Девятая драгоценность (девятая столица) (СИ) - Страница 14
.
«Однажды, устав бродить по улицам залитыми огнями, вы свернете в старый городской квартал и попадете в совершенно другой мир. Мир, где время остановилось. Как и два, три, как восемь столетий, назад, хутуны-это замкнутая система, где ничего не меняется. По обе стороны тянутся высокие кирпичные стены без окон, с облупившейся штукатуркой. За стенами ничего не видно, только сверху нависают какие-то обломанные карнизы черепичных крыш, да кое-где выглядывают кроны деревьев. По переулку с трудом пробираются автомашины, нередко упирающиеся в тупик и закупоривающие проезд нетерпеливо крутящим свои звонки велосипедистам. Иногда в скучных однообразных стенах встречаются узкие ворота с рассохшимися дверями, за ними можно разглядеть захламленные мрачноватые дворы, откуда стекают ручьи мыльной воды и доносится затхлый запах разного старья, десятилетиями хранящегося во всех углах и на крышах как попало слепленных времянок.
Но не спешите уходить отсюда: за этими старыми стенами сохранились колоритные уголки древней столицы, именуемые «сыхэюань».
Сыхэюань - это прямоугольный двор, в котором все четыре его стороны заняты жилыми и хозяйственными помещениями. В таких маленьких городских усадьбах вплоть до начала XX века селилось большинство состоятельных пекинцев. Население победнее владело саньхэюань, где были заселены и застроены три стороны или лянхэюань, где были застроены две стороны двора. Конечно, были и городские низы, жившие, где и как придется.
«Четыре поколения под одной крышей» - к этому идеалу устройства традиционной китайской семьи сыхэюань был приспособлен как нельзя лучше. Высокие стены и крепкие ворота надежно скрывали от соседей и посторонних личную жизнь и возможные семейные неурядицы, позволяли вести уединенное существование в гуще бурлящего города и чувствовать себя в полной безопасности от непрошеных гостей.
Сыхэюнь отличались друг от друга по площади, числу внутренних двориков и построек, но основные их элементы были общими. В своем традиционном виде пекинская городская усадьба сложилась еще в XII веке и восемь столетий сохранялась почти без изменений. Ее главные помещения обращены фасадом на юг, поэтому предпочтительным считался участок по северной стороне переулка. В этом случае единственный вход устраивался в юго-восточном углу усадьбы. Декоративное оформление ворот сразу говорило всякому прохожему о материальном и общественном положении владельца количеством и богатством фигурного кирпича и деревянной резьбы. К двустворчатым дверям с высоким деревянным порогом ведут несколько каменных ступеней. В пекинских усадьбах не держали ни лошадей, ни ослов, поскольку закон разрешал иметь собственный выезд лишь немногим представителям высшей аристократии, поэтому в проездных воротах не было необходимости. По обе стороны от дверей ставились небольшие каменные барабаны с вырезанными на них львиными мордами - своеобразные охранные амулеты. «Мода» на эти амулеты появилась еще в XI веке, когда случайно извлекли из земли древний каменный барабан. Их называют «шиганьдан», т.е. «камень, дерзающий противостоять» зловредным силам. Львиная морда или надпись «Тайшань» (Священная Восточная гора) в верхней части камня призваны повысить его магическую силу. В «культурную революцию» этим барабанам досталось от хунвейбинов, свидетельством чему - многочисленные сколы и трещины на львиных мордах.
А теперь войдем внутрь и попытаемся представить, как все здесь выглядело лет сто назад.
Сразу за входом располагался небольшой дворик. Его северная стена, облицованная серой узорчатой плиткой, выполняла роль ширмы, прикрывающей вход в дом от злых духов. У этой стены в керамических горшках обычно росли олеандры, иногда - какие-нибудь цветы. Из этого дворика, повернув налево, попадали в следующий, узкий и длинный. Он служил своеобразной «залой» усадьбы. На его южной стороне находятся помещения, предназначавшиеся для приема гостей, кабинет для занятий и библиотека.
