Девушка с ароматом ночи - Страница 58
Я постаралась, чтобы ответ прозвучал легко.
— У вас с Юлес, похоже, был интересный разговор?
— О да. — Мы с Джеком пошли по коридору медленнее, чем все остальные вокруг нас. — Она сказала, что ты не приходишь в кафе по средам. И она сказала, что я тебе нравлюсь.
Я услышала, как сама же ахнула, и остановилась.
«Я убью Юлес», — подумала я.
— Так это правда? — сказал Джек.
Я едва слышала его — так громко кровь шумела у меня в ушах. Я хотела развернуться, не зная, куда деваться от смущения, но Джек шагнул вбок, так что оказался прямо передо мной и мне некуда было больше смотреть.
— Это правда? — снова спросил он.
— Да. Я терпеть не могу хот-доги и по средам не хожу в кафе. Это правда.
— Я спрашиваю не об этом, Бекс.
— Я знаю.
— Так скажи мне. Это правда? Я тебе нравлюсь?
Я хотела закатить глаза, но вдруг забыла, как это делается. Поэтому я просто посмотрела на потолок.
— Ты же знаешь, что нравишься. Ты один из моих лучших друзей.
— Друзей, — повторил Джек.
— Конечно.
— Хороших друзей?
Я кивнула.
— Больше, чем друг?
Я ничего не сказала. Я не шевельнулась. Джек протянул руку и осторожно коснулся моих пальцев. Движение было такое неуловимое, что я даже не увидела его, лишь почувствовала.
Он наклонился ко мне и проговорил:
— Скажи мне, друг. Будет большее.
Я посмотрела ему в глаза.
— Будет все.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
Сейчас
Все еще считая.
Солнечные лучи коснулись вершин Скалистых гор позади головы Томми, осветив его взъерошенные волосы, торчащие в разные стороны, — обычная картина рыбалки на реке Вебер. Он забросил удочку, потом вторую.
— Вот! — сказал он, указывая вниз, где на поверхности воды расходились круги, оттого что рыба метнулась к его наживке. — У меня десять. У тебя восемь.
Я улыбнулась и снова забросила удочку в быструю воду. Мы больше не ловили рыбу на крючки. Не могли выносить боли пойманной и отпущенной рыбы и своей собственной, а потому просто считали, сколько рыб накинется на нашу наживку.
Томми следил за моей следующей попыткой.
— Десять и два, Никки. Бросай удочку между десятью и двумя.
Он говорил о первом правиле закидывания удочки — в расстоянии между цифрами десять и два на циферблате часов. Он в точности повторял слова, которые снова и снова говорил мне отец, когда учил меня рыбачить.
Я вздохнула.
— Эй, это я первой научила тебя удить рыбу.
На лице его появилась робкая усмешка:
— Я не думал, что ты помнишь.
Солнце опустилось ниже, и я посмотрела на часы.
— Мы же еще не уходим, а, Никки?
— Прости, дружок. Мне еще надо домашнюю работу на завтра доделать. — Частично это была правда. Через несколько недель занятия закончатся, а мне осталось сдать еще несколько итоговых работ, одной из которых была курсовая для миссис Стоун. Но на самом деле я каждый день с нетерпением ждала вечера, когда могла наконец закрыть дверь своей комнаты и лечь в постель. И видеть сны.
Мы с Томми собрали свои вещи, и пока я вела машину, он подсчитывал наш сегодняшний «улов». Я улыбалась простоте и привычности всего происходящего.
После того вечера в доме Коула я пыталась перестать считать секунды. Но ряд цифр неотступно плыл у меня перед глазами, не выходил из головы. Теперь это были даже и не цифры. Просто вспышки. Вспышки света, озарявшие горизонт моего сознания, отсчитывающие мгновения после моего последнего прикосновения к Джеку.
И вот так секунды превращались в минуты. Потом в часы. Затем в дни.
То, что сделал для меня Джек, сокрушило меня, и странно было осознавать, что мое тело осталось прежним, а не разбилось на тысячи маленьких кусочков, как должно было быть. Каждый раз глядя в зеркало, я удивлялась, что на моем лице нет трещин. Каждая улыбка должна была раскалывать меня на части.
Повернув за угол у дома, я увидела большой черный мотоцикл, припаркованный у обочины. Солнце било в зеркала, заставляя меня щуриться и сомневаться в реальности всего, что я видела.
