Диагноз: любовь - Страница 6

Ника поправила очки и уставилась на незваного гостя. В ее квартире нагло стояло олицетворение всех школьных кошмаров: автор мерзкой клички «Жиробаська».

Опешив, Ника взирала на Пашу Исаева. Сволочь кудрявая. И ни капли не изменился, как будто у мальчишки выросла щетина. Ника перевела мрачный взгляд на мать, игнорируя приветствие.

– И почему ты меня не предупредила? – спросила она, тщательно выбрав формулировку вместо «Какого черта он здесь делает?» или «А идите-ка вы оба…»

– Мы случайно встретились на улице. Он как раз парковался, приехал с суток. Ты же знаешь, он – хирург. – Надежда Сергеевна с гордым видом размотала газовый шарфик.

Ника что-то слышала, но никогда не воспринимала всерьез. Ну какой может выйти врач из заядлого троечника? Который вырежет почку вместо желчного пузыря? Или забудет в кишках перчатку? Впрочем, теперь хотя бы понятно, зачем мама его притащила. Медицинская консультация вместо смотрин жениха – уже плюс. Бедная! Наверное, караулила его у подъезда со вчерашнего вечера.

– Как жизнь? – Паша первым нарушил паузу.

– Нормально, как у всех. А ты, значит, все там же с мамой и живешь? – ехидно протянула Ника, вешая объемный плащ Надежды Сергеевны.

– Живу там же. А мама умерла три года назад, – просто ответил Исаев. – Сбила машина.

Ника прикусила язык. Да, Пашку она на дух не переносила, но такое… Вышло бестактно.

– Извини, – буркнула она и получила сигнальный толчок в спину от матери. – Ну, проходи, раз пришел. Ванная – там. Чай или кофе?

– Кофе и покрепче, – Паша выглядел не то чтобы обиженным, скорее удивленным.

Казалось, он не понимал, чем вызвал такое недовольство. К тому же явно расценивал свой визит как любезное одолжение Надежде Сергеевне и рассчитывал по меньшей мере на благодарность. Наверное, и думать забыл про то, как дразнил Нику в школе. Он был из тех людей, которые обожают всех подкалывать, а потом искренне недоумевают, откуда взялись обиды.

Исаев занял собой пол-кухни. Она и так была тесной, но с ним и вовсе стала похожа на телефонную будку. Ника отметила, что Паша заметно раздался. В школе он был жилистым и долговязым, теперь набрал мяса. Под толстовкой было плохо видно – отъелся или накачался, но плечи выглядели довольно крепкими.

Дневной свет обнажил все, что было незаметно в коридоре: темные круги под глазами, морщины. Исчезли сальные прыщи, с которыми он красовался на выпускном, зато на висках появились первые седые волосы. Сколько ему? Тридцать два? Тридцать три? Такими темпами в пятьдесят он будет седым как лунь. А вот русые вихры все те же, и тот же хитрый прищур. Как будто знает, о чем она думает, и это его сильно забавляет.

– Так значит, ты стал хирургом? – попыталась она завести светскую беседу, пока мама мыла руки.

– Думаешь, я наврал ради красного словца?

Нику словно отбросило на десять лет назад. С ним всегда было невозможно общаться: эта манера отвечать вопросом на вопрос и переворачивать все с ног на голову… Ника отвернулась к плите и помешала закипающий кофе. Варить приходилось по старинке, в турке, никакая кофемашина в кухню просто не поместилась бы. И так все шкафы были доверху забиты формочками, венчиками и прочими кондитерскими приблудами.

– Так что у тебя стряслось? – Паша смотрел, как Ника наливает ему дымящийся напиток. – Тетя Надя намекнула, что тебе нужна помощь. Хотя, как по мне, ты выглядишь не так уж и скверно.

– Мсье знает толк в комплиментах!

– Ника, перестань! Павлик просто согласился помочь, могла бы вести себя повежливее, – Надежда Сергеевна появилась в дверях, поправляя прическу.

Двухметровый Павлик невинно поднял брови и пригубил кофе. Ника постаралась: раз просил крепкий, получи такой, чтобы ложка стояла. Надо отдать Исаеву должное, он даже не подал виду. Только улыбка стала чуть менее непринужденной.

