Девочка со свечкой (СИ) - Страница 31

— Я старался. — Наливает мне в бокал воды. — Ешь.

Мы едим в молчании, обмениваясь взглядами. Пламя свечи пляшет, отражаясь в стекле бутылки. Паста действительно вкусная. Мало того, что он чистюля: я живу здесь вторую неделю и не видела ни брошенной, грязной кружки в раковине, ни заляпанного зеркала в ванной. Так еще и готовит, как настоящий шеф-повар.

Отодвигаю от себя тарелку и рассматриваю Марка. Он аккуратно убирает приборы в сторону и тоже смотрит на меня: серьезно и пронзительно. Не выдерживаю его взгляд и смотрю в стол.

Что между нами? Глупый вопрос. Я же не жду, что он предложит встречаться. Мы же не пятнадцатилетние подростки на школьной дискотеке.

— Инга, тебя что-то беспокоит?

— Нет, — вру я и делаю глоток.

О визите его матушки я говорить, естественно, не собираюсь. Еще не хватало мне ябедничать. Он сверлит меня взглядом. Слишком много внимания Марка свалилось на меня в последнее время.

— Я тут навел кое-какие справки и выяснил, что твой закадычный друг, которого ты отчаянно колотила у себя в квартире — сиделец.

— Я в курсе. Его подставили. — Автоматически вру я.

А что я скажу? У меня нет на руках никаких фактов. Я что-то пытаюсь сопоставить, но это как писать на водной глади. Вроде было, а вроде как привиделось.

— Интересно, не это, а то, что наводка местному следователю поступила от некого Тарасова Александра Николаевича, участкового из вашей с Настей области. А уже на следующий день следственная группа провела обыск в машине и квартире Авдеева Константина Васильевича и нашла у него некое количество запрещенных веществ. Тебе о чем-нибудь говорит фамилия Тарасов?

— Конечно, это муж маминой лучшей подруги.

— Тебе есть что мне сказать, Инга? — Он складывает руки на груди.

Получается, Настя действительно сдала Костю, отомстив за аборт. Вот они, факты. И еще Костины «легкие деньги», заработанные на несчастье других людей. Когда же все стало так паршиво, а? В голове всплывают Костины слова: «Ты же знаешь, что я невиновен. Это подло обвинять меня, Инга». Лицемер! А глаза какие честные сделал. Меня вина тогда чуть заживо не сожрала.

Рассказать Марку правду, значит навсегда взвалить на него вину за то, что бросил Настю в тяжелый период жизни. Чтобы он до конца своих дней вспоминал тот день, когда отшвырнул ее от себя. Она не рассказала ему правду. Разве я теперь имею на это право?

— Нет, Марк, я ничего не знаю. — Делаю самое честное лицо, на которое только способна. Сжимаю руками колени.

Поднимаюсь и выхожу в прихожую. Возвращаюсь с конвертом. Кладу его перед ним на стол и снова занимаю свое место.

— Думаю, Настя пропала из-за него. Кому-то очень насолила твоя семья, Марк.

Он достает лист, разворачивает и скользит глазами по строчкам.

— Где ты это взяла?

— Нашла в нашей квартире. Я за ним сегодня ездила. А вот как это попало к Насте — остается для меня загадкой. Она же тебя не шантажировала? — Кусаю губы.

Его взгляд красноречивее любого ответа. Ясно-понятно.

— Ты поэтому спрашивала о конкурентах? — Я киваю. — Почему раньше не отдала? Не доверяла? — Он сканирует меня взглядом.

— Доверяла. Сейчас отдаю. Он мне без надобности.

— Спасибо, Инга. Это очень важно для меня.

Я отвожу глаза и решаюсь спросить.

— Это ты оплатил мне обучение в ВУЗе и добился повышенной стипендии для меня? –

Я еще не была готова обсуждать это. Уж слишком сильно этот факт ударил по моей самооценке, да еще и услышать это от его матери. Испытание не из легких. Но и держать это в себе — задача не из простых.

— Да.

Вот так просто. Честность — это роскошь, не каждый может ее себе позволить.

— Ясно. — Хочется встать и уйти, но я боюсь выглядеть истеричкой в его глазах. Я и так показала себя не с лучшей стороны за длинную историю нашего знакомства.

— Но ведь училась ты сама, без моей помощи. Ты могла в любой момент вылететь, но ты смогла осилить сложное обучение, сдать экзамены и совсем скоро получишь диплом. — Говорит Марк невозмутимо.

