Девятая Парковая Авеню (СИ) - Страница 57

— Тихий ужас, — поддержал Кирсти, в упор не замечая побагровевшего лица американки, — это же со сколькими важными подонками необходимо было переспать, чтобы с такой физиономией попасть в стюардессы?

— Жалко, у меня гнилого помидора нет… — сладко промурлыкал Кси, прижимаясь ко мне. — Я б в неё запустил.

— Ее мордоворот не помидора, а кирпича просит, — насмешливо возразил Крис, вертя в руках пластмассовый нож из обеденного набора, и в недоумении глянул на меня. — Бэби-киллер, а почему ты молчишь?

— Да всё думаю, — нарочито серьёзным и почти что удручённым голосом ответил я, — под ездовую лошадь она не годится, может, тогда ездовую собаку. Запряжём в сани и айда на Аляску, в наморднике она будет смотреться если не симпатичной женщиной, то красивой сукой…

Дружный хохот охватил почти весь салон бизнес-класса, а цветущая буйным маковым цветом стюардесса бросилась вон (надеюсь, не из окна запасного выхода).

— Какие же мы пьяные скотины… — вздохнул Ксавьер, снимая с себя гитару. Откинул назад все три наших кресла и, поколебавшись, лёг не в своё, а в кресло Лайта. Аккуратненько так в его жадные, испачканные в масле и сыре руки. — Мы накушались, наржались и нацеловались. Нагнали на всех стыд и страх. Давайте поспим. Думаю, никто больше не посмеет нас потревожить.

…Через пять часов лапочки продолжили спать в моей роскошной чёрной постели под чутким присмотром Франциска¹, а я собственноручно накормил котёнка, дважды пересекшего Атлантику, которого Кси назвал Флафф², и отправился на последнюю битву за Ксавьера в войне на двух фронтах.

Я один на один против правительства и “Compare2state” в лице собственного крёстного отца. Ставки — почти 110 миллиардов капусты. В случае проигрыша — смерть любимого. Мне давно уже осточертело играть по правилам. И теперь, вместо того чтобы послушно блуждать по запутанному лабиринту, я проломлю его стены по прямой, одну за другой, сколько бы их там ни было, и окажусь НАД правилами. И над своим противником. Меня до смерти заколебало положение «снизу».

*

— Ангел! — Шеппард неуклюже выронил карандаш, которым ставил резолюции на каких-то бумагах. — Господи… давно ты вернулся?

— Утречком, — холодно ответил я, запирая дверь изнутри, и стремительно подошёл к нему. — Шеп, моё терпение исчерпалось. Прости, что делаю это. Обстоятельства больше не позволяют мне нежничать.

Еще не успев придумать, что ответить, Хардинг оказался с залепленным серебристым скотчем ртом³, с очень туго и очень больно связанными руками, а опомнился, когда заметил, что я снял с него пиджак и галстук.

— Что все это значит?! Ты хочешь прямо здесь?..

— Подними губу, а то наступишь, — проговорил я сквозь зубы, занятые вытянутой из кармана плотной белой верёвкой, — я же сказал, что больше никогда в жизни не пересплю с тобой. Втяни живот.

— Зачем?

— Втягивай!

Задрав его рубашку, я плотно обмотал мускулистый торс четырьмя слоями тротилового шнура и завязал морским узлом. Удовлетворённо осмотрев результаты, я бросил в Хардинга пиджаком:

— Одевайся скорее.

— Как?! У меня же руки связаны!

— У-у, какой ты противный… — даже не дав застегнуться на все пуговицы, я поволок его в коридор, совершенно не обращая внимания на реакцию собственных сослуживцев, сновавших туда-сюда, и подошёл к лифту. — Президент сегодня приезжал?

— Да. Устроил на полчаса пресс-конференцию и уехал.

— Куда?

— Он мне не отчитывался.

— Понятно. На каком этаже его кабинет, напомни.

— Ангел, что ты там будешь делать?

— Если ты не наврал, то ничего. Но если начальство дома… — я безжалостно ткнул ему между лопаток дулом пистолета, — разыграем небольшое шоу.

— Ты нашёл Ксавьера, да?

— Молчать! Сегодня я босс, а ты — мой подчинённый. Одно неверное движение… и ты присоединишься к Максимилиану Санктери в аду. Представляю, что он тебе устроит за продажу сына одному небезызвестному насильнику на букву «Б».

