Дети Хаоса - Страница 22

– Теперь мне поздно себя корить, однако я должен был увидеть, что и тебе грозит та же участь. Ты без промедлений принесешь клятву. Высшая жрица Бхария согласилась лично вести церемонию, и я хочу, чтобы ты устроила самый роскошный праздник в честь этого события. Денег не жалей! Пусть весь город узнает, что ты оказала почтение Светлым.

Он начал разговор с того, что упомянул о своем визите во дворец. Затем сообщил, что на церемонии настаивает Высшая навозница Бхария, хотя она приходила к нему с визитом сегодня утром, уже после того, как он послал за Френой. Выходит, она тоже была вчера во дворце, и отец слегка подсластил пилюлю?

– Чует мое сердце, за всем этим скрывается какой-то нетерпеливый женишок. Мне придется отбиваться от сопливого и прыщавого внука жрицы или от неотесанного родственничка сатрапа Эйда?

– Френа!

– Извини, – пробормотала она, хотя на самом деле нисколько не жалела о сказанном.

Она мечтала путешествовать, посмотреть Вигелию, а потом открыть художественную фабрику и поддерживать скульпторов и ремесленников. Богатство Хорта защищало Френу от нежелательных претендентов на ее руку, но только не от сатрапа.

– Когда должно произойти это событие?

– Мы с Высшей жрицей договорились о следующей шестидневке.

– Что? Ты сошел с ума! Минимум через полгода!

Хорт встал. В обуви на толстой подошве он был выше, чем она.

– Я терпелив, Френа, но заслуживаю и маломальского уважения.

– Извини, отец. Я не права.

– Твои извинения приняты. – Он ласково улыбнулся. – Тебе пора готовиться.

Да, доклад о делах в Кирне мог подождать, но Альс… Она пожалела, что сразу не рассказала о случившемся.

– Альс сломал руку, отец. Он очень страдал, поэтому мы оставили его на ферме «У Каньона», а Верк привез меня домой. Завтра он доставит его к целителям. Я попросила мастера Тринвара послать им подарок.

С тем же успехом можно было незаметно провести детеныша муфлона через стаю волков или утаить правду в присутствии укриста.

– И как же Альс сломал руку?

Френа глубоко вздохнула.

– Твоя деревушка Биттерфилд… ее жители проводили какую-то церемонию, а мы подъехали слишком близко. Им не понравилось, что мы подсматриваем или еще что. Ну, они и давай кидаться в нас всякими предметами…

– Какую церемонию?

Френа отшатнулась, так потряс ее отцовский крик, а затем выпалила в ответ:

– Они хотели заживо похоронить человека!

– Нет! – Ее отец рухнул на стул, страшно побледнев. – И они решили, что его спасаете? О Френа! Как ты могла быть такой… О чем только думал Верк? Что ты сделала с Верком?

– Сделала? Да ничего. А что я могла с ним сделать? Я не имела ни малейшего понятия о том, что там происходило. И всего лишь хотела посмотреть. Верк вел себя безупречно, мы постарались как можно быстрее оттуда уехать. – Она уставилась на Хорта, в глазах которого застыл ужас. – Отец, что случилось? Тебе нехорошо?

Он облизнул губы.

– Ты должна принести клятвы, слышишь?! Должна! Через три дня, а не через шесть. И почему я этого не предвидел? Скажи Тринвару. Я напишу в Пантеон.

Она была так потрясена, что смогла лишь пролепетать:

– Три дня? Но это ведь очень…

– Три дня! – мрачно повторил Хорт. Френа поняла, что он не отступит.

Бенард Селебр знал, что Катрат рано или поздно ему отомстит, и теперь не сомневался, что его ждет смерть, но на какое-то время котенок лишился когтей. Радостно размышляя о том, что все рано или поздно умрет, Бенард шагал по лабиринту дворцовых коридоров. Он богат! Никогда в жизни ему не принадлежала даже крошка золота, он и мечтать об этом не мог. Браслет, который едва сходился на могучем предплечье сатрапа, прекрасно наделся на бедро Бенарда, и теперь его скрывала набедренная повязка Транта.

