Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка - Страница 5

— Хорошее дело — вот такая торговля между странами, — заметил Анатолий Васильевич.

— Доброе дело, — отозвался капитан.

И Антошка подумала, что совсем не плохая профессия у ее отца и вовсе даже не скучная.

Капитан показывал консулу и Елизавете Карповне свое хозяйство. Он вынул из кармана белоснежный платок и провел им по трубам — на платке не осталось ни пылинки. Елизавета Карповна невольно вспомнила хирурга своей больницы, который, приходя утром на работу, тоже проверял рукой, обернутой белой марлей, все уголки, проверяя стерильную чистоту хирургической.

— Ну, а теперь прошу в кают-компанию на завтрак, — предложил гостям капитан.

Поднялись по трапу наверх, из узкого коридора вошли в просторную комнату. Солнце, прорвавшись в квадратные иллюминаторы, зажгло разноцветные звездочки на бокалах и вазах.

Кок в белом накрахмаленном халате и в колпаке внес блюдо с пирогом. Антошке положил на тарелку кусок, которого хватило бы на несколько человек. Это был пирог с капустой и яйцами.

— С благополучным прибытием! — поднял бокал Владимир Миронович.

Антошка отпила из крохотной рюмочки шампанское и принялась за пирог.

— Ой, как вкусно!

Лицо кока расплылось в улыбке.

— Моя бабушка пекла точь-в-точь такую кулебяку, только резала ее маленькими кусками.

Коку, наверно, не понравилось сравнение его искусства с бабушкиным пирогом, и папа это понял.

— Такие пироги пекут только на флоте, и никакие бабушкины кулебяки не могут состязаться с флотскими пирогами, — сказал он.

Антошка поняла, что допустила оплошность. Она сама удивилась, как этот огромный кусок пирога исчез с тарелки.

— Погода вам благоприятствовала? Море было спокойно? — спросил Анатолий Васильевич.

— Погода была отличная, но на море неспокойно, — нахмурился капитан. — На Балтике что-то подозрительное происходит. Корабли, которые мы встречали, не отвечали на приветствие, не обнаруживали своей национальной принадлежности. Особенно большое движение кораблей ночью из Германии в Финляндию. Немцы, видно, что-то затевают. — Капитан взглянул в широко раскрытые глаза Антошки и поспешил переменить тему: — Рейс мы провели блестяще, сэкономили горючее, пришли раньше срока.

Он поднял бокал, чтобы произнести тост, но тотчас поставил его на место и стал внимательно разглядывать. Уровень вина в бокале чуть покосился.

— Судно дает крен, — сказал он, обращаясь к своему помощнику, — переключите откачку на правый борт.

Антошка обежала взглядом бокалы: все они словно наклонились набок. Но прошло совсем немного времени, и уровень выпрямился.

— Я имею поручение от нашего полпреда Александры Михайловны Коллонтай, — сказал на прощание Владимир Миронович, — пригласить членов вашей команды, свободных от вахты, сегодня на дружескую встречу с советской колонией.

— Большое спасибо.

Спускались на платформу насосной станции уже по круто лежащим сходням. Освобождавшийся от груза танкер поднимался из воды. На манометрах напряженно дрожали стрелки, отсчитывая тысячи тонн выкачанной нефти. Над шведской землей по трубам-артериям бежала советская нефть, несла людям свет и тепло.

— Мы имеем время, чтобы поехать посмотреть нашу новую колонку, — сказал Анатолий Васильевич.

Выехали на шоссе. Мчались мимо богатых вилл, спрятавшихся в пышной зелени садов, затем миновали большой дачный рабочий поселок.

Анатолий Васильевич притормозил машину, чтобы Антошка и Елизавета Карповна могли получше рассмотреть дачи рабочих. Каждая величиной чуть больше газетного киоска, и вокруг каждой — крохотный огород. Дачный поселок был похож на город лилипутов.

Дальше дорога пролегала среди густого прохладного леса. Теплый, душистый воздух завихрился в ветровое окно.

— Подними стекло, простудишься, — попросила мама.

Антошка послушна. Ей нравится мчаться сквозь леса на машине, когда за рулем папа и мамино лицо совсем близко и волосы ее щекочут щеку. Папа чуть поднимает и опускает носки ног, регулирует скорость, руки спокойно и почти неподвижно лежат на черной блестящей баранке и энергично перехватывают руль на поворотах.

Анатолий Васильевич пошарил рукой по карманам.

— Вот досада — забыл купить сигареты, придется еще потерпеть, до населенного пункта далеко.

И Антошке, которая не выносит табачного дыма, тоже досадно: ей хочется, чтобы всем было хорошо, и отец, если уж он так привык, пусть себе курит.

