Девушки со скромными средствами - Страница 17

Николас страстно желал переспать с Селиной на крыше – непременно на крыше. Он все уладил заранее, действуя с расчетливостью опытного поджигателя.

Плоская часть крыши Клуба, на которую можно было проникнуть только через, известное нам узкое окно на верхнем этаже, соединялась с такой же плоской крышей соседней гостиницы небольшим водосточным желобом. Здание гостиницы было реквизировано для военных нужд, и номера, переоборудованные в служебные кабинеты, поступили в пользование американской разведки. Пока шла война в Европе, в этом здании, как и во многих других реквизированных помещениях на территории Лондона, работало столько сотрудников, что буквально яблоку негде было упасть; зато теперь там практически никого не осталось. Жизнь продолжалась только на двух этажах – на верхнем, где день и ночь люди в военной форме занимались какими-то таинственными делами, и на нижнем, где у подъезда день и ночь стояли на часах два американских солдата и где, сменяя друг друга, дежурили в дневную и ночную смену лифтеры. Чтобы войти в здание, нужно было предъявить пропуск. Николас раздобыл пропуск без особых хлопот и в обмен на пару слов и выразительный взгляд получил от полковника Добелла, раздираемого противоречивыми чувствами (жена полковника уже была в пути), разрешение обосноваться в просторном служебном помещении на самом верху, которое использовалось как машинописное бюро. Там Николасу в виде одолжения предоставили отдельный стол. Оттуда и можно было попасть на плоскую крышу.

Недели шли одна за другой, и поскольку в Клубе принцессы Тэкской все они проходили под знаком юности и под страхом войны, то успевали вместить в себя столько стремительно мелькающих событий и перемен, столько внезапных пылких Дружб и столько утраченных и обретенных вновь любовей, что позже, в мирное время, такого рода события и отношения, постепенно завязываясь, развиваясь и увядая, растянулись бы на годы. Главной чертой девушек из Клуба принцессы Тэкской была их бережливость и расчетливость. Николас, уже перешагнувший рубеж юности, никак не мог привыкнуть к скоротечности их чувств – свои привязанности они меняли чуть не каждую неделю.

– По-моему, ты говорила, что у нее был роман с другим парнем?

– Ну, говорила.

– Так ведь недели не прошло, как ой погиб. В Бирме, от дизентерии.

– Ну и что? А в понедельник она по знакомилась со своим морячком и безумно в него влюбилась.

– Так не бывает! – заявил Николас.

– Почему? Она говорит, у них много общего.

– Что?! Много общего? Опомнись – сегодня только среда!

– Джоанна молодец – как она читает эту вещь! Потрясающе!

– Да, бедная Джоанна.

– Почему это она бедная?

– Ну, понимаешь, она так скучно живет, у нее нет ни одного знакомого мужчины.

– Странно – она жутко привлекательная.

– Дико привлекательная. Непонятно, куда они все смотрят?

Джейн сказала:

– Послушай, Николас, по-моему, тебе бы надо кое-что знать о фирме «Хай Тровис-Мью» и о самом Джордже как об издателе.

Они сидели в помещении редакции на одном из верхних этажей дома у Ред-Лайон-сквер; Джорджа не было – он куда-то Ушел.

– Я и так знаю: он мошенник, – сказал Николас.

– Ну, это ты, пожалуй, хватил через край, – возразила Джейн.

– Ладно, он мошенник с подходцем.

– И опять не совсем то. Здесь все дело в его психологии. Для Джорджа самое главное – доказать, что он умнее автора.

– Да уж знаю, – сказал Николас. – Он тут недавно прислал мне длиннющее письмо со всякими дурацкими придирками к моей книге.

– Вот-вот, это он хочет подорвать твою уверенность в себе. А потом подсунет тебе контракт на самых паршивых условиях. Он у каждого старается найти уязвимое место. И цепляется всегда к тому, что автор считает самым удачным. Еще он…

– Знаю, знаю, – перебил Николас.

