пусчуц, Рудова и Шаповалова под руководством т. Шевкина.

Составители выражают благодарность т. Пичугину, давшему в процессе работы по составлению сборника ряд очень ценных указаний.

Новейший социализм по своему содержанию является прежде всего результатом наблюдений, с одной стороны, над господствующим в современном обществе антагонизмом между имущими и неимущими классами, капиталистами и наемными рабочими, с другой — над анархией, существующей в производстве. Но по своей теоретической форме он кажется на первый взгляд только дальнейшим развитием, как бы более последовательным проведением принципов, установленных великими философами XVIII в. Как всякая новая теория, социализм должен был примкнуть к порядку идей, созданному его ближайшими предшественниками, хотя его корни и лежали очень глубоко в экономических фактах.

Великие люди, просветившие французские головы для приближавшейся революции, сами были крайними революционерами. Никаких внешних авторитетов они не признавали. Религия, взгляды на природу, общество, государство, — все подвергалось их беспощадной критике, все призывалось пред судилище разума и осуждалось на исчезновение, если не могло доказать своей разумности. Разум стал единственной меркой, под которую все подводилось. Это было то время, когда, по выражению Гегеля, «мир был поставлен на голову» [Вот что говорит Гегель о французской революции: «Идея, понятие права сразу завоевало себе признание, и ветхие опоры бесправия не могли оказать ей никакого сопротивления. Идея права положена в основание конституции, и теперь все должно опираться на нее. С тех пор как солнце светит на небе и вокруг него обращаются планеты, еще никогда не было, чтобы человек становился на голову, т. е. перестраивал действительность по идеям. Анаксагор первый сказал, что разум управляет миром; но только теперь впервые человек дошел до признания, что мысль должна господствовать в сфере духовной действительности. Это был величественный восход солнца. Все мыслящие люди радостно приветствовали наступление новой эпохи. Торжественное настроение господствовало над этим временем, и весь мир проникся энтузиазмом духа, как будто совершилось впервые его примирение с божеством» (Гегель, Философия истории, стр. 535, 1840 г.).], т. е. когда человеческая голова и придуманные ею теоретические положения предъявляли притязание служить единственным основанием всех человеческих действий и общественных отношений и когда вслед за тем противоречившая этим положениям действительность была фактически ниспровергнута сверху донизу. Все старые общественные и государственные формы, все традиционные понятия были признаны неразумными и отброшены, как старый хлам. Было решено, что до настоящего момента мир руководился одними предрассудками, и все его прошлое достойно лишь сожаления и презрения. Теперь впервые взошло солнце, наступило царство разума, и с этих пор суеверие и несправедливость, привилегии и угнетение уступят место вечной истине, вечной справедливости, естественному равенству и неотъемлемым правам человека.

Мы знаем теперь, что это царство разума было не чем иным, как идеализованным царством буржуазии; что вечная справедливость осуществилась в виде буржуазной юстиции; что естественное равенство ограничилось равенством граждан перед законом, а существеннейшим из прав человека было объявлено право буржуазной собственности. Разумное государство и «общественный договор» Руссо оказались и могли оказаться на практике только буржуазной демократической республикой. Мыслители XVIII в., как и все их предшественники, не могли выйти за пределы, которые ставила им тогдашняя эпоха.

Но рядом с борьбой между феодальным дворянством и буржуазией, выступавшей в качестве представителя всего остального общества, существовал общий антагонизм — эксплоататоров и эксплоатируемых, богатых тунеядцев и трудящихся бедняков. Именно он дал возможность представителям буржуазии явиться защитниками не какого-либо отдельного класса, а всего страждущего человечества. Более того, буржуазия с самого начала уже носила в себе своего будущего противника: капиталисты не могли существовать без наемных рабочих, и те самые условия, в которых средневековый цеховой мастер развивался в современного капиталиста, заставили цехового подмастерья и не принадлежащего к цеху поденщика превратиться в пролетария. И хотя требования, которые защищало третье сословие в своей борьбе с дворянством, в общих чертах действительно соответствовали интересам различных слоев трудящегося населения того времени, тем не менее при каждом крупном восстании горожан вспыхивало самостоятельное движение того слоя, который был более или менее развитым предшественником современного пролетариата. Таково было движение перекрещенцев и Томаса Мюнцера в эпоху реформации и крестьянских войн в Германии, левеллеров — во время английской революции, Бабефа — во время французской. Вместе с революционными попытками еще не сложившегося класса возникали и соответствующие теории: утопические изображения идеального общественного строя в XVI и XVII вв., а в XVIII в. уже прямо коммунистические теории (Морелли и Мабли). Требование равенства не ограничивалось уже областью политических прав, а распространялось на общественное положение отдельных личностей; доказывалась необходимость уничтожить не только классовые привилегии, но и самые классы. Аскетически суровый, спартанский коммунизм, осуждавший всякое наслаждение, был первым проявлением нового учения. Потом явились три великих утописта: Сен-Симон, у которого буржуазные стремления уживались еще отчасти с защитой интересов пролетариата, Фурье и, наконец, Оуэн, который в стране наиболее развитого капиталистического производства и под впечатлением порожденного этим способом производства антагонизма выработал ряд проектов устранения классовых различий в виде системы, непосредственно примыкавшей к французскому материализму.