Девочка, которой не было. Мистические истории - Страница 13

– Но как ты это делаешь?

– Сама не знаю. В первый раз я просто хотела помешать убийце, ткнула его зонтиком, и вдруг увидела яркую белую молнию! Эта молния, кажется, ударила злодея прямо в сердце, и он упал. Мне было больно, как будто это меня обожгло огнем, а не его. И с каждым разом мне всё больнее.

– А что будет дальше? Если у тебя больше не останется сил?

– Не знаю. Наверное, тогда я исчезну. Думаю, что это уже скоро случится.

Катя вдруг вспомнила про свою затею:

– А можно как-то найти других спасенных девочек? Пусть они всем расскажут, как ты им помогла!

– Нет! Не ищи их! И не рассказывай никому. Я не хочу, чтобы меня считали убийцей. Лучше пусть никто не знает обо мне!

Катя пообещала молчать: никакого сайта, никаких поисков спасенных.

Девочка чуть приподняла уголки губ, как будто попыталась улыбнуться в ответ, и растаяла. Серая пустота исчезла вместе с ней, в мир вернулись краски и звуки.

Перепуганная Настя протянула руку, хотела дотронуться до подруги, как будто сомневалась: не призрак ли это? Но не смогла: Катю окружал кокон ледяного воздуха. Через пару минут воздух нагрелся, ветер стих, в кустах запела ночная птичка.

– Что с тобой было?

– Потом расскажу. Пойдем домой.

Девочки молча пошли с пустой набережной к людным улицам, к свету фонарей, к шуму машин. А над ними дрожал на ветру клочок тумана, маленькое белое облако.

Прошло два года. Холодным апрельским вечером в Красноярске случилась трагедия: на безлюдной набережной кто-то напал на семиклассницу, которая возвращалась домой от подруги. Девочку нашли утром. Она лежала на асфальте, мех на капюшоне куртки намок и склеился от дождя, красный шарф обвивал тонкую шею. На лице застыла странная улыбка, а в руке девочка сжимала старинный белый зонтик. Убитые горем родители сказали, что никогда раньше его не видели.

Через две недели молодая продавщица круглосуточного магазинчика вышла покурить во двор. Из-за мусорных баков к ней метнулась темная тень. Не успела девушка закричать, как все было кончено: высокий плотный мужчина рухнул как подкошенный, а за спиной у него стояла худенькая темноволосая девочка в серой куртке с капюшоном, в длинном красном шарфе. В руках она почему-то держала старинный белый зонтик. Но когда продавщица пришла в себя и попыталась заговорить, девочки с зонтиком уже не было.

Наваждение

Ольга Слауцкая

Мне не дает покоя мысль, из-за какой мелочи я оказался впутан в эту историю. Ничего не случилось бы, если б в тот жаркий июльский день, когда я шел по улице Гоголя, в мою сандалию не попал мелкий противный камушек.

Я остановился, чтобы вытряхнуть его, и оперся ладонью о ближайшую витрину. В ее темной глубине скользнула неясная тень. Я поднял взгляд и застыл. Изнутри на меня в упор смотрела насупленная девушка в старинном платье и круглой шляпке. «Манекен!» – мелькнула мысль. Но тут фигура колыхнулась, стала стремительно менять расплывчатые очертания и вдруг протянула к моей распяленной по стеклу ладони свою прозрачную руку. Я отшатнулся, будто от удара током. Видение растаяло. А вокруг, как ни в чем не бывало, шумел раскаленный солнцем город.

«Нехило мне голову напекло», – подумал я, посмотрел на вывеску и усмехнулся. «Фотоателье „Силуэт“» гласила она. Весьма кстати.

Прозрачная дверь с табличкой «Открыто» легко поддалась и зацепила колокольчик над входом. Под мелодичный перезвон я с облегчением нырнул в прохладу, тень и тишину. После яркого солнца глаза не сразу привыкли к полумраку.

– Вам фото на документы? – спросил звонкий девичий голос.

Вздрогнув, я подался вперед. Симпатичное улыбчивое лицо, возникшее над широкой стойкой, которая разделяла помещение на две части, ничуть не походило на то, мелькнувшее в витрине. И все же казалось знакомым.