— Тебя Настя попросила. — Говорю утвердительно. Мне так стыдно.

— Да, и я был с ней согласен. Тебе нужно было получить хорошее образование. — Он тянется через стол, находит мою руку и сжимает. — Что в этом плохого? У тебя был потенциал, амбиции и желание учиться. Я просто немного помог тебе, потому что вам с сестрой неоткуда было ждать помощи.

Его слова меня ранят. Мне даже страшно представить, во сколько ему обошлось это «немного». Самое главное, что я ему эти деньги и вернуть-то никогда не смогу.

Я его благотворительность. Все, как сказала, его мать.

— Извини, Марк, встаю из-за стола. Я устала и пойду спать. Все было очень вкусно.

Он хмурится.

— Время — семь.

— Неважно.

— Инга…

— Не надо. — Останавливаю его жестом.

— Ложись у меня.

Ничего не отвечаю и выхожу из комнаты, отчаянно желая, чтобы он меня догнал. Вот такая противоречивая женская натура. Марк остается на кухне. Я ложусь у себя. Много думаю и плачу, в основном, от стыда и разочарования. Хоронить собственные иллюзии всегда сложно, будь то иллюзия любви, дружбы или своего будущего, но лишь так можно продолжить путь.

Часа в два ночи я понимаю, что не усну и сажусь за переводы. Даже любимое дело вызывает у меня отторжение, как будто даже знания в моей голове незаслуженные. Около шести я, наконец, засыпаю, а когда просыпаюсь — в ногах у меня лежит Фунтик и что-то завернутое в нежную, персиковую бумагу.

25

Сажусь в кровати. Фунтик тоже открывает глаза и громко зевает, распахнув огромную пасть.

— Это хозяин твой подложил? — Спрашиваю его, но Фунтик меня игнорирует. Поворачивается задом и снова гнездится на одеяле.

Тянусь за упакованным подарком, не имея ни малейшего понятия что это. Что-то достаточно объемное, но при этом легкое и плоское. Провожу руками по гладкой бумаге и глаз цепляется за маленькую наклейку с логотипом галереи в углу. Меня пронзает догадка, и я начинаю быстро рвать бумагу.

Так и есть. Внутри оказывается мой портрет, написанный угольной пудрой. Марк выкупил его из галереи до того, как Лидия Владимировна начала кидать в него дротики. Легко могу себе это представить.

Самая дорогая моему сердцу работа: она посвящена мне. Настя изобразила меня гораздо лучше, чем я есть на самом деле. Правду говорят — красота в глазах смотрящего. (прим. — О. Уайльд)

Марк увидел тогда, что эта картина дорога мне. Вот как можно быть таким… внимательным. Чувствую мурашки на предплечьях. Как же приятно ощущать себя важной и достойной внимания, не предпринимая судорожных попыток понравиться. Просто так, потому что ты — это ты. Наверное, тоже самое чувствовала Настя.

Смотрю на время. Капец, я спала до часа. Неудивительно, что у меня раскалывается голова. Выхожу из комнаты. В квартире тихо. Смотрю на закрытую дверь спальни. Марк, наверное, уехал еще утром. В коридоре остался бархатный шлейф его парфюма. Иду на кухню. Включаю кофемашину и наблюдаю, как черные струи с медленно скрывают белые стенки кружки. Добавляю молоко и иду в гостиную.

Пол с подогревом дарит тепло босым ногам. Подхожу к панорамному окну, смотрю на парк. Не высоко, но вид из окна все равно открывается отличный, как будто живешь за городом вдали от суеты.

— Доброе утро, Инга. Как спалось? — Раздается голос за спиной.

— Какого… — Подскакиваю на месте и едва не выливаю на себя кофе.

Марк сидит на диване, закинув ногу на ногу. На нем простые (неужто я дожила, чтобы увидеть это воочию) джинсы и серый свитер. Он чешет похрюкивающего от удовольствия Фунтику за ухом. На подлокотнике лежит рабочий планшет в черном чехле.

— Ты что, хочешь, чтобы я поседела? Я думала, ты давно на работе. — Вспоминаю, что я нечёсаная, неумытая, в огромной растянутой футболке.

— Я решил сегодня поработать из дома. — Он проходится по мне глазами, задержавшись на коленях. — Как ты себя чувствуешь? У тебя вчера полночи горел свет, но я не стал заходить, чтобы не тревожить тебя. Мне показалось, ты вчера была расстроена.