Дети Хаоса - Страница 7

– Нет, милорд.

– Потому что мы сражаемся пятнадцать лет, вот почему! Чем дольше война, тем сильнее ненависть. Способен ли черноволосый мужчина ненавидеть так же, как золотоволосый?

Ни одного дня без драки, иногда двух. Неужели Гзург не видит его шрамов?

– Да, способен, если вам угоден такой ответ.

– М-м, – с сомнением протянул воин. – И кого же тебе дать, чтобы пробудился твой гнев? Если я дам флоренгианского заключенного, пойдут разговоры, что они презренны, их легко ненавидеть, или что они слабы. А если я выставлю вигелианина, многие усомнятся в твоей верности. Вдруг ты втайне поддерживаешь Флоренгию? М-м? Понимаешь, в чем загвоздка? Кого же мне выбрать?

– Как пожелает милорд.

– Тогда и того, и другого? Сможешь ли ты разбудить в себе ярость, которой хватит на двоих?

– Мой господин добр.

– М-м, – снова протянул Гзург, только на сей раз Орлад услышал в его голосе одобрение. – А какое оружие ты предпочитаешь? Плеть? Рукавицу? Или дубинку?

– Как пожелает милорд.

Орлад понял, что дал правильный ответ, потому что в ушах у него зашумело, и пол вдруг оказался перед ним, когда бог его отпустил. Он услышал, как довольно далеко от него упали меч и топор.

Салтайю Храгсдор называли Королевой Теней – это помимо прочих, менее лестных имен. Ее происхождение было загадкой, и никто не знал, сколько ей лет. Ее очень боялись, поскольку ходили слухи, что она Избранная Ксаран, и Древнейшая наделила ее жутким могуществом. Не вызывало сомнений, что всякий, кто выступал против нее, умирал.

Королева Теней… Темная королева. В течение пятнадцати лет она была регентом своего брата, лорда крови Стралга, дожидаясь его возвращения из Флоренгии. В пятнадцатый раз весна открыла перевал, и распоряжения Стралга полетели с бесчисленными почтовыми колесницами из Трайфорса в Бергашамм, а затем на быстрых кораблях в Скьяр. Салтайя передавала приказы, как всегда делая вид, что они поступают от ее мужа, сатрапа Эйда.

Лучше всего она чувствовала себя после наступления темноты, но в Скьяре многие не любили дневной свет. Дни становились невыносимыми, воздух в каньоне напоминал тяжелое одеяло из шерсти архара, неподвижный и густой, даже на ее любимой террасе высоко над рекой. Накидка из черного полотна облепила тело; головной убор пришлось сбросить. В комнате у нее за спиной, на полу, каждый под своей лампой, сидели писари и деловито водили палочками по глиняным дощечкам, проливая пот на выложенный плиткой пол. Тяжелые шторы закрывали двери, отрезая свет.

– Пиши. От сатрапа Эйда командиру войска Ландару, правителю Салнорна. Обычные обращения, обычные приветствия. – Она подождала, глядя в темноту. – У вас в качестве заложника содержится Мардо Стигетто из города Равима. – Салтайя старательно произнесла чужие названия и имена. – Сообщите…

Она гордилась своей памятью, но прошло много лет, да и заложников брали немало. Это случилось около двенадцати лет назад; пухлый, довольно глупый ребенок, лет четырех или пяти…

– Сообщите юноше, что его родной город сдался повстанцам. Его отца, короля, и всю королевскую семью толпа разорвала на куски. Поставьте его в известность, что по этой причине он лишился всех прав и больше не имеет для нас никакой ценности. – Салтайя помолчала, чтобы успели записать писари. – Убейте его, как сочтете необходимым. И доложите, когда все будет сделано. Концовка письма обычная.

– Ларт, прочти, – сказала она и выслушала неприятный гнусавый голос, который повторил ее слова, приукрашенные привычными вежливыми фразами. – Нерку рту?

– У меня то же самое, – ответил молодой писарь.

– Неси сюда.

На короткое мгновение промелькнул свет, когда юноша-ученик вышел из-за штор. Затем шторы сомкнулись у него за спиной, и он в полной темноте протянул госпоже поднос с дощечками. Салтайя не слишком хорошо разбирала клинопись, но могла даже во мраке поставить на мягкую глину печать своего мужа. Когда дощечки будут обожжены, она заставит других писарей снова прочитать письма, после чего одно отправится по назначению, а другое – в дворцовый архив. Доверять кому бы то ни было глупо.

