Девятая камена - Страница 2

Город Змеи и Медного Всадника,

Пушкина город и Достоевского,

Ныне, вчера,

Вечно — единый,

От небоскребов до палисадника,

От островов до шумного Невского,—

Мощью Петра,

Тайной — змеиной!

В прошлом виденья прожиты, отжиты

Драм бредовых, кошмарных нелепостей;

Душная мгла

Крыла злодейства…

Что ж! В веке новом — тот же ты, тот же ты!

Те же твердыни призрачной крепости,

Та же игла

Адмиралтейства!

Мозг всей России! с трепетом пламенным,

Полон ты дивным, царственным помыслом:

Звоны, в веках,

Славы — слышнее…

Как же вгнездились в черепе каменном,

В ужасе дней, ниспосланных Промыслом,

Прячась во прах,

Лютые змеи?

Вспомни свой символ; Всадника Медного!

Тщетно Нева зажата гранитами,

Тщетно углы

Прямы и строги:

Мчись к полосе луча заповедного,

Злого дракона сбросив копытами

В пропасти мглы

С вольной дороги!

1916

Освобожденная Россия,—

Какие дивные слова!

В них пробужденная стихия

Народной гордости — жива!

Как много раз, в былые годы,

Мы различали властный зов;

Зов обновленья и свободы,

Стон-вызов будущих веков!

Они, пред нами стоя, грозно

Нас вопрошали: «Долго ль ждать?

Пройдут года, и будет поздно!

На сроках есть своя печать.

Пусть вам тяжелый жребий выпал:

Вы ль отречетесь от него?

По всем столетьям Рок рассыпал

Задачи, труд и торжество!»

Кто, кто был глух на эти зовы?

Кто, кто был слеп средь долгой тьмы?

С восторгом первый гул суровый,—

Обвала гул признали мы.

То, десять лет назад, надлома

Ужасный грохот пробежал…

И вот теперь, под голос грома,

Сорвался и летит обвал!

И тем, кто в том работал, — слава!

Не даром жертвы без числа

Россия, в дни борьбы кровавой

И в дни былого, принесла!

Не даром сгибли сотни жизней

На плахе, в тюрьмах и в снегах!

Их смертный стон был гимн отчизне,

Их подвиг оживет в веках!

Как те, и наше поколенье

Свой долг исполнило вполне.

Блажен, въявь видевший мгновенья,

Что прежде грезились во сне!

Воплощены сны вековые

Всех лучших, всех живых сердец:

Преображенная Россия

Свободной стала, — наконец!

1 марта 1917

На улицах красные флаги,

И красные банты в петлице,

И праздник ликующих толп;

И кажется: властные маги

Простерли над сонной столицей

Туман из таинственных колб.

Но нет! То не лживые чары,

Не призрак, мелькающий мимо,

Готовый рассеяться вмиг!

То мир, осужденный и старый,

Исчез, словно облако дыма,

И новый в сияньи возник!

Всё новое — странно-привычно;

И слитые с нами солдаты,

И всюду алеющий цвет,

Ив толпах, над бурей столичной,

Кричащие эти плакаты,—

Народной победе привет!

Те поняли, те угадали…

Не трудно учиться науке,

Что значит быть вольной страной!

Недавнее кануло в дали,

И все, после долгой разлуки,

Как будто вернулись домой.

Народ, испытавший однажды

Дыханье священной свободы,

Пойти не захочет назад:

Он полон божественной жажды,

Ее лишь глубокие воды

Вершительных прав утолят.

Колышутся красные флаги…

Чу! колокол мерно удары

К служенью свободному льет…

Нет! То не коварные маги

Развеяли тайные чары:

То ожил державный народ!

2 марта 1917

Мне жалко, что сегодня мне не пятнадцать лет,

Что я не мальчик дерзкий, мечтательный поэт,

Что мне не светит в слове его начальный свет!

Ах, как я ликовал бы, по-детски опьянен,

Встречая этот праздник, ступень иных времен,

Под плеском красных флагов, — увенчанных знамен!

Пусть радостью разумной мечта моя полна,

Но в чувстве углубленном нет пьяности вина,

Оно — не шторм весенний, в нем глубина — ясна.

Да, многое погибло за сменой дней-веков:

Померк огонь алмазный в сверканья многих слов,

И потускнели краски не раз изжитых снов.

Душа иного алчет. На медленном огне

Раскалены, сверкают желания на дне.

Горит волкан подводный в безмолвной глубине.

Прошедших и грядущих столетий вижу ряд;

В них наши дни впадают, как в море водопад,

И память рада слышать, как волны волн шумят!

Приветствую Свободу… Чего ж еще хотеть!

Но в золотое слово влита, я знаю, медь:

Оно, звуча, не может, как прежде, мне звенеть!

Приветствую Победу… Свершился приговор…

Но, знаю, не окончен веков упорный спор,

И где-то близко рыщет, прикрыв зрачки, Раздор.

Нет, не могу безвольно сливаться с этим днем!

И смутно, как былые чертоги под холмом,

Сверкают сны, что снились в кипеньи молодом!

И втайне жаль, что нынче мне не пятнадцать лет,

Чтоб славить безраздумно, как юноша-поэт,

Мельканье красных флагов и красный, красный цвет!

3 марта 1917

Не часто радует поэта

Судьба, являя перед ним

Внезапно — столп живого света,

Над краем вспыхнувший родным!

Такой же столп, во время оно,

Евреев по пустыне вел:

Был светоч он и оборона,

Был стяг в сраженьях и глагол!

При блеске дня — как облак некий,

Как факел огненный — в ночи,

Он направлял, чрез степь и реки,

В обетованный край — мечи.

Когда ж враги военным станом

Раскинулись в песках нагих,

Пред ними столп навис туманом:

Для этих — мрак, свет — для других!

И, с ужасом в преступном взоре,

Металась грозная толпа:

И конь и всадник сгибли в море,

При свете пламенном столпа.

Се — тот же столп пред нами светит,

В страну желанную ведет;

Спроси, где путь, — и он ответит,

Иди, — он пред тобой пойдет!

Наш яркий светоч, — тьмой и дымом

Он ослепил глаза врагов,

Они метались пред незримым,

Тонули в мгле морских валов.

Но путь далек! К обетованной

Еще мы не пришли земле,

Смотри же днем на столп туманный,

На огненный смотри во мгле!

Чтоб совершились ожиданья,

Мы соблюсти должны Завет:

Да не постигнут нас блужданья

Еще на сорок долгих лет!

О, страшно с высоты Хорива

Узреть блестящего тельца…

Пусть властью одного порыва,

Как ныне, бьются все сердца!

4 марта 1917

Свобода! Свобода! Восторженным кликом

Встревожены дали холодной страны:

Он властно звучит на раздольи великом

Созвучно с ручьями встающей весны.

Россия свободна! Лазурь голубее,

Живительней воздух, бурливей река…

И в новую жизнь бесконечной аллеей

Пред нами, приветно, раскрылись века.

Но разве сознанье не мучит, не давит,

Что, в радости марта, на празднике верб,

Весны и свободы не видит, не славит

Поляк, армянин, и бельгиец, и серб?

В угрюмых ущельях, за зеркалом Вана,

Чу! лязганье цепи, удар топора!

Там тысячи гибнут по слову султана,

Там пытки — забава, убийство — игра.

А дальше, из глуби Ускюба, с Моравы,

Не те же ли звоны, не тот же ли стон?

Там с ветром весенним лепечут дубравы

Не песенки страсти, — напев похорон.

В развалинах — башни Лувена и Гента,

Над родиной вольной — неистовый гнет…

Германских окопов железная лента