— Кто это? — сказал Томми.
Я заслонила рукой глаза от солнца. Кто-то стоит в тени соседского дуба.
Коул.
— Никто, Томми. — Я подвела машину к дому и боковым зрением заметила, что Коул сделал шаг вперед. — Слушай, давай ты пойдешь внутрь и подождешь меня дома, — сказала я, выключая двигатель.
— Почему?
Я смотрела на Коула.
— Просто сделай это, хорошо? Пожалуйста.
Мы оба вышли из машины. Солнце скрылось за облаком, тень дерева растворилась в общей тени. Томми закинул на плечо сумку со снаряжением и потянулся за удочкой.
— Оставь удочки, — сказала я. — Я их возьму.
Он кивнул, помедлил еще секунду и ушел. Когда он удалился, Коул пошел в мою сторону. Я сделала шаг навстречу.
Коул, казалось, изменился. Он носил ту же одежду, волосы его были все такими же песочно-желтыми. Внешне он остался прежним. Но ходил он по-другому. Не было того важного вида. И губы его не растягивались в самодовольной ухмылке.
— Привет, Ник.
Я остановилась в нескольких шагах от него и скрестила руки на груди.
— Что ты здесь делаешь?
Он переминался с ноги на ногу, засунув руки в карманы кожаной куртки.
— Мы оба тут застряли.
— Ну и что, ты здесь, чтобы посочувствовать? Не надо делать вид, что мы в одинаковом положении. Ты проиграл игру. Я потеряла… — Горло перехватило, будто у рыбы, пойманной на крючок.
— Нравится тебе это или нет, в тебе все еще мое будущее. Мне надо знать… — он подошел ближе и взял меня за руку. — Ты должна сказать мне, как ты это сделала? Как ты осталась молодой после Подпитки?
Вывернув руку, я освободилась и отступила назад.
— Даже если бы я знала, с чего ты взял, что я бы тебе сказала?
Наконец на губах его заиграла знакомая усмешка.
— Потому что у меня девяносто девять лет до следующей Подпитки, — он сделал шаг вперед. — У меня куча времени. Если ты скрываешь от меня правду, с чего ты взяла, что я сдамся?
Глядя на него, я щурилась от солнца.
— Коул, ты чувствуешь что-нибудь ко мне? — Я не знаю, почему задала этот вопрос, может, потому, что Джек задавал его тогда, перед Тоннелями. Очевидно, вопрос удивил его.
Он отступил.
— Что?
Я медленно двинулась вперед, не вполне понимая, для чего мне это.
— Ты чувствуешь… что-нибудь ко мне?
Он молчал, стоя неподвижно, так что я придвинулась еще ближе.
— Не надо, Ник. — Он опустил глаза.
— Если ты чувствуешь что-нибудь, пожалуйста, оставь меня в покое. Я не знаю, почему я выжила. У меня нет для тебя ответа. Преследуя меня, ты ничего не добьешься.
А затем он сделал нечто неожиданное. Он отступил, развернулся к своему мотоциклу, покачал головой и пробормотал:
— Что ты со мной сделала?
— Я не знаю, — сказала я. — Но у тебя есть девяносто девять лет, чтобы это выяснить.
Он сел на мотоцикл, завел мотор и, когда он заработал, снова нахально усмехнулся.
— Это очень долго, Ник. Джека больше нет, а я здесь. Увидим, кто сдастся первым.
Я стояла и смотрела, как он уезжает, слушая шум мотоцикла, а потом вздохнула. Солнце зашло, и знакомое чувство уже тянуло меня в спальню. Тайная связь с Джеком влекла меня туда каждый вечер, будто меня тащили за веревочку.
Дело в том, что я точно знала, как мне удалось выжить. Мэри почти догадалась со своей теорией о якоре, но она знала не все. Джек говорил мне, что видел меня во сне каждую ночь, и я тогда на самом деле была с ним. Я была в темноте, а он помогал мне видеть.
Теперь Джек каждый день приходил в мои сны. Не Джек-сновидение, а живой человек.
Я знаю это, потому что в одном из первых снов он сказал мне, что означает татуировка на его руке. Твой навсегда. На следующее утро я бросилась рисовать ее по памяти, а потом начала свое исследование.
Знаки татуировки оказались словами на санскрите. Это были слова о вечности и любви. Твой навсегда, как и сказал Джек. Я никак не смогла бы подсознательно найти эти слова.