Писарь понес дощечки на обжиг. Черное небо промеж двух стен каньона усеивали яркие блестки звезд. Скьяр расположился на островах, между которыми с тихим шелестом несла свои воды река. Тут и там Салтайя различала точки света – горели лампы и свечи. Внизу бурлила покрытая шапками белой пены быстрина, и звезды отражались в неподвижной воде маленьких озер.

– Следующий, – сказала она.

После того, как ей несколько раз прочитали письма, она знала их почти наизусть.

Тонкий голос Ларта стал похож на писк летучей мыши.

– Благородный лорд крови пишет: «Города Найанома и Пьярегга готовы нарушить клятву верности. Привезите их заложников, и я объясню правителям, что нужно быть тверже в своих решениях. Надеюсь, эти слова порадуют миледи».

Они ее не слишком порадовали. Стралг имел в виду нечто вроде: «Я призову отцов и заставлю смотреть, как убивают их детей». Временами ее брат вел себя, как настоящий дурак. Страх поначалу рождает ужас, и Стралг считал, что так будет всегда. Увы, он ошибается. Неоправданная жестокость приводит к оцепенению, затем к ярости и наконец к мести. Кроме того, свежие войска требовались ему гораздо больше, чем пленники, которых он мог бы мучить; провести за сезон через Границу можно лишь ограниченное количество людей.

– Отложим это послание… Что в следующем?

Салтайя ждала, расхаживая по террасе, которая представляла собой небольшую нишу, вырубленную в скале. Ей нравилось чувствовать холодный камень под босыми ногами. Откуда-то издалека донесся грохот фургона. Скоро начнут вопить особо трудолюбивые петухи.

Ларт прочел:

– Благородный лорд крови пишет: «Дож Селебры всегда был верен клятвам, но его здоровье пошатнулось. Если я уйду из Мионы, Селебра вновь начнет играть важную роль. Пришлите одного из заложников, чтобы он правил городом, когда дож умрет. Надеюсь, эти слова порадуют миледи».

Стралг никогда не был особенно честен, даже с ней. «Если я уйду из Мионы» означало «если меня прогонят из Мионы». Или даже «когда меня прогонят из Мионы». Допуская такую возможность, он на самом деле ее предсказывал. Интересно, где находится эта Миона?

Война шла не так, как им хотелось – этого уже никто не скрывал. Сначала веристы не встретили сопротивления, и убивать непосвященных было детской игрой для свирепых животных. Стралг покорил Флоренгию быстрее и легче, чем Вигелию. А затем допустил ошибку – всего одну, но одна царапина может убить человека, и этот просчет начал гноиться, точно рана в животе. Если сейчас он говорит, что Селебра вновь будет играть важную роль, значит, он рассматривает возможность поражения. Селебра контролировала путь домой, в Вигелию, поэтому умирающего дожа следовало заменить на такую же надежную марионетку.

Салтайя легко вспомнила детей из Селебры, – они были первыми заложниками и с тех пор несколько раз привлекали ее внимание, особенно когда при весьма странных обстоятельствах погиб Карвак Храгсон. Один мальчик точно умер, а остальные уже давно не дети. Известно, что юноши ненадежны, поэтому выбор естественным образом падал на девочку. Заложница уже достигла брачного возраста, и ее можно отослать домой с подходящим мужем, который будет править городом, а ее займет заботами о детях. Два брата станут соперниками и претендентами на высокое положение. Значит, их следует убрать, но прежде надо отправить ее за Границу.

– Пиши. От меня сатрапу Хорольду Храгсону из Косорда. Обычное обращение. Моему храброму брату двенадцать благословений и глубочайшая любовь. У тебя содержатся заложники… Погоди!

Девочка из Селебры ведь здесь, в Скьяре! По дороге к Флоренгианской рани она проедет мимо Хорольда в Косорде и Терека в Трайфорсе. Салтайя уже давно хотела разобраться со своими родственничками. В особенности ее беспокоил Терек, который в последнее время вел себя странно. Нет нужды ехать до самой Границы, она остановится в Трайфорсе, откуда дороги ведут к перевалам. Да, лучше самой все проверить. Она лично передаст распоряжения и избежит еще одного безумно жаркого лета в Скьяре.