Девочка со свечкой (СИ) - Страница 7

Проверяю входную дверь. Немного подумав, придвигаю к ней комод и оставляю включенным свет в ванной. Прикладываю к затылку холодный компресс и иду в постель.

Разглядываю трещинки на потолке и прислушиваюсь к каждому шороху. Когда нытье в затылке утихает — поворачиваюсь на бок и притягиваю колени к груди.

Федорцов сегодня помог мне.

Вспоминаю русую челку, упавшую на лоб, и искреннюю тревогу в его глазах. На момент проникновения в мою квартиру он был в галерее. Это аргумент в его пользу, а еще у него не было мотива.

Мотив — моя проблема. Я не знаю, что случилось в ту ночь, а значит, не знаю, кому нужно было исчезновение Насти. Мысль о ее смерти регулярно вспыхивает в сознании, опаляя холодом сердце. Я гоню ее прочь, но страх находит меня по ночам. Чем темнее становится на улице, тем тревожнее на душе.

Вспоминаю тот злополучный вечер, когда Федорцов выставил нас из квартиры.

Я приехала на весенние каникулы к Насте. Я очень надеялась, что за эту неделю мы станем ближе друг другу. Последний год Настя отдалилась, стала реже звонить и меньше о себе рассказывать. Я сильно переживала по этому поводу. Временами списывала это на помолвку, а иногда боялась, что стала ей неинтересной. У нее другая жизнь. Люди меняются, как и меняются их интересы и предпочтения.

За окном лил дождь. Настойчиво барабанил в окно.

Мы сидели в гостиной на ковре и играли в «пьяницу»: Свечка, Аня, Роберт и я.

Настя приготовила малюсенькие бутербродики к кофе. Их размер почему-то сильно веселил меня. И вообще, настроение было отличным — впереди еще пять дней каникул, Роберт травил какие-то истории, а я пятый раз подряд выигрывала. Анюта злилась и твердила, что я мухлюю. Она трясла огромными кольцами в ушах и пыталась напрыгнуть на меня, чтобы защекотать.

Входная дверь хлопнула так, что мы подскочили. Предчувствие чего-то плохого моментально скрутило живот.

Настя резко встала, и тут в гостиной появился Марк Николаевич в мокром пальто, с каплями дождя на лице и волосах. Его лицо было белым, в руках — крафтовый конверт.

Мне кажется, Настя сразу поняла, в чем дело. Она сначала сжалась, напомнив мне испуганного воробушка, а затем подлетела к Федорцову и потянулась руками к его лицу. Что-то совсем тихо прошептала, вытирая капли с лица. Он схватил ее за запястья и сжал, глядя в глаза. Настя вскрикнула.

Я никогда не видела его таким — сжатые челюсти, пустые глаза. Он напоминал непредсказуемого психа, который может кинуться на тебя в любую секунду.

— Знаешь, что это? — спросил Настю хрипло, игнорируя нас.

Его голос прозвучал так, будто он сдерживает тысячу демонов. Повысь он голос хоть на полтона — они вырвутся наружу и уничтожат все живое вокруг.

Настя знала, что это, потому что громко всхлипнула. Меня напугал этот грудной, судорожный звук.

— Родной, это не то, что ты думаешь. Я объясню.

Аня с Робертом напряглись. Мы все поняли, что это не рядовая ссора. Обычно Марк Николаевич спокоен и скуп на эмоции.

Он дернул щекой.

— Не смей меня так называть. Собирай вещи, и чтобы я никогда тебя больше не видел. У тебя есть час. — Очень тихо сказал он, глядя сквозь нее. — Никогда не попадайся мне на пути. Ты для меня умерла. — Он развернулся, чтобы уйти, но Настя вцепилась в рукав его пальто.

Она схватила его так, будто он — спасательный канат, а она висит на краю обрыва.

— Пожалуйста, не надо, Марк. — Он вырвал рукав и сделал пару шагов в сторону коридора. — Я люблю тебя! — Настя зарыдала и набросилась на него со спины, чтобы обнять.

Заколка выпала из пучка, и волосы огненным пламенем разлетелись по спине.

Он, не поворачиваясь, отшвырнул Настю от себя, и она влетела спиной в стеклянную перегородку между гостиной и спальней.

С чудовищным звоном посыпались осколки.

Аня закричала. В глазах Роберта застыл ужал. Он вскочил, не зная, что делать: кинуться к Насте или к Марку.

Свечка порезала руки и спину. Она плакала, неуклюже барахтаясь в осколках.

