Детский остров; На полпути с обрыва - Страница 92

— Я сейчас уйду, — сказала Кора, впустив профессора в его кабинку. — Он не пришел?

— Значит, не происходит ничего экстраординарного, — ответил профессор. — И это утешает. А что у вас?

— Мишу так и не выпустили. Генерал Лей только что уехал. Даже не испугался ливня.

— Странно, здесь очень опасная в дождь горная дорога.

— Что-то происходит, — сказала Кора. — Я всей шкурой чую, — согласился профессор. — Ну, идите, идите, вас хватятся. Пойдут сплетни.

«Какие сплетни? — хотела спросить Кора. — О вас и обо мне?» Но конечно же, ничего не сказала.

— Я на этом пострадала, — прошептала Нинеля Коре на ухо. — Мы с Райечком только устроились, как ворвался этот солдафон.

Интересно, что она тоже называет Лея солдафоном. — Ты что-нибудь слышала? — спросила Кора. — Нет, они сразу меня выгнали, — ответила Нинеля. — И ты там не видела Мишу Гофмана? — Нет, мы были в другой комнате. — Значит, слышала?

— Они что-то делали. Он даже закричал, но потом больше ничего не говорил.

Пришел Журба, он жевал сухарь, видимо, припрятанный.

Выплеснув первую ярость, дождь шел густо, косо, чуть ли не параллельно земле, но не так бешено. И когда от леса появилась фигурка профессора, Кора сразу его увидела.

— Надо найти что-то сухое, — сказала она, — он может простудиться.

— Что же, интересно, заставило его отправиться в такую погоду за пределы лагеря? — подумала вслух Нинеля.

— А вам какое дело? — огрызнулась Кора. — Мы здесь — сообщество земляных жильцов, — ответил за Нинелю Журба. — И как таковые должны противостоять проискам иностранцев, неужели вам непонятно? — Понятно.

— А когда некоторые из нас, не поставив власти в известность, отправляются под дождиком гулять в лес, это вызывает у меня подозрение.

Профессор вошел, пошатываясь, его встретили возгласами: «Где вы были!», «Надо бы стакан водки»… Профессор сказал, что пойдет к себе. Он был мрачен. Значит, Гарбуя он не дождался.

— Я вас провожу, — сказала Кора и повела профессора под руку. Никто не оспаривал ее права гулять с промокшими профессорами.

К ужину полковник Рай-Райи не вышел.

Каша была недосолена, вместо мятного чая, которым здесь поили три раза в день, раздали какую-то бурую жидкость, видимо, кофе для бедных инопланетных пришельцев.

Потом пришел один из офицеров — помощников Рай-Райи, принес отпечатанные на машинке протоколы допросов пленников — чтобы прочли и подписали. Вопросы, которые им задавали, были стандартными, и поэтому, даже сложив все протоколы вместе, невозможно было бы составить объективное представление об истории Земли или отношениях там. Сведения были подобны сообщению о том, что паровоз пускает пар, гудит и едет по рельсам. А вот как ходит поршень в паровом котле, из этих бумаг выяснить было невозможно.

— Если они захотят забраться к нам и утащить самолет или пушку, — пояснил Всеволод, — они смогут забивать ими очень большие гвозди или колоть очень крупные орехи. Понимаешь?

— Понимаю, — согласилась Кора, которая и сама, читая протоколы, пришла к подобному заключению. — И все же не считаю их полными идиотами. На что-то они рассчитывают. На предателей?

— Предатели появляются, как правило, когда твоя сторона противостоит сильному противнику. Когда ей грозит поражение. Когда есть за что предателя купить. А здесь?

— Страх, — сказал ротмистр Покревский. Он читал свой протокол, отмечая галочками на полях отдельные места. Потом принялся вычеркивать строчки.

— Вы поосторожнее, — сказал Журба. — Все-таки официальный документ. Власти могут составить о вас неблагоприятное впечатление.

— Вот Влас Фотиевич мог бы от страха стать предателем, — отомстил ему Покревский.

— Нет, — сказала Нинеля, которая ела вторую миску каши, предназначавшуюся, видно, Мише Гофману, — Влас Фотиевич от страха никогда бы предавать не стал. Только если по указанию свыше.

— Вот именно, — согласился Журба. — По указанию свыше я на все пойду.