Понуро опустив голову, Шеппард зашёл со мной в лифт, указал носом на кнопку «70» (нажал я на неё всё же рукой) и сдавленно проговорил:

— Ты всё равно ничего не добьёшься, угрожая застрелить меня.

— Шеп, ты нужен президенту больше, чем думаешь, и гораздо больше, чем начальник любого другого департамента. Без твоей железной руки наши ребята превратятся из орудий убийства в кучку психов, которым мастерство, подаренное тобой, поможет расправиться со всеми остальными куда более безобидными работниками корпорации. Президент предпочтёт уступить мне, чем лишиться тебя. Да, я самый красивый, да, я самый лучший, но я всего лишь киллер, один из сотни таких же, а ты — единственный человек, способный управлять нами… «чёрным» отделом.

— И почему ты всегда всё просчитываешь на четыре шага вперёд?

— Это ведь ты меня научил, — приехав на семидесятый этаж, я схватил Хардинга за галстук (его руки всё равно опять туго связаны за спиной) и подтащил к красной двери с золотой табличкой.

Секретарша, сидевшая в ведущей к заветной двери приёмной, при виде нас заметно разволновалась:

— Шеппард, господин президент на послеобеденном отдыхе. Вам туда сейчас нельзя!

— К сожалению, Марта, решать это буду не я, — Шеп подмигнул испуганной девушке и перевёл взгляд на меня.

Я кивнул:

— Совершенно верно, Шеппард больше ни за что не отвечает, — я приставил пистолет к его виску и, выдержав эффектную паузу, закончил мысль: — Он мой заложник.

*

Президент корпорации “Compare2State”, то есть моё начальство в последней инстанции, был лицом в высшей степени занятым и похожим на призрак. Говоря проще, его никогда нельзя было застать на рабочем месте, вечно он в каких-то разъездах, командировках, на важных встречах, званых вечерах, благотворительных балах и иже с ним. Я видел его всего раз, в день, когда Хардинг выписал меня из годового заключения в больнице и привёл устраиваться на работу. Его фотографии можно найти всюду, начиная со стен офиса и заканчивая деловыми журналами, но я никогда их не искал… о чём сейчас очень жалел. Бегло осмотрев приёмную и не найдя вожделенного портрета в рамке, я вздохнул и обратился к Марте:

— Пожалуйста, ложись на стол.

Судя по выражению лица, она предположила то же, что и Шеппард в начале моей освободительной кампании, но быстро поняла, что промахнулась. Я привязал секретаршу к крышке стола многочисленными проводами от её компьютера, нашёл в выдвижном ящике канцелярский скотч, залепил ей рот, слегка вымазавшись в густо-фиолетовой помаде, и двинулся в кабинет президента. Хардинг на галстучном поводке не отставал только из опасения задушиться.

Наконец-то пришли. Огромный зал, в центре которого стоит овальное чудище красного палисандрового дерева, отдалённо напоминающее стол. Два мягких уголка для гостей примостились у противоположных стен, прозрачные стеклянные шкафы с какими-то книгами и папками обнаружились по бокам от двери, через которую я вошёл, телевизионная панель заменила здесь панорамное окно на оставшуюся четвёртую стену. Но главное здесь — громадное чёрное кресло. И в этом кресле для великанов восседает…

«Нет… мозг, это какая-то ошибка! И Шеп издевался, говоря о просчитанных ходах. Нас обыграли!»

Хозяин роскошного кабинета поднял голову, отрываясь от электронной записной книжки. Свешивавшиеся вперёд длинные светлые волосы убираются за уши, раскрывая мне прекрасно сохранившееся лицо мужчины лет тридцати. У него нежно-коралловый цвет губ… и изумрудно-зелёный оттенок глаз. Умопомрачительное сходство. Почти нет морщин, а бледно-золотистые волосы вьются. Хоть и не так сильно, как у…

— Рад, что ты дошёл сюда живым, Ангелочек. Джордж проспорил мне штат Калифорнию, — он медленно поднялся из-за стола, позволяя мне засмотреться тонкой и изящной фигурой, подошёл и протянул руку. — Приветствую тебя. Если ты не помнишь, меня зовут Кареллен. Кареллен Санктери.

Сердце остановилось, в который раз не успев попрощаться. Но у меня было в запасе три секунды, чтобы ощутить в рукопожатии гладкокожую маленькую ладонь с легко угадывавшейся под нежной оболочкой сталью, скрестить непримиримый взгляд с двумя озёрами светлого абсента, смотревшими на меня с нескрываемой жалостью…