Он прошел мимо стен из сверкающих разноцветных кирпичей, миновал дворики и залы и поднялся по лестницам к храму Веслих – точнее, на женскую половину, расположенную за ним. Всю дорогу он обменивался улыбками со знакомыми, останавливаясь время от времени, чтобы поговорить о помолвке Нильса и ужасах похмелья. Он даже наткнулся на мать Нильса, которая отметила его голодный вид и обещала ему роскошный ужин, если он придет к ней вечером в гости. Он обещал прийти: она все-таки вдова и страдает от одиночества.

Леди Ингельд, представительница династии Косорда, свет Веслих, пролившийся на Косорд, жена сатрапа и мать Катрата, стала приемной матерью для многочисленных флоренгианских заложников. В этой части дворца Бенард рос с того самого дня, когда его привезли в Косорд, и до тринадцати лет. В отличие от других городов Косорд не прятал представительниц королевской семьи за решетками и не ставил евнухов их охранять, однако взрослым мужчинам требовалась уважительная причина, чтобы сюда войти, и они должны были придерживаться определенных правил. Рисунок у Бенарда под мышкой – вполне уважительная причина. Но лишь боги знали, как Ингельд к нему отнесется – возможно, ее охватит невероятная ностальгия, ведь когда-то она любила это чудовище. Даже собак можно любить.

Когда Бенард приблизился к Храму, он услышал зловещий грохот литавр, означавший, что Ингельд проводит церемонию поклонения огню. Сегодня был не священный день. По всей видимости, Ингельд куда серьезнее Сансайи отнеслась к знакам, которые та увидела сегодня во дворце.

Через несколько мгновений Бенард оказался у основания пирамиды. Священный огонь под бронзовым толосом на вершине скрывала толпа жриц и прислужниц, стоявших между колоннами; вокруг собралась небольшая толпа прихожан. Это место можно было по праву назвать истинным сердцем города (а вовсе не Пантеон или дворец сатрапа). Здесь проводились женские церемонии – заключались браки, дети получали имена – и здесь же Ингельд толковала предзнаменования.

В прошлый раз Бенард приходил в храм во время мрачных дней, следующих за праздником Демерна. Пост, воздержание и молитвы могли продолжаться один или несколько дней, а иногда и вовсе ни одного, в зависимости от погоды. Когда Ингельд видела на рассвете священную звезду Нартиаш, она снова зажигала священный огонь, объявляя о наступлении первого дня нового года и читая пророчества в языках пламени.

Бенард стоял в толпе. Он отчаянно хотел спать и охрип после разгульной ночи, и все же услышал предсказания Ингельд: осторожные, но не пугающие. Хорольд велел принести больше жертв, чем обычно, однако дал разрешение на обычный праздник. Неужели с тех пор какая-то ошибка разгневала богиню? Или Сансайя пала жертвой воображения? Разумеется, увиденное ею могло иметь отношение только к сегодняшней аудиенции, а Ингельд интересовала судьба всего города в течение целого года. С точки зрения Хорольда, утренняя аудиенция прошла не слишком удачно. Можно только догадываться, что думает о ней Катрат.

Стоя над крышами дворца и красными парусами плывущих мимо лодок, Бенард смотрел, как Врогг, самая могущественная река, прокладывает себе дорогу по равнине и исчезает вдали у так называемой стены мира. Весной Косорд превращался в остров, ведь даже когда в реке было мало воды, она стояла выше уровня равнины, так что самый обычный разлив затапливал набережные. Если этого не происходило, наступал голод. В нынешнем году разлив был вполне приличным, не слишком сильным, но каналы, пересекавшие равнину, все еще заполняла вода, и зеленые ростки уже начали появляться на полях: жди хорошего урожая.

Сверху Косорд был почти не виден. Маленькие дворики у домов походили на крошечные зеленые точки, но крытые соломой крыши сливались с грязными улицами и стенами – да и с рекой и долиной. Людей, занятых своими делами, скрывали ветви деревьев или свесы крыш, так что даже Светлые, глядящие вниз с голубых небес, могли подумать, что населен лишь берег реки, где располагались доки, рынок и главная улица.

Яркое сияние солнца слепило опухшие и больные глаза Бенарда. Прикрыв их рукой, он огляделся по сторонам и в очередной раз поразился тому, как велик мир. На востоке и севере небо окрасили глубокие синие тона; на юго-западе оно было бледным, точно пахта. Там раскинулся огромный Океан, теряющийся в синеве неба.