— Это и есть страх, — заметил Эдуард Оскарович. — Только превратившийся в безусловный рефлекс.

— Тоже мне, академик Павлов, — фыркнула Нинеля, которая, видно, в свое время изучала газетные статьи о наших приоритетах в области условных рефлексов.

Офицер забрал протоколы, даже не посмотрев на них. Журба был разочарован.

— Ничего, — сказал он, — потом посмотрят и сделают надлежащие выводы.

Дождь успокоился, он лил мирно, как будто хотел растянуть удовольствие на несколько лет. — Как в Макондо, — сказала Кора, подходя к окну. — Там было жарко, — сказал инженер, который тоже читал Маркеса.

Остальные не поняли. Они были куда старше колумбийского писателя Маркеса.

Вошел полковник Рай-Райи. Вошел быстро, наткнулся на стол и замер, выстукивая пальцами нервную дрожь по его краю.

— Тишина! — приказал он. — Важное сообщение! Все подошли ближе. Лица были серьезными и напряженными — судя по всему, добра ждать не следовало.

— Тяжкая трагедия обрушилась на наше государство, на нашу родину, — отчеканил по-дикторски полковник. — Сегодня на пути из отпуска в столицу самолет нашего высокочтимого президента потерпел аварию и разбился в горах. Подробности происшествия разбираются правительственной комиссией. Вместе с президентом погибли члены его свиты. До выборов нового президента, которые состоятся через месяц, во избежание беспорядков и сепаратистских выступлений в национальных районах власть возложил на себя чрезвычайный временный совет в составе командующего армией генерала Лея, начальника службы государственной безопасности, корпусного генерала Грая, а также госпожи Куфетти ар Рей, правительницы автономной области Рей-колья.

Кора посмотрела на профессора. Он был бледен. — А Гарбуй? — выкрикнул он. — Его там не было? — Советник Гарбуй пока жив, — осклабился полковник.

Остальные внимательно слушали, стараясь понять, имеет ли отношение это событие к их судьбе, и когда полковник кончил читать, Журба спросил: — Чего же он поездом не поехал? Никто ему, конечно, не ответил. — Что, попал в грозовой фронт? — спросил Всеволод. — Мы надеемся, что это не было диверсией, — ответил полковник.

— Кому надо, разберутся, — сказала Нинеля, — для этого они поставлены. Наше дело — не вмешиваться.

Кора вспомнила ухмылку генерала Лея. Теперь никто не помешает ему напасть на Землю — какой бы глупой ни казалась эта акция, к каким бы жертвам она ни привела!

— Нам надо написать письмо! — воскликнула Нинеля. — Какое письмо? — не понял полковник. — Сочувственную ноту, как положено в таких случаях. Ведь здесь еще нет нашего посольства. Мы должны взять на себя его функции. Только у нас нет хорошей бумаги. Вы прикажете нам выдать хорошей бумаги?

— Вы озверели, что ли? — вдруг озлился полковник. Он стукнул кулаком по столу. — Не понимаете?

— А что? — спросил Покревский. — Что мы должны понимать?

— Что власть перешла к армии. К власти наконец-то пришли здоровые силы нации. Хватит армии находиться на вторых ролях, подбирая крошки со стола продажных политиков! Мы намерены навести порядок. — Включая и Землю? — спросила Кора. — Включая и Землю. Какие еще вопросы? — А нас будут возвращать домой? — спросил инженер. — Ведь вы еще сегодня обещали.

— Как только я получу инструкции из центра, я доведу их до вашего сведения. Еще вопросы будут? А то мне пора идти.

— Я хотела спросить: где Гофман? Куда он пропал? — спросила Кора.

— Пришелец Гофман проходит специальные исследования на предмет возвращения на Землю. — Он вернется сюда?

— Когда закончатся исследования. Больше вопросов нет? Больше вопросов не было.

Профессор Калнин стоял у полковника на пути. — Я хотел бы связаться с коллегой Гарбуем. Можно, я позвоню ему?

— Нет, нельзя, — ответил полковник. — Почему? Он болен?

— Пока не закончится расследование обстоятельств гибели нашего возлюбленного президента, он останется под стражей, так как был среди тех, кто последним видел президента перед отлетом из виллы «Радуга».