Дорожный знак показывает, что впереди развилка и крутой спуск. Анатолий Васильевич притормозил машину, остановил у большого рекламного щита, достал дорожную карту. Антошка рассматривала рекламу. В огромный красный круг вписан белый, и посередине надпись: «Стандард ойл». Это реклама американской нефтяной компании.

— Нам ехать прямо, — говорит Анатолий Васильевич, ведет машину на мост, перекинутый через русло полувысохшей речушки.

На противоположном берегу рядом с маленьким белым домиком на фоне кудрявых лип возвышалась красная колонка, увенчанная огромной белой раковиной. На домике яркая голубая вывеска: «Кафе «Райский уголок».

— Действительно, райский уголок, — говорит мама, — здесь мы, наверно, достанем сигареты.

— Ничего привлекательного не нахожу, — недовольно пожимает плечами Анатолий Васильевич, — но сигареты купить придется.

На шум автомобиля из дома выбежал человек в синем комбинезоне. На нагрудном кармане его вышита белая раковина.

— Добрый день, господа! — распахнул он дверцу машины. — Заверните в наш уголок, подкрепитесь с дороги чашкой кофе, тем временем мы помоем вашу машину, зальем ее первоклассным бензином.

При разговоре у человека в комбинезоне двигались мускулы только правой стороны лица; левая сторона, обезображенная глубоким шрамом, идущим от переносицы через всю щеку, оставалась неподвижной.

— Благодарю, мне нужна только пачка сигарет «Норд», — коротко бросил Анатолий Васильевич.

— Вы, как видно, иностранцы, — продолжал хозяин «Райского уголка», — и я должен предупредить вас, что на много миль впереди вы не найдете хорошего бензина.

— Через три мили будет советская колонка, — многозначительно сказал Анатолий Васильевич, расплачиваясь за сигареты.

— Она уже не действует, и на русском бензине вы далеко не уедете.

Анатолий Васильевич прикоснулся пальцами к полям шляпы, захлопнул дверцу и включил газ.

— У нас с этим рабочим почти одинаковая форма — синяя с белыми ракушками, — засмеялась Антошка.

— И вовсе не одинаковая, — возразил Анатолий Васильевич. — Твоя форма — красный пионерский галстук, а у него на груди — фирменный знак нефтяной акулы «Шелл».

— «Шелл» и «Стандард» — папины конкуренты. Как ты этого не понимаешь? — заметила Елизавета Карповна. — Папе даже пейзаж не понравился: он испорчен шелловской колонкой.

Анатолий Васильевич не ответил. Он швырнул в открытое окно окурок и стал насвистывать «Кирпичики» — верный признак, что у него испортилось настроение.

Антошка выждала, пока отец перестанет насвистывать свою несносную песенку, и спросила:

— Пап, ты мне объясни, пожалуйста, за что ты не любишь «Шелл» и «Стандард». Они торгуют, как ты говоришь, нефтепродуктами, и ты торгуешь. А каждый покупает у того, у кого он хочет. Что же ты им завидуешь?

Анатолий Васильевич криво усмехнулся, а Елизавета Карповна просто возмутилась — как это могла прийти дочери такая дикая мысль!

Отец чуть сбавил газ.

— Завидую? Не то слово! Завидовать можно хорошему, достойному уважения. Да, я хочу, чтобы люди побольше покупали нашего бензина, нашего керосина, наших масел. Все это нам на пользу, но дело не только в этом.

Анатолий Васильевич не отрывал глаз от дороги, и Антошка, слушая отца, как-то сразу поняла, что и в торговле все не так просто, если имеешь дело с мировыми акулами, которые войнами, подкупами, обманом захватили нефтеносные земли и стали хозяевами мирового нефтяного рынка. «Шелл» и «Стандард» захватывали нефтеносные источники, порабощали страны, где эти источники находились, участвовали в походе против нашей молодой республики, мечтали захватить и наши нефтяные запасы. И впервые потерпели поражение. Советская Республика отбила атаки всех мировых хищников, восстановила хозяйство, и вот на мировой рынок вышел наш советский «Нефтесиндикат». Он не захватывал чужих нефтеносных земель, не устраивал государственных переворотов, не подкупал правительства, не превращал людей в рабов. Чего только ни делали капиталисты, чтобы не дать Советскому Союзу торговать с другими странами, — ничто им не помогло. На советских торговых представителей клеветали, их арестовывали, а бывали случаи — и убивали из-за угла. Но товары, изготовленные советскими людьми, говорили сами за себя, и за границей стали убеждаться в том, что Советский Союз честно выполняет свои обязательства.