Девичий паровозик 1912г (СИ) - Страница 15

Заостренный нос, голубые глаза, по-детски чуть припухшие губы с пенкой, и особенно шляпка и самодельная диадема на голове заставляли на нее смотреть с улыбкой. Каждой маленькой девочке, да и взрослой женщине хочется носить корону или цветы! Приковывать к себе восхищенные взгляды, более утонченным вариантом такого украшения и была диадема, сделанная из бисера, стекляруса и плетеного конского волоса и бумажных цветов.

– Не ставьте, не ставьте. Заводите сразу.– Распорядилась Аида.

Я усмехнулся, покачал головой.

– Сестры погодки Сухотины. Живут у меня. Мать посадили за кражу, отец пьет горькую. Воспитываю, как могу. Забочусь. – Добавила она.

Девушки быстро установили прибор похожий небольшую деревянную тумбу-шкаф. Крышка и маленькие дверцы его были расписаны цветочной композицией. На боковых стенках и небольших дверцах был изображен дворцово-парковый пейзаж и дама, играющая на арфе. Место куда устанавливались пластинки, было обито тонким металлическим листом и позолочено.

– Что ставить тетя Ада, польку, мазурку?

– Посмотрите еще.

– Вот есть краковяк, так что тут? Лезгинка, тарантелла? – Бойко прочитала Даша.

– Дайте пластинки, сама выберу. Лампу зажгите.

Принесенная лампа была семилинейка. Она ярко залила зал желтым светом. Я испуганно оглянулся на кровать. Но убежище Маши мне показалось надежным. «Бедная Маша!» подумал я. «Бедная и несчастная! Лежит на жестком полу, боится пошевелиться. Все бока отлежала».

– Вы любите, Михаил вальсы, – обратилась она ко мне, – «Упрек любви», «Чертенок», есть «Розовые сны»

– Нет.

– Ладно. Есть отрывки из оперетт.

– Я уже ничего не желаю.

– Лучше поставим романсы «Если знал бы ты, друг», – Она посмотрела на меня, выдержала паузу. – Или «О Боже! Как хорош!» Это, по-моему, как раз то, что нужно.

Варя, дергая плечиком, завела ручку и поставила пластинку. Полились тягучие душевные звуки. Далекий баритон Брагина вещал о неразделенной и несчастной любви.

– Дождались. Где наши бокалы Михаил?

– Стоят, как стояли.

– Девочки отвернитесь, мы сейчас под музыку будем пить на брудершафт.

Она поднесла мне бокал и вновь присела мне на колени.

– Михаил. Возьмите бокал. У меня уже рука устала.

– Не буду я с вами целоваться.

– Будете, будете – сказала она, тихо склоняясь к моему уху, – а иначе все может быть и по-другому.

– Это как?

– Так девочки, зажмите еще на минутку уши. Вот так правильно. – Она обернулась ко мне. – Вы обидели меня.

– Чем!?

– Своим невниманием. Вы не оставили мне выбора. Вы все равно будете сегодня со мной.

– Чего?

– Того самого, а иначе я ведь про вашу красотку все узнала. Голубева Мария Александровна? Не так ли?

– И что?

– А то, что проживает она на Спиридоновке с мужем Валерием Аркадьевичем и он совершенно не такой наружности и возраста как вы.

– Это шантаж?

– Понимайте, как хотите. Девочки, – крикнула она, громко обращаясь к ним, – можно размыкать ваши нежные ушки.

– Д-да! – озадаченно сказал я.

– Вы же любите ее, не так ли? Значит, и меня немножко полюбите, от нее не убудет.

– Я думал о вас лучше! Вот вы недавно рассказывали о себе, я вас даже жалел. Вы тогда были настоящая или сейчас?

– И тогда и сейчас. Это жизнь мой господин. В ней нет только белого и черного. Все мы белые и пушистые пока нас черный ворон не клюнет. Ну, я в третий раз предлагаю на брудершафт. У вас есть выбор. Вы можете отказаться. Я же не насильница какая-то. Просто все имеет цену и мое молчание тоже.

Сестры сменили пластинку, поставили Вавича «Я ехала домой». Густой бас издалека рванул душу.

Я взял бокал. Поцелуй ее мне впрочем, не показался противным. При определенных обстоятельствах все может быть. Впрочем, мне необходима была пауза, нужно было время собраться с мыслями.