Марк смотрел только на ее. В тот момент у него было лицо человека, мир которого разбился вдребезги, как эта перегородка.

Я вышла из оцепенения и резко кинулась на него. Роберт перехватил меня за талию. Я билась в его руках и орала. Он едва со мной справлялся.

— Мразь! — закричала я.

Аня бросилась к Насте. Кровь была повсюду: на осколках, Настиных руках, свитере и даже каким-то образом на ковре с длинным ворсом. Свитер плотной вязки, как выяснилось позже, спас положение. Иначе Настина спина была бы исполосована порезами. Она отделалась неглубокими, но пугающими количеством крови, ранками.

Когда я поняла, что не могу вырваться из захвата Роберта — плюнула в Марка Николаевича, попав ему прямо в лицо.

— Инга, угомонись! — Закричала Аня, взяв себя в руки. — Надо скорую вызвать, вдруг вены задеты.

— Не надо. — Тихо сказала Настя. — Это я виновата. Он не хотел.

— Настя! — Заорала я. — В чем?! Что он, — псих ненормальный?! Ненавижу!

Федорцов молча ушел, оставляя за собой мокрые подтеки на полу.

Сейчас, восстанавливая события того вечера, я понимаю, что ему было больно. Очень больно, только вот это не оправдание.

Он вычеркнул Настю из своей жизни.

В тот момент я не задалась вопросом, что было в конверте. Настино состояние волновало меня гораздо больше. Но после исчезновения я сломала всю голову. Марк молчал как рыба. А потом и вовсе перестал отвечать на мои звонки.

А что, если конверт напрямую связан с исчезновением Насти?

Просыпаюсь около восьми от шума дороги. Я оставила на ночь открытой форточку: в комнате холод. Сажусь в кровати и прислушиваюсь к себе — голова тяжелая, но в целом порядок. С опаской кошусь на телефон.

Ежусь от холода, с трудом нахожу в горе сваленных вещей спортивный костюм и бреду в ванную. После душа пью кофе, глядя в окно, и только потом включаю телефон.

«Кто убил Свечку?» — отправлено в два сорок.

Громко матерюсь и иду относить Антошке его несостоявшийся ужин. Он учится во вторую смену, но, скорее всего, уже проснулся.

Накидываю куртку и выхожу на лестничную клетку, осмотрительно заглядывая за свою дверь. Осторожно жму на звонок соседней квартиры. Не хочу вырвать последние провода. Мне почти сразу открывает заспанный Антошка.

— Инга, привет! — трет глаза, вызывая умиление.

Маленький, лохматый волчонок.

Когда Наташа уходила в запой, Свечка часто подкармливала его. Антошка понимал больше любого взрослого и стыдился своего положения. Постоянно выгораживал мать и злился на Настю. Он отказывался от еды и обзывался, но со временем оттаял.

Я протягиваю ему пакет.

— Когда мать проснется, попроси разогреть. Холодное невкусно будет.

Он смешно подпрыгивает на месте.

— Спасибо!

— Не за что. — улыбаюсь и собираюсь к себе.

По ногам неприятно тянет.

— Ты вчера из-за дядьки не пришла? — летит в спину его вопрос.

Сердце пропускает удар.

Возвращаюсь к нему и присаживаюсь на корточки, заглядывая в глаза. От неприятного предчувствия я даже не ощущаю запаха затхлости квартиры.

Может, он видел Федорцова? Антошка мнется.

— Ну? Что ты вчера видел?

— Я в глазок сторожил, чтобы этот не вернулся. — Опускает глаза.

Под «этим» он подразумевает собутыльника матери.

— Так… — сжимаю его ладонь подбадривая.

— Такой дядька… высокий, в кепке. Он возле твоей двери стоял. Я испугался, что он меня увидит, и тихо слез со стула, а когда опять посмотрел в глазок, его уже не было. Ты его знаешь? — С надеждой смотрит на меня.

— А еще ты смог что-то рассмотреть? — спрашиваю осторожно, чтобы не напугать его. — Он один приходил или с кем-то?

— Один. Я больше никого не видел. — Антошка делает большие глаза, в подтверждение, что говорит правду. — Лампочка плохо горела — ничего больше видно не было.

— Не переживай, ошибся, наверное. Поешь. — ласково треплю его по голове и ухожу в свою квартиру.

Ко мне наведывался высокий дядька в кепке и искал что-то, что можно спрятать в большого медведя или хранить за тумбочкой. Маловато информации.