Девятая Парковая Авеню (СИ) - Страница 61

— А мы просто зажрались и медленно, но верно деградируем, — Кареллен подплыл ко мне, прижал к отвесной стенке и, весь трепеща, провёл языком у меня за ухом. Потом тихо прошептал: — Я хочу уничтожить Америку… такую, какая она есть сейчас.

— Дельная мысль, — согласился я, выгибая и подставляя шею для дальнейших поцелуев. — Но сейчас, господин президент, вы, по-моему, гораздо больше хотите меня трахнуть.

Карел не ответил, приникнув губами к моей груди. Его руки лихорадочно поглаживали и сжимали меня за попу, незаметно забираясь глубже между ног. Я начал расслаблено ложиться на воду, чувствуя, что он не будет поворачивать меня спиной к себе. Тем лучше… я люблю смотреть на лицо любовника. Особенно если оно такое красивое. Кареллен по-прежнему безумно напоминает мне лапочку Кси, движениями, взглядом, этими откровенно жгущими поцелуями…

Он поднял из воды мои ноги. Медленно обсасывает пальцы, зубами сдирая с коротких ногтей черный лак… и лижет ступни. Какой утонченный эстет, фут-фетишист… впрочем, ничего другого я от Карела не ожидал. Особенно ему пришлась по вкусу левая лодыжка — самая тонкая часть ноги… Глаза у него плотно закрыты, на мокром белом лице написано наслаждение… похоже, он наконец-то отдался своим чувствам. Движется по коже вверх, щекочет коленную впадинку и слушает мой нервный смех (поскольку я дико, до ужаса боюсь там щекотки), целует бедро и осторожно скользит языком по моему члену… но не задерживается на нём надолго. Поймав мой довольный стон, перешёл ещё выше и с некоторой жадной торопливостью всосался мне в пупок, просовываясь в него поглубже. Господи, и почему рабы Твои так любят эту часть моего тела?! Чем она их так привлекает, а? Господь не отвечает… а миокард гнусно и понятливо фыркает.

Грязная вода кажется мне уже теплой и приятной. Кареллен поддерживает меня над ней за талию, продолжая покрывать мой живот горячими поцелуями, захватывает и втягивает в рот кожу, оставляя красные точки засосов. Его обжигающий язык очень волнует меня… будоражит воображение и солнечное сплетение, выбивает неохотные стоны, подчиняет и выгибает… хотя я полагал, что на это способен только Ксавьер. М-м… что такое?! Он… сжал мои бёдра, заставив их обвиться вокруг него, он выгнул меня, он не просовывает в мой анус пальцы, он… сразу входит в меня. Только я почему-то ничего не ощущаю! Размер достоинства у Карела более чем заметный, так что я не понимаю… что вообще происходит? Мне приходилось раньше заниматься сексом в бассейне, поэтому вода здесь ни при чём. Так что же это?! Я чувствую легкую и обморочную сладость и томление, расходящиеся к дрожащей спине, они вторят рисунку волн по воде… но не чувствую я сильных толчков внутри, что создают их.

— Тебе не больно? — тихо спросил президент, удобнее и крепче прижимая мои раздвинутые бёдра к себе. Его великолепный торс блестит, покрытый мелкими бисеринками пота, но я смотрю на него какую-то секунду и опять расслабленно опускаю голову в бассейн. — Я очень давно не делал этого с мужчиной.

— Насколько давно?.. — с трудом выговорил я, задыхаясь в новом резком всплеске наслаждения: похоже, он проник в меня целиком и наконец-то начал трахать так глубоко и грубо, как надо.

— Шестнадцатилетним подростком… я не мог определиться, — он вскинул меня вверх, сцепляя руки за моей спиной, — в своей ориентации. Поскольку… — он с силой дернул меня ещё выше, выскользнул… но снова вошёл, осторожно засасывая в меня вместе с членом вспененную воду, — на меня одинаково западали и одноклассники, и одноклассницы, но потом я встретил девушку своей мечты и забыл об экстремальных приключениях в мужских туалетах.

— Так ты был бисексуалом?! — я вздрогнул от очередного удара об воду и облизал губы. — Забавно… а сколько тебе сейчас лет?

— Тридцать девять.

— А я был уверен, что не больше тридцати, — издав явственный стон, я принял от него колючий болезненный поцелуй в сосок и продолжил. — Дети есть?

— Дочь Кэрри. Учится в Оксфорде… ты всегда столько болтаешь во время секса?

