Девятьсот бабушек (сборник) - Страница 59

— Вопрос. Почему… — начал Эпикт.

— Ладно, остановись. И продолжай поиск, — велел машине Смирнов. — Соберемся завтра, коллеги. Возможно, к утру все найденное Эпиктом начнет обретать смысл.

С этими словами Григорий Смирнов вышел из комнаты.

— Предвижу нечто серьезное, — изрек Эпиктистес вслед боссу, когда тот закрыл за собой дверь. — Очень, очень серьезное.

На другой день все опять собрались у кибермашины. Было решено соединить сообщение Эпиктистеса с чествованием Алоизиуса Шиплепа. Шиплеп вырастил траву обратного, так сказать, «левого» действия, чего никому прежде не удавалось. Это не значит, что у его травы стебли стали закручиваться против часовой стрелки. Суть открытия заключалась в том, что действие ее органических веществ давало обратный результат. Уже давно были созданы минералы обратного действия. Давно известны и подобные бактерии, но такого сложного явления, как «левая» трава, получить еще никому не удавалось.

— Любое ее применение дает обратный эффект, — объяснял Шиплеп. — К примеру, скот, пасущийся на такой траве, будет не жиреть, а худеть. Если появится спрос на тощих коров, пожалуйста, я готов хоть сейчас удовлетворить его.

По такому случаю компания щедро отдала должное джину «Тошерс». «Тошерс» — единственный алкогольный напиток, от которого пьянеют не только люди, но и машины. В нем есть специальная ароматическая добавка — из-за нее машины просто балдеют. Впрочем, и люди тоже.

Эпиктистес явно хватил лишку. Ктистекские кибермашины быстро хмелеют, как ирландцы или индейцы. И тогда беда — как с цепи сорвутся. Людям приходится быть начеку.

Коллеги Смирнова тоже были под градусом.

— К счастью, Эпикт расслабляется пристойно. Буянства я бы не потерпел, — успокоил коллег Смирнов. — Машина Хокинса, если не может решить задачи, начинает кусаться. А крошка Дрексела выстреливает чем ни попадя — болтами, зажимами, соленоидами. Стоять возле нее в такие минуты опасно. Так что наш шутник, пожалуй, лучше других. Правда, в подпитье он немного глупеет.

Перед началом вечеринки Валерия Мок засунула полоски металлической ленты с изречениями Эпиктистеса в сладкие пирожки — по одной в каждый. Глоссер, откусив свой пирожок, нащупал языком кусок ленты, осторожно выплюнул его и прочитал:

— Вопрос. Интересно, какое название накарябал на стене глухой олигофрен в мужском туалете закрытого заведения, что в городе Винита, штат Оклахома?

Эпиктистес хихикнул, хотя, возможно, видел в этом послании что-то серьезное, раз оно попало на ленту.

Когсворт тоже вынул изо рта кусочек ленты, слизнул языком крошки и прочитал:

— Вопрос. Интересно, почему в словаре Малый Ларусс индейцам Чибча, жившим в Колумбии, посвящено всего пять строк, где почти ничего о них нет?

Валерия зашлась хохотом, не к месту, но заразительно.

Шиплеп растянул губы в улыбке, и вытянутая изо рта лента показалась ее продолжением.

— Вопрос, — прочитал он. — Что бы такое могли значить «хляби великого голубого озера», которые ставят в тупик археологов?

«Тошерс» — веселящий напиток: смех Глоссера напомнил треск взрывающихся петард.

Следующее послание Эпикта благоговейно извлек изо рта Григорий Смирнов. И огласил его как сообщение чрезвычайной важности — так оно, впрочем, и было.

— Вопрос. Какую загадку почти раскрыла выцветшая краска на старых товарных вагонах, которые все еще курсируют на железной дороге Рок-Айленд — Пасифик? [32]

Эпикт опять хихикнул.

— Перестань, Эпиктистес! Не вижу в этом ничего смешного.

— Очень, очень смешно! — Валерия чуть не упала со стула. И, не переставая смеяться, вытянула из пирожка длинный отрезок металлической ленты.

— Вопрос, — прочитала она, переводя дыхание. — Почему, когда в Америке в начале восьмидесятых возродились чернушные детские частушки про Крошку Вилли, в них говорилось исключительно про жевательную резинку? Жвачки разного вкуса восхвалялись в сорока девяти кровавых частушках. Справка: эти частушки родились в Австралии и Британии в начале века, и тематика у них тогда была самая разнообразная. А вот пример одной из сорока девяти, посвященных жвачке:

В жвачку прибавил Вилли-крошка

Мозгов младенца совсем немножко.