– Я уже говорила тебе, что она мучается от болей в животе, – продолжала Надежда Сергеевна, пока Ника, скрестив руки на груди, изучала реакцию Паши на свое варево. – А вчера на работе потеряла сознание.

– Вот как? – Исаев не сводил с Ники пристального взгляда. – И почему она не вызвала неотложку?

– Потому что это удовольствие для избранных, – Ника задрала подбородок. – Мне не нужны укол для галочки или госпитализация в инфекционку. Ты же сам видишь, я здорова.

– А температура?

– Нормальная.

– Павлик, не слушай! – снова вмешалась Надежда Сергеевна. – Я не удивлюсь, если она не знает, где лежит градусник. Прошу тебя, осмотри ее. Только внимательно, она никогда ничего не говорит. Наверное, это самый ужасный тип пациентов!

– Конечно, – серьезно кивнула Ника. – Я уверена, врачи гораздо больше любят тех, кто требует биопсию каждой новой родинки, даже если это прилипшая крошка.

– Ника, перестань! Хоть раз сделай, что я прошу.

– Как скажешь. Мне уже начинать раздеваться? – девушка взялась за футболку.

– Нет, это невыносимый субъект, – Надежда Сергеевна закатила глаза. – Павлик, мне без тебя не обойтись.

– У меня есть опыт работы с буйными, – ухмыльнулся Исаев. – Пойдем, Карташова, и не пытайся меня напугать. Я и не такое видел. Буквально во вторник привезли нам одного мужика. Представляете, теть Надь, почти двести килограмм!

Вот наглец! Это на что он намекает? Ника свирепо закусила губу. Значит, хуже – только двухсоткилограммовые мужики? Да она только вчера взвешивалась, все в норме! Даже похудела чуть-чуть. И не ела вечером…

– Идем, идем, – Паша поднялся со стула и навис над ней тенью отца Гамлета. – Потом будешь пожирать меня глазами.

Ника резко развернулась и потопала в комнату, судорожно придумывая какой-нибудь язвительный ответ. Как назло, шутки про лишний вес напрочь вывели ее из себя и все остроумие, накопленное годами, куда-то испарилось. Ох, ну и припомнит же она маме, когда Исаев подтвердит, что живот в норме.

– Заходи, – Ника распахнула дверь в свою комнату и пропустила Пашу.

– А у тебя ничего, миленько, – он огляделся. – Так ты у нас, значит, боишься врачей?

– Вот еще! – она хмыкнула.

– Или просто не веришь в российскую медицину?

– А на тебе что, прослушка?

– Давай уже рассказывай, что стряслось.

– Да говорю тебе, ничего! – отчаянно воскликнула Ника и вкратце изложила случившееся. – Ночью немного ныл, но я сама виновата, мы с Ленкой перебрали немного…

– С какой Ленкой?

– Ну, с нашей. Макарычевой.

– Ясно. И часто ты так перебираешь?

– С прошлого года перестала считать, – улыбнулась она, но Паша смотрел на нее серьезно. – Да ладно, шучу! Почти не пью. Так, повод был.

– А это что? – Исаев указал на ее красочные карточки для меню. – Твой иконостас?

Дыши, Карташова. Дыши глубже. Ника сжала кулаки и яростно смотрела на него, как тогда, когда она была в третьем классе, а он – в восьмом, и на виду у всех размахивал ее широкими физкультурными шортами.

– Ты ведь не из тех, кто ест и вызывает рвоту? – продолжал он. – Потому что при таком питании твоя фигура кажется неоправданно худой…

– Пшел вон, – зашипела Ника, чувствуя, как раздуваются ноздри. – Пшел вон отсюда!

– Да ты чего? – удивился Паша. – Нормальные вопросы. Когда мы имеем дело с болями в животе, часто они вызваны проблемами с желудочно-кишечным трактом, а это, в свою очередь, следствие неправильного питания. Булимия и анорексия – то, что надо исключить в первую очередь, зная о твоих проблемах…

– Ну все, Исаев!

– Тише, тише, – он примирительно поднял руки и заговорил елейным тоном: – Все в порядке. Нет – так нет, не кипятись. Здесь только ты и я, никто не узнает. Ты же слышала о врачебной тайне?

– Я тебя по-хорошему прошу… – начала она.