– Да, мне на загранпаспорт, – отозвался я, присмотрелся и вдруг вспомнил, где видел эту озорную рыжую стрижку и родинку над губой. С их обладательницей мы как-то пересекались в общей компании. То недолгое знакомство оставило приятное впечатление, и я обрадовался нынешней случайной встрече.

Приветливым кивком девушка обозначила, что тоже меня узнала:

– Кажется, Антон?

– А вы – Юля?

– Проходите.

Юля выскользнула из-за стойки. Я последовал за ней. Тонкая бретелька легкого сарафана вот-вот норовила соскользнуть с загорелого плеча, на котором примостилась разноцветная рыбка-тату. Юля поправила платье, резким движением откинула с глаз неровную челку и жестом пригласила меня в крохотный закуток за шторкой, где на штативе одиноко скучал простенький цифровой «Никон».

Пока она усаживала меня на хлипкий табурет у белой стены, включала освещение и настраивала незамысловатую аппаратуру, мы вспомнили общих знакомых, перешли на ты и разговорились. Выяснилось, что ателье принадлежит известному в нашем городке фотографу Фокину, у которого она третий месяц работала помощницей.

– И как он тебе? – поинтересовался я.

– Ничего так. Только странный, – она неопределенно качнула головой и состроила гримасу. – Помешан на старинных фотках. Ну, знаешь, на всяких допотопных способах фотографии. Я пока еще не очень разбираюсь…

– А сколько платит?

Она назвала сумму вдвое меньшую, чем моя зарплата.

– Щедростью не отличается, – ухмыльнулся я.

– Но «помощница фотографа» звучит лучше, чем «приходящая уборщица» или «официантка летнего кафе», – она выразительно глянула из-под рыжей челки. – Сиди смирно.

Возразить было нечего. Я послушно выполнил ее приказ, а потом пристроился на высоком табурете перед стойкой в терпеливом ожидании, когда Юля загрузит фото в старенький компьютер и обработает мою физиономию в «фотошопе».

Пока она колдовала перед монитором, я огляделся по сторонам и словно провалился во временную дыру лет на сто назад. Убранство ателье, больше напоминавшего антикварную лавку или музей, подтверждало слова рыжей феи: его хозяин явно обожал ретро-стиль. Потертые витрины с резьбой по обеим сторонам от входа походили на громоздкие шкафы. Только вполне современный вид батареек, флешек, фотоальбомов и прочей мелочи на стеклянных полках возвращал в реальное время действия. Единственное окно-витрину, выходившее на улицу Гоголя, до самого пола скрывала плотная штора из мягкого бархата винного цвета. Такие же занавеси, подвязанные шнурами с бахромой, прикрывали дверные проемы в глубине помещения. Полумрак разгонял желтый свет из матовых плафонов в витой оправе, гроздью висевших под потолком. На стенах, до середины обклеенных светлыми обоями в полоску, а понизу обшитых панелями темного дерева, висели торжественные черно-белые фотопортреты в винтажных рамах. Над всем этим витал ощутимый запах каких-то химикатов.

Я внимательнее вгляделся в ближайший портрет. Дата внизу говорила, что фото – всего лишь умелая стилизация под старину и сделано три года назад. Лицо крупного усатого мужчины, переодетого в офицерскую форму начала века, показалось знакомым, что неудивительно в провинциальном городке.

– Мрачновато тут у вас, – произнес я, когда Юля выглянула из-за стойки. – Но интересно. А я того мужика на фото знаю. Он недавно умер.

Пришла моя очередь объяснять, что я работаю в похоронном бюро. Делаю портреты на надгробиях. Юлины глаза на миг округлились, но потом в них вспыхнуло озорное любопытство.

– Если ты мастер по фотокерамике, мог бы сам сделать себе фотки. Почему ты к нам в ателье зашел? – спросила она.

– Это был знак судьбы! – пафосно ответил я и рассказал ей о своем видении в витрине.

– Девушка в шляпе? – ничуть не удивилась Юля и даже обрадовалась, словно внезапно нашла во мне единомышленника. – Ты тоже ее видел?

– Что значит «тоже»?

Юля оперлась локтями на стойку, звякнув браслетами, приблизилась и, понизив голос, доверительно поведала:

– Я когда к Фокину устраивалась, женщина, которая до меня работала, говорила, что здесь привидение водится. И что она боится оставаться в ателье одна.