В «Джуси Фрут» подмешал кровь папаши,

Ах, Вилли, не надо, сказала мамаша.

— Полагаю, пикантная жвачка вышла у Вилли, — прыснул Глоссер.

Праздник получился хоть куда: надкусишь пирожок — читай мысли кибермашины серии Ктистек и упражняйся в остроумии. Можно сказать, в киберцентре родилась команда КВН. Но делу время — потехе час, люди они были серьезные, пора и честь знать. Эпиктистес на прощание сочинил стих:

Последний «Тошерс» опустел,

Закончились вопросы,

В дугу напился весь отдел,

А Эпикт пьян, как….

Тут Эпикта заклинило: не мог подобрать рифму к слову «вопросы».

— И сколько ты набрал их, этих своих вопросов, Эпикт? — спросил под занавес Глоссер.

— Миллионы, дружище. Миллионы.

— Да нет. Связать воедино, по его мнению, он может всего три четверти миллиона, — уточнил Смирнов. — Предвижу, он увяжет их в один сюжет. Только боюсь, это для него всего лишь игра.

— Эпикт, милый наш кубик, ну хоть намекни, что нас ждет завтра? — взмолилась Валерия.

— Дорогие мальчики и девочки, завтра я все вам представлю в наилучшем виде, — пообещал Эпиктистес. — И даже намекну, чем это дело пахнет.

Наутро волнение достигло апогея. Эпиктистес пожелал пригласить репортеров. Но Смирнов сказал — нет. Он не доверял своей машине. Эпикт представлял собой куб высотой двадцать метров, у него были тысячи глаз, и некоторые из них всегда смотрели на своего творца с усмешкой.

— Это не будет обман? — спросил с недоверием Смирнов.

— Разве, босс, я когда-нибудь тебя обманывал?

— Бывало.

— Некоторые вещи лучше представлять под какой-нибудь личиной. Но никакого обмана под ней нет.

Да, язык у этой машины хорошо подвешен. И Смирнов чувствовал себя не очень спокойно.

Чтобы послушать Эпикта, сотрудники собрались пораньше. Придвинули стулья, настроили записывающие аппараты. И стали ждать.

— Леди и джентльмены, коллеги! — тожественно начал Эпиктистес. — Мы собрались здесь, чтобы огласить одно очень важное дело. Я изложу его, насколько хватит моих способностей. Кое-кто не поверит, но я не сомневаюсь в своих фактах. Располагайтесь удобнее. — Немного помолчав, Эпикт прибавил: — Можете курить.

— Не смей приказывать нам, бренчащий ящик! — взорвался Смирнов. — Не забывай, машина, кто тебя построил.

— Ты и еще три тысячи специалистов, — не моргнув глазом, промолвил Эпикт. — А на последнем этапе, самом важном, я сам управлял своей сборкой. Иначе бы ничего не вышло. Я единственный знаю, что у меня внутри. Что же касается моих возможностей…

— Переходи к делу! — приказал Смирнов. — И, пожалуйста, избавь нас от своих поучений.

— Начну сначала. В 1980 году был уничтожен самый большой город в центральном регионе Америки. И погубила его не природная катастрофа.

— Всего двадцать лет назад? — прервал его Глоссер. — Полагаю, кто-то должен был слышать об этом.

— Интересно, «Сент-Луис»[33] знал, что обречен? — вспомнила Валерия трагедию конца тридцатых годов. — На лайнере все вели себя так, будто ничего не случилось.

— «Сент-Луис» не город, а корабль, — изрек Эпиктистес. — Гибель огромного города с населением семь миллионов в течение семи секунд — чудовищный кошмар с точки зрения человека. Помнится, даже я чувствовал себя не в своей тарелке. И тогда было принято решение вычеркнуть этот ужас из памяти и навсегда погрузиться в блаженное неведение.

— Не трудновато ли осуществить такой замысел? — саркастически заметил Алоизиус Шиплеп

— Трудновато. И все же он был осуществлен, — продолжал Эпикт. — Полностью и в течение полусуток. С тех пор и до сегодняшнего дня никто ни разу о происшествии не вспоминал.