Отсюда через ворота «чуйхуамэнь» можно пройдем в центральный двор усадьбы. Эти ворота с «висящими цветами» накрыты черепичной кровлей, украшены росписью по балкам перекрытия и парой выточенных из дерева «цветочных» бутонов, по которым они и получили свое название. За дверными створками устроена еще одна деревянная ширма, прикрывающая главный дом. Она раздвигалась только в особо торжественных случаях, а обычно ее обходили сбоку. По периметру двора устроена галерея, соединяющая главный дом с другими помещениями. По бокам к дому пристроены «эрфан» (уши) - небольшие комнаты, действительно подобные ушам, приставленным к «голове» - главному дому. По галерее и в жару, и в дождь с удобством можно было попасть в левую и правую боковые фанзы, где жили дети и внуки. Главный дом всегда занимал глава семьи. Обычно во дворе росло несколько деревьев, при этом предпочтение отдавалось хурме, финикам, акации, иногда встречались сосны или кипарисы. Подбор деревьев не всегда определялся только практическими соображениями. Например, во дворе нынешнего дома-музея Мой Лань Фана в старину посадили две хурмы, яблоню-китайку и обычную яблоню. Из названий этих деревьев составляется пожелание всеобщего мира и покоя. В больших глиняных горшках с весны выставляли самые разные цветы, а клумб или грядок никогда не устраивали. Не были редкостью чаны с золотыми рыбками и просторные деревянные клетки с попугаями. В теплую погоду семья любила проводить почти все время во дворе, от палящего солнца спасались под циновочными навесами, закрепленными одной стороной под карнизом крыши. Стекол в окнах тогда не было, а оконные решетки по несколько раз в году заклеивались белой бумагой. Столбы галереи, рамы, двери покрывались темно-красным лаком, удачно гармонировавшим с чистым серым цветом стен и черепичной кровли.
Обогнув главный дом, мы попадем в задний двор с кухней, кладовыми и помещениями для прислуги. Здесь помимо повара и домработницы мог иметь свой угол и нанятый на постоянную работу рикша. В дальнем левом углу усадьбы отводилось помещение под домашний алтарь Предков.
Все постройки сыхэюаня - одноэтажные. Фундаментом для каждой из них служила невысокая платформа из утрамбованной земли, облицованная камнем и кирпичом. Холодные каменные полы застилались циновками или коврами. В этих усадьбах даже не всегда устраивались печи, и в зимнюю стужу комнаты обогревались жаровнями с древесным углем.
Если хозяину позволяли средства, то к сыхэюаню пристраивались еще один-два боковых или задних дворика, где обычно устраивались миниатюрные сады с беседками и декоративными бассейнами, уединенные павильоны для занятий литературой и науками.
Благополучно просуществовав восемь столетий, сыхэюань не устоял перед натиском перемен, принесенных двадцатым веком. Пекин быстро превратился в политический, экономический и научный центр страны. Грандиозные стройки, фабрики и заводы, учреждения привели к резкому увеличению населения столицы. Поскольку со строительством нового жилья не успевали, уплотнялись в старом.
Так в старых удобных усадьбах возник экзотический пекинский вариант коммуналок...
Сегодня в каждом сыхэюане, некогда принадлежавшем одному хозяину, живет по десять-двенадцать совершенно чужих друг другу семей. Когда-то достаточно просторные дворы превратились в узкие лабиринты из сарайчиков и пристроек, крохотных кухонь. Они загромождены велосипедами, всяким хламом и собранным про запас строительным мусором. В сыром углу двора торчит единственная водопроводная труба с железным краном, по стенам извивается электропроводка, свисают веревки с бельем, общая на несколько дворов уборная - в переулке, зимой из каждого окна торчит кривая чадящая труба печки-буржуйки, - таким предстает изумленному взору современный сыхэюань.
И все-таки, какой пекинец не мечтает провести летний вечер, в трусах и майке сидя в уединенном дворе на низенькой табуретке, обмахиваясь веером? И чтобы рядом стояла клетка со щеглом, в фарфоровой чашке золотился жасминовый чай, над головой трещали в ветвях цикады. К тому же в таких сыхэюанях жили и воспели их в своих сочинениях такие знаменитости как писатели Лу Синь и Мао Дунь, видные ученые и государственные деятели. Поэтому в последние годы все чаще в Пекине публикуются ностальгические воспоминания о старых усадьбах, а некоторые из них восстанавливаются и становятся своеобразными музеями прежнего городского быта. Сейчас в хорошем состоянии их сохранилось не больше трех десятков. Цивилизация наступает, и на месте целых кварталов сыхэюаней растут новые здания.»