Диагноз – бессмертие. Одержимые бессмертием - Страница 1

Согласно обычаю, в древней Японии самурай приносил повелителю клятву служить своим оружием и жизнью. Если господина убивали или самурай его предавал, то его с позором выгоняли, и он вынужден был скитаться по миру, зарабатывая себе на жизнь наемничеством. Чаще всего они становились наемными убийцами. Такого воина больше не считали самураем. Его называли ронин.

Мир пошел кляксами. Реальность — размытый островок в правом углу. И я иду на нее. Тело заносит, сильнее. Удар коленями — в бетонный барьер. Прояснение, неожиданно контрастное: море ярких огней в пустоте. И ветер. Впереди за барьером — пропасть в сто сорок пять этажей. Город качнулся навстречу. Нет! Назад. Стена. Поворот. Решетка. Тупик. Где же выход? Жаркое зарево внутри, там мечется зверь. Рвет плоть. Обратно. Налево. Черт… Вот она — дверь! Бегу. Через сквозное парадное — на пешеходный балкон. Свет фар в глаза. Резко! Упал! Рукоять лучевика. Липкая. Вспышка выстрела — над головой. Получай ответный. И еще.

Флаер с мертвыми водителем и пассажиром уходит в нижние уровни.

Ублюдок, сука, кто? Позже. Скорее! Стоянка. Машина, вот. Ключи. Где ключи?! Кресло. Контакт. Ходу отсюда. «Скорость «с», управление на меня».

Повороты, улицы, машины, люди, копы. Центральный уровень — наиболее безопасный: не простреливается. Слишком много машин, слишком много свидетелей. Коминс — телефон. Не сейчас. Руль. Липкий. Все липкое. Кровь. Слабею. Аптечка. К запястью, вот так.

Сдаю управление автоматике. Даю адрес. Сейчас полегчает. Сейчас…

* * *

Высотка, четырнадцатый уровень, этаж сто сорок третий. Подо мной бездна. Я зажат в узкой выемке за декоративной колонной. Еле втиснулся, зато есть устойчивость. И стоянка на крыше отеля напротив хорошо просматривается. Меня интересует крайний аппарат на седьмой линии, только что пойманный в экранчик моего оптического прицела — синий аэро–байк «Дрэгстар», 02–19, маленький круизер стоимостью, наверное, в четыре моих «Мустанга». Тачка на месте. О'кей. По крайней мере, место и время заказчик указал точно.

Без десяти одиннадцать. Все готово, все под руками. Жду того, кто оседлает байк. «Объект» в отеле. А может, в открытом ресторанчике здесь же, на крыше. Я не знаю, кто это: за отсутствие любопытства идут отдельные деньги — и немалые. Но соблазн погадать всегда есть. Допустим, «объект» достаточно влиятелен: имеется риск самому стать «объектом» или, того хлеще, — попасть в руки к его подельникам на долгую мучительную расправу. Заказчик перекладывает последствия за его ликвидацию на мои плечи. С моего молчаливого согласия. За деньги. Которые оправдывались.

Но лишний риск — это деньги, которые не бывают лишними. Рано или поздно риск, обратившийся в деньги обернется положением, домом, экипажами — воздушными и земными, водными и, если приспичит, — подводными. И роскошнейшие из миров — в полном моем распоряжении. Что еще? Любовь? Пусть. Деньги в квадрате.

Без пяти. Через стоянку по направлению к байку катится крупногабаритный морж. «Объект»?.. Рано. Но… Слияние пальца с курком самопроизвольно. Кандидат на тот свет садится в серый «Пассат», припаркованный рядом. Не то. Вольно.

Без двух. Вдоль машин медленно движется парочка — мужчина и женщина. Молодые, идут в обнимку, беседуют. Ничего, кроме друг друга, не видят. Просто прогуливаются. Или?.. Палец ползет к курку. Подошли к байку.

Огонек индикатора, тлеющий на моем прицеле, , гаснет: «охрана» — сторожевое поле — байка снята. «Объект» на месте. Пара целуется. Это мне на руку — есть время на безукоризненное прицеливание. Похоже, что она его провожает. То есть с ним лететь не собирается. И это тоже хорошо, потому что дарит время ей большое время, достаточное для долгой жизни.

Мой ход.

Плавно жму на курок. Сделан.