«Если она сейчас уйдет, то неизвестно чем кончится! Как быть?!! Что же делать?!! – думал я, – Нужно найти выход. Выход должен быть. Рядом в трех шагах находилась девушка, молодая женщина, от которой я был без ума, а тут эта свалилась мне на голову. И как ловко все устроила, моралистка чертова. И не вывернешься. Ищи! Ищи выход! Выход должен быть!!!».

Последняя доза коньяка была большой. Я почувствовал легкое головокружение. «Уселась. Даже закусить нельзя. А? Это брудершафт. Его не закусывают».

Аида запустила мне руки за рубашку и стала гладить волосы на груди, потом принялась крутить в пальчиках мои соски. «Оказывается, мужская грудь тоже отзывчива на эти ласки! – подумал я, – но нет, это, же выход. Надо ссылаться на мужскую природу. Точно. Так и буду упирать на это».

– Слушай Аида! – сказал я миролюбиво.

Она сразу по голосу почувствовала изменения в моем настроении и прислонилась своей щекой.

– Слушаю. Вся во внимании.

– Понимаешь, ты женщина опытная, а у мужчин сама знаешь, как устроено если не ЭТО.. то и не ТО!

– Что так плохо?

– Не уверен, но вроде так.

Она встала, внимательно посмотрела на меня ниже пояса. Вроде все, соответствовало действительности. У меня затеплилась слабая надежда на благополучный исход. Природу не обманешь! Я оглянулся на кровать. Наверно Маша все слышала и оценит мою находчивость.

Девушки подкрутили ручку на граммофоне и поставили новую пластинку. Контральто знаменитой В. Плевицкой наполнило комнату. Сквозь легкий треск полился романс «Золотым кольцом сковали».

Аида степенно прошла к зеркалу. Я напряженно следил за ней. В шаге от нее была Маша. Она расчесала челку. Похлопывая ладошкой, поправила прическу на голове. Переколола пару шпилек. Выпустила в районе ушей два длинных волнистых локона закручивая их на пальцы и удовлетворенная результатом вернулась. У нее были богатые пышные волосы, и она это знала. Видимо совсем недавно над всем этим великолепием хорошо поколдовал местный парикмахер.

– А мы это сейчас поправим.– Сказала она, наклоняясь к моему уху.

– Как?

– Увидишь.

Она захлопала в ладоши.

– Девочки-сестрички музыки конец. И идите ко мне. Так. Вы у меня в спектаклях играете.

– Да тетя Ада.

– Танцевать умеете? Песен без счета знаете?

– Да тетя Ада.

– Сегодня все будет по-другому. Вы будете так же петь танцевать, но только с одной очень маленькой особенностью вы это будете делать без одежды.

– Как? Что? Нет!

– Нет! Нет! Нет!

Заверещали хором девушки, и лица их зарозовели.

– Я еще не все сказала. Не перебивайте. Все это, чтобы вам не бояться вы будете делать с завязанными глазами. Михаил смотреть на вас не будет. Ведь, правда, Михаил? Вы же его боитесь, думаю, а не меня?

Девушки, потупившись, молчали.

– Забыли, как я вас вырвала из рук кучера Яшки Хромого, когда он вас в ямщицкую потащил? Кто вас спас, взял к себе убогих. Кто мне ноги целовал. Кто одевает вас, обувает, премудростям великосветским учит, грамоте?

Девушки молчали, взявшись за руки.

– Ну, выбирайте, иначе вы сами знаете. Знаете? Не надо объяснять?

Девушки переглянулись.

– Не слышу?

– Знаем. Да, тетя Ада, – с трудом по очереди промямли девушки.

– Вот и хорошо. Значит договорились. Никто на вас не покушается. За погляд денег не берут, а я вам куплю обновки из джерси и шали с бахромой как обещала.

Аида нашла тряпку, разорвала с треском ее наполовину, и плотно подвернув в два раза, завязала девушкам глаза.

– Михаил! Отворачивайся! – сказала она картинно и громко и махнула мне рукой, что это меня не касается на самом деле, – отвернулся? Давайте девочки никто на вас не смотрит. Не бойтесь.

Девушки еще помялись немного и наконец старшенькая Даша, неохотно повела плечом. Легкий муслин сполз с плечика. Тоже она сделала и другой рукой. Материя повисла на локтях, оголив нежную белую грудь девушки. Она чуть отвисала вниз, но была упруга и полновесна. Большие пятна сосков смотрели чуть раскосо в стороны. Сами сосочки были крупные и длинные.