— Только сегодня, с тобой.

— Почему?

— Потому что впервые могу поговорить. Ты занимаешься со мной сексом абсолютно новым для меня способом. Я привык к тому, что вторжение в зад, как ни старайся из любви к партнеру, начинается с разрыва и боли. А тут… едва ли ощущаю, что во мне есть что-то… твой толстый узловатый стержень, своей длиной будто доставший мне до горла. Как ты это делаешь?

— Если бы я знал! То есть, я знаю, но… не могу тебе сказать. Я просто очень-очень не хотел причинять тебе новые мучения. После всех твоих страданий, после всего пережитого на базе, после Бэзила и после стеснительных ласк Ксавьера… я не желал, чтобы наше свидание стало для тебя очередным паскудным трахом с очередным похотливым козлом.

— Я не считаю тебя похотливым козлом, — рывком поднявшись из воды, я повис на Кареле, ещё плотнее обвив его бёдра своими, и с восторгом почувствовал внутри движение его члена. Он кажется огромным… но заполняет меня бережно, размазывая по тугим податливым стенкам прохода что-то прохладное и вязкое. — И не считаю то, что сейчас происходит, паскудным. Ты обалденно трахаешься после двадцати лет перерыва. Обними меня до хруста рёбер, ну, подари мазохисту хоть какое-то неудобство…

Дальше я кричал просто для собственного удовольствия: меня ещё никто не имел, доставляя голое наслаждение, достававшее до поясницы, и ни грамма жестокости. По воде расходились круги, я разбивал об неё кулаки, извиваясь в экстазе… Кареллен осторожно мял и гладил мои яички, усиливая сладкое давление, заставляя меня желать разрядки быстрее, но она оттягивается и оттягивается, пока он лижет мой член, передавливает на нем толстые пульсирующие вены, высасывает из полной набухшей головки скопившуюся смегму, придерживает её языком, пронизывает и отпускает… Чтобы затем снова войти в мой растянутый анус, разорвать меня намного дальше поясницы, достав до горла, крепко сжать и задушить мои вскрики. Ещё, ещё и ещё раз… Я ухватил его за шею, принуждая его наклониться ко мне, утонуть, захлебнуться в воде… Кареллен ухитрился не дышать и не наглотаться водой. Потому что во время нашего оргазма он жадно целовал и сосал мои губы, и одного дыхания нам с лихвой хватило на двоих. Я сказал, нашего оргазма? Да, мы кончили одновременно… Он — дёрнувшись в финальном спазме, а я — закрыв глаза и полностью уйдя под воду, чтобы скрыть свои судорожно сведённые ноги и искажённое лицо. Лишь белая, быстро тающая полоса спермы выдала меня. Карел макнул в неё пальцы, пробуя, но вкус ускользнул от него, растворившись в красноватой воде. И мы оставили бассейн, чтобы отдохнуть, лежа на холодном парапете. Карел ещё долго ласкал мой задыхающийся живот… получил таки мой вкус, высосав остатки угощения из моего члена, а потом сжимал и облизывал мои расслабленные ступни. Они вообще стали для него любимой частью моего тела, по его собственному признанию.

— Мистер Инститорис, я никак не могу насытиться красотой ваших длинных ног… — шептал Кареллен, ползая вокруг меня и с особой заботой вытирая всё те же пресловутые ступни полотенцем. — Как же мне всё-таки отпустить вас домой?

— Господин президент, вы можете поехать вместе со мной, — в тон ему ответил я и улыбнулся. — Думаете, племянник не будет рад вас видеть?

— Я не могу, малыш, — печально произнёс он, обтирая мне спину. — И не смогу отлучиться из Вашингтона ещё дней пять, не меньше. Передашь Кси привет. И моё извинение за то, что я украл тебя у него на лишние полтора часа.

Он закончил обтирание и оставил последний долгий поцелуй на моей шее, сзади. Я сидел неподвижно, наклонив вперёд голову. Его губы больше не жгли и не ранили, просто дарили приятную сладость, мурашками волнения уходящую в спинной мозг, впивающуюся в меня мягко и страстно. И новая странная, несуразная мысль… я мог бы полноценно встречаться с ним, а не с Ксавьером. Если бы узнал, если бы вспомнил, дал себе труда попробовать… если бы хоть раз поднялся на семидесятый этаж небоскрёба. Обрёл бы мечту свою раньше. И у неё не было бы привкуса педофилии. Он ждал меня пять лет в пустоте своего кабинета. А я…