– Пойми, я говорю об этом только потому, что хорошо к тебе отношусь, – продолжала Джейн. – Я даже больше тебе скажу – я у каждого автора должна отыскивать уязвимое место и докладывать результаты Джорджу, это входит в мои обязанности. Но я хорошо к тебе отношусь и говорю все это, чтобы ты понял…

– Ты и твой Джордж, – снова перебил Николас, – помогли мне немножко приблизиться к разгадке непостижимой улыбки сфинкса. А теперь я тебе тоже скажу кое-что.

Небо за грязным, закопченным окном уже темнело, и на развалины домов у Ред-Лайон-сквер лил дождь. Прежде чем раскрыть перед Николасом все карты, Джейн рассеянно взглянула в окно. Но только сейчас она по-настоящему увидела эту безотрадную картину, и вся ее жизнь показалась ей такой же убогой и жалкой, как этот вид за окном. Опять – в который раз – жизнь ее разочаровала.

– Я тебе тоже скажу кое-что, – произнес Николас. – Я тоже мошенник. Чего ты плачешь?

– Плачу, потому что мне себя жалко, – всхлипывала Джейн. – Надо искать другую работу.

– Лучше напиши для меня одно письмо.

– Какое еще письмо?

– Мошенническое. Якобы от Чарлза Моргана. «Уважаемый мистер Фарринг-дон! Когда я получил Вашу рукопись, то хотел, не читая, отложить ее в сторону, чтобы затем мой секретарь возвратил ее Вам, сопроводив какой-нибудь дежурной отговоркой. Но, по счастливому стечению обстоятельств, я не сразу передал Ваше сочинение секретарю, а стал наугад его перелистывать, и тут мой взгляд упал…»

– Упал на что?

– Это уж ты сама решишь. Выбери кусок повыразительнее и поэффектнее, то, что написано с особым блеском. Конечно, сделать это будет нелегко, потому что там все написано с одинаковым блеском. В общем, выбери, что тебе самой больше нравится. Пусть Чарлз Морган расскажет, как он, случайно задержав взгляд на этих строчках, был уже не в силах оторваться и за один присест прочитал всю рукопись от первой до последней страницы. В заключение он должен сделать вывод, что имеет дело с гениальным творением. И он поздравляет меня с моим гениальным творением, понимаешь? А потом я покажу это письмо Джорджу.

Жизнь снова начала возвращаться к Джейн, и на робких ростках, пробившихся сквозь толщу безысходности, зазеленели листочки надежды. Она вспомнила, что ей всего двадцать три года, и улыбнулась.

– Я покажу это письмо Джорджу, – говорил Николас, – и скажу ему, что он может оставить свой контракт себе на память…

Тут вошел Джордж. Он деловито окинул обоих взглядом и одновременно снял шляпу, посмотрел на часы и спросил у Джейн:

– Какие новости?

Ему ответил Николас:

– Арестовали Риббентропа.

Джордж вздохнул.

– Ничего нового. Звонков не было, – откликнулась Джейн. – Писем нет, никто не заходил, никто не звонил. Все спокойно.

Джордж направился к себе в кабинет. Не прошло и секунды, как он снова возник на пороге.

– Вы получили мое письмо? – обратился он к Николасу.

– Нет. Какое письмо?

– Я вам писал… сейчас-сейчас… да, кажется, позавчера. По-моему, я писал вам…

– Ах, письмо! – сказал Николас. – Да, действительно, было какое-то письмо.

Джордж скрылся в своем кабинете.

Звучным, бодрым голосом Николас сказал Джейн, что он, пожалуй, пойдет прогуляться по парку: дождь кончился, и такое блаженство – можно целый день ничего не делать и только предаваться сладостным мечтам.

«С дружеским приветом и с самым искренним восхищением – Чарлз Морган», – написала Джейн. Она открыла дверь своей комнаты и крикнула в коридор:

– Убавьте радио! Никаких условий для умственной деятельности. Я должна до ужина закончить!