Девочка в бурном море. Часть 1. Антошка - Страница 18

Антошка старательно одергивала юбку, скрывая забинтованные коленки, чтобы никто не догадался, какой ценой ей стоило овладеть искусством езды.

Она следила за дорогой и светофорами, ей некогда было взглянуть на небо, и только когда по промасленной и выутюженной шинами дороге запрыгали крупные капли, она поняла, что начался дождь, и быстрее заработала ногами.

Когда она въехала во двор, дождь уже лил в полную силу. Соскочив с велосипеда, Антошка задвинула его в стойку, сняла с багажника потемневший от дождя портфель. Жаль было оставлять велосипед, но не брать же его домой, когда все держат велосипеды во дворе, а у Антошки есть даже замок, которым защелкивается переднее колесо. «Никто твой велосипед не украдет, можешь быть спокойна», — заверяла ее мама.

На дворе под круглым навесом гриба укрылись ребята.

Дождь превратился в ливень. Светлые пузыри вскипали в лужах. Антошка нырнула под гриб.

— Садись сюда, — подвинулась на скамейке Ева, — и познакомься с моим сводным братом.

Со скамейки поднялся юноша. Левая рука у него была на перевязи. На загорелом лице выделялись светлые брови и глубоко сидящие серо-голубые глаза.

— Улаф, — отрекомендовался юноша.

Антошка протянула ему руку.

Наступило молчание. Малыши болтали ногами и с восторгом прислушивались, как дождь щелкал по крыше. Антошке захотелось снять ботинки, выскочить под дождь и пошлепать босиком по лужам. Но ни одному шведскому мальчишке это почему-то не приходило в голову, и они терпеливо выжидали, пока прекратится дождь.

— Наш Улаф недавно пришел из Норвегии, — шепнула Ева Антошке. — На самой границе фашист его чуть не убил, пуля попала в руку.

Улаф дернул Еву за рукав:

— Хватит тебе болтать.

Ева передернула плечами.

— А что, разве я неправду говорю? Улаф — мой названый брат.

— Почему названый? — удивилась Антошка.

— Потому что его отец вместе с моим отцом сражались в республиканской Испании и там стали побратимами. А потом отец Улафа погиб в Атлантике на норвежском судне. И Улаф, наверно, скоро улетит в Англию. В Норвегии у него немцы убили бабушку и дедушку.

У Антошки заныло сердце. Как ото просто говорится — убили… А где ее отец? Как это он борется с гитлеровцами «по своей специальности»?

— Сегодня в кино идет английский фильм «Луна смотрит вниз». Пойдем с нами? — предложила Ева.

Антошка пожала плечами.

— Если мама разрешит.

— А почему здесь не идут русские фильмы? — спросил Улаф.

— Шведы запрещают показывать наши фильмы о войне, но их будут показывать в пресс-бюро, в нашем пресс-бюро. Если хотите, я вам принесу пригласительный билет, — предложила Антошка.

— Тюссен так![3] — ответил Улаф. — Я смотрел некоторые ваши фильмы в Норвегии, мне очень понравились они.

— Когда же ты успел? — спросила Ева.

— Я смотрел их в подпольном кино…

И Антошке мучительно захотелось пойти сейчас же в кино, посмотреть какой-нибудь фильм, который хотя и идет в одной серии, но билет покупаешь сразу на три сеанса и уходишь из кино с жадным желанием еще посмотреть этот фильм хоть десять раз. Так она смотрела фильм «Чапаев» и дома всегда, когда чистила картошку, выстраивала картофелины на столе и спрашивала: «А где должен быть командир?..» А разве забудешь когда-нибудь знаменитую одесскую лестницу в «Броненосце Потемкине», по которой прыгает по ступенькам вниз коляска с ребенком?

Дождь перестал внезапно. Солнце загорелось в лужах. Осторожно обходя воду, к грибу направлялся мальчишка с заколкой. Рядом с ним шагала Эльза и без умолку трещала. Мальчишка вежливо улыбался. Они зашли под гриб, Эльза еле кивнула головой, всем своим видом показывая, что ей теперь не до Евы. Мальчишка вежливо поклонился, обождал, пока сядет Ева, и тоже сел. «Какие красивые у него глаза, — подумала Антошка, — светлые и вместе с тем какие-то загадочные». Она никогда не слыхала, как он говорит. Может быть, он немой?