Но расслабляться рано. Жду. Они еще некоторое время стоят, держась за руки, — никак не расстанутся? Потом мужчина разворачивается и уходит. Женщина садится на байк, машет рукой, включает силовой обтекатель, стартует.

Проклятье! Женщина? Ошибка?.. Вряд ли. «Объект» не назван. Так почему бы ему не быть женщиной? В моей практике такое уже случалось. Правда, всего один раз. Этот заказчик навсегда вычеркнут из списка моих клиентов.

Эту байкершу заказал Клавдий — мой… Нет, это не босс. Это гораздо хуже. Экселенц. Мне его из своих списков не вычеркнуть. Он меня — может. Легко.

Маленькая машина — льдистый наконечник копья — вонзается в многоярусный поток на перекрестке. Она улетает. Но не от меня. Именно машина была моей целью в тот промежуток времени, когда ее хозяйка сняла защиту и не успела еще включить обтекатель. То, что происходит перед байком, я вижу на экране ручного пульта. «Жучок», заключенный в мягкой пуле, уже внедрился в программный блок байка и, перехватывая управляющие цепи, замыкает их на себя. При катастрофе «жучок», само собой, полностью самоликвидируется. С точки зрения сидящего за рулем, байк вскоре потеряет управление, на самом же деле он будет управляться дистанционно — мною. Таким образом, исключается вариант случайного спасения «объекта» — разве что по моей воле, но и это исключено, поскольку я как раз специалист по случайной гибели. Многовековая практика убийств доказывает: авто — или авиакатастрофа — лучший вариант этой самой «случайной гибели» конкурентов и прочего народа, мешающего жить сильным мира сего. В свою очередь, тоже не застрахованным от катастроф.

Хоть я и вижу на экране то же, что видит женщина, но по мере удаления она вновь становится для меня «объектом». И это к лучшему. Она на Калининском, у Первого кольца, рядом с Триумфальной аркой. Движется к общественному порту. Арка? Ну что ж: по ходу следования и без лишних жертв. Веду. Вряд ли она что–то подозревает, скорее всего идет на автопилоте: мой перехват больше похож на осторожную корректировку чуть правее, чуть левее, чуть резче тормоз на светофоре, небольшая разница в скорости. Все водители и все автопилоты в одинаковых ситуациях делают примерно одно и то же. Вот и арка. Все ближе. Наращиваю скорость, постепенно забирая влево. Пора ей встревожиться. Жму. Быстрее. Еще. Кого–то сшибаю — через экран пролетает выбитое крыло. Теперь испугалась. Сейчас) все кончится. Сейчас… Все.

С минуту пялюсь в пустой экран. Привыкаю к тому, что живой. Что не я там разбился об арку в шницель с металлическим гарниром. Подобного рода паскудные ощущения давно меня не посещают. Разве что в особых случаях. Каковых в моей практике теперь два.

Пора уходить. Сворачиваюсь. Вытаскиваюсь из–за колонны. Два шага влево по карнизу — за угол, и еще два — к узкому окну. Поворачиваюсь, хватаясь за подоконник.

Тычок раскаленной спицей в левую лопатку. Словно мотылек на булавке. Теперь бы не дернуться! Спокойнее. Лишь бы успеть, пока неизвестный энтомолог не рванул в сторону, вырывая из меня кусок плоти. Жжет. Как жжет! Ныряю головой вперед в темную щель оконного проема. Падаю на спину. Переворачиваюсь. Отползаю. Бегу.

Что это? Кровь. Алая–алая. И сладкая во рту.

Черный «Драккар–170 кабриолет» осторожно поднялся на парковочный уровень сто девяносто шестого этажа и приткнулся к поребрику–пирсу в ряду столь же престижных машин. Но пилот не торопился покидать флаер, даже не снял силовой колпак. В «Драккаре» сидели двое молодых людей характерной для париев наружности. Один — черноволосый, с модной нынче челкой, другой — обритый наголо флегматик. Оба пребывали в явном замешательстве, правда, внешне это проявлялось лишь в более активном движении челюстей и в блеске глаз. Бритоголовый держал на коленях мощный лучевик системы «Люгер–плазмо». Чернявый говорил:

— …ты себе это представляешь, Ксан? Тридцать часов, и все скруджу под хвост, так его и так! Ведь этот мерин теперь ухилял невесть куда! Что скажем Клавдию? Как докладывать будем? Все сроки вышли. И про Рыжего с Капустником…