— У рабочего, который работает вместе с отцом — их станки стоят прямо-таки рядом, — в подводной лодке остался сын. У них вчера весь цех не работал. Ты думаешь, что лодку потопили русские? — спросила Эльза и выразительно посмотрела на Антошку.

— «Ульвен» потопили русские. Я не думаю, я хорошо это знаю.

Антошка от неожиданности вздрогнула. Это сказал тот мальчишка с заколкой, сказал, коверкая шведские слова и путая их с немецкими. Вчера газеты сообщили, что в шведских водах потоплена шведская подводная лодка «Ульвен». «Кто потопил ее?» — спрашивали газеты. «Кто виноват в гибели моряков? — спрашивали шведы. — Удастся ли поднять ее со дна, спасти заживо погребенных людей?» И вот этот мальчишка с дрянной девчоночьей заколкой смеет говорить, что лодку потопили русские! Антошка с вызовом посмотрела на мальчика.

— «Ульвен» потопили не русские, а немцы! — сказал Улаф.

Мальчишка с заколкой встал и, сузив глаза, раздельно, тихо, словно разговаривая сам с собой, продолжал:

— Потопили русские… Я это знаю… Русские уничтожают европейскую цивилизацию… На Кунгсгатан в витрине выставлены фотографии зверств русских.

— Ты врешь! — вскипела Антошка и тоже вскочила со скамейки. — Гитлеровцы сфотографировали то, что сами совершили. Не верьте ему!

— Фотографии есть документы, — продолжал мальчишка. — Опровергнуть этого никто не может.

«Так это настоящий фашист!» — вздрогнула от отвращения Антошка.

— Мы опровергаем это! — Она сжала в руках мокрую косу, словно пыталась удержать себя от распиравшей ее ярости. — Не верьте ему! Советское правительство издало ноту о зверствах фашистов. В ноте документы, фотографии. Никому не удастся обмануть людей. Мы напечатали двести тысяч этой ноты. Завтра вся Швеция будет знать, кто в действительности совершает злодеяния.

Мальчишка с заколкой надвигался на нее.

— Да-да, двести тысяч документов мы разослали вчера по всей Швеции. Попробуйте-ка опровергнуть! Вам не удастся больше обманывать людей!

Мальчишка приблизил свое лицо к Антошке. Их взгляды скрестились.

И откуда она взяла, что у него красивые глаза? Вот они перед ней — плоские, белесые от злости, проткнутые черными зрачками. Тонкие губы кривятся в усмешке, и вдруг в Антошку вонзилось как жало:

— Ты есть русский свинья!

«Зубами буду грызть фашистскую гадюку», — как молния сверкнули строчки из письма.

Ух, нет!

Это не Антошка, это ее мокрая коса хлестнула наискось по лицу негодяя, а потом Антошкин портфель забарабанил по плечам и спине фашиста.

Мальчишка с заколкой изогнулся, выхватил из кармана рогатку и уже занес ее над Антошкой, но кто-то заслонил девчонку, кто-то упал и увлек ее за собой. Ева взвизгнула.

Когда Антошка поднялась на ноги, мальчишка с заколкой, не разбирая луж, мчался по двору. Еву и малышей как ветром сдуло, и только Улаф стоял, обхватив рукой левое плечо и тяжело отдуваясь.

Взрослые уже спешили из подъездов, но Антошка предпочла поскорее укрыться дома.

На столе ее ждала мамина записка. Елизавета Карповна писала, что уехала в больницу и вернется только к утру, чтобы Антошка учила уроки, поужинала и никуда не смела выходить.

У Антошки остался нехороший осадок от всей этой истории. Смутное чувство недовольства собой не давало покоя. Наверно, не нужно было затевать эту постыдную драку. Что-то она сделала не так, нехорошо, но как можно оставаться равнодушной, как можно было молча выслушивать такое? «Тоже «геройство» проявила, не могла отстегать словами, так пустила в ход косу! — попрекала она себя, стоя под теплым душем и старательно отмывая волосы. — Вот, слепая курица, вообразила, что этот фашистский слизняк даже красив, и наделила эту дрянь доблестями, не разглядела звериной морды».

Уроки учились кое-как.

Измученная угрызениями совести, Антошка легла спать.