Дети водяного. Последнее чудовище - Страница 51

— Его честность не подлежит сомнению, — сказал Ванимен. — И наверное, вечером, засыпая, он грезит, что его заветное желание исполнилось.

Миива поежилась — но не потому, что ей было холодно.

— А вдруг этот умерший человек, к которому он взывал, просто сыграл с ним злую шутку? — предположила она.

— Вряд ли. Мне кажется, Всевышний этого не допустил бы. Он справедлив.

Миива в испуге обернулась к Ванимену:

— Ты еще никогда не говорил так, Ванимен.

— Среди нас еще никогда не было никого, кто пытался бы размышлять и говорить об этих вещах. Все это было для нас чем-то далеким, мы знали об этом столько же, сколько дельфины знают о том, для чего служат ножи, кинжалы и тому подобное. Мы знали одно: существует слепая судьба, удача, которая может сопутствовать тебе, а может вдруг и отвернуться. И в самом конце, для кого раньше, для кого позже, судьба настигает тебя — неумолимый рок. Богу нет до нас никакого дела — вот как мы рассуждали, а нам нет дела до Бога.

Они прошли еще около сотни ярдов, лишь тогда Ванимен насмешливо улыбнулся той улыбкой, которой была свойственна ему в минуты величайшей опасности, и снова заговорил:

— А сегодня я сомневаюсь, возможно, лучше было бы, если бы я не начинал задумываться об этих вопросах.

— Ты в самом деле считаешь, что мы должны расстаться с миром волшебства?

Миива нервно теребила серое платье, которое раздражало кожу и не позволяло телу вольно дышать и жить одной жизнью со всей природой.

— В Волшебном мире мы свободны, как стая диких лебедей в небе, — сказала она.

— Боюсь, Павел Шубич прав, — уверенно ответил Ванимен. — Если не ради самих себя, то ради наших потомков мы должны принять его предложение.

— Так ли хороша будет жизнь, которая ждет наших детей, чтобы платить за нее столь высокую цену? Людям редко выпадает счастливый жребий.

— Наш народ обладает многими умениями. То, что мы умеем плавать под водой, открывает перед нами богатейшие возможности. Но, главное, нас здесь любят. Наверное, ты заметила, что наши юноши ухаживают за смертными девушками, а наши девушки ходят с парнями из задруги, и у многих отношения серьезные, отцы уже подумывают о свадьбах, потому что выдать дочку за кого-нибудь из наших — значит полностью обеспечить ее жизнь. Ведь у наших парней впереди блестящая будущность.

Миива кивнула:

— Да, конечно. У детей, которые родятся от таких браков, привязанность к суше будет уже гораздо сильнее, чем у нас. А в следующем поколении они станут почти совсем такими же, как настоящие люди. Внуки наших детей уже не смогут жить в воде, они будут тонуть, как все смертные. Ведь наш народ приобрел свои свойства и умения не вдруг, а в течение многих столетий, правильно? И через сто или двести лет племя лири смешается с человеческим родом, растворится в нем и исчезнет без следа. Народ лири станет легендой, сказкой, которую не будет принимать всерьез ни один здравомыслящий человек.

— Но они будут жить на небесах, — напомнил Ванимен.

Громко закаркал ворон.

— Я хочу… — начал Ванимен и вдруг замолчал.

— Что, дорогой? — Миива ласково сжала его руку.

— Я хотел бы, чтобы этот шаг был сделан мной из искреннего глубочайшего желания обрести Бога. Никак иначе мне нельзя предстать пред Ним. Я не прошу милостыню.

— Ты, Ванимен?.. — прошептала Миива.

— Да.

Они остановились посреди дороги. Ванимен выпрямился и расправил плечи:

— Я буду первым. Пусть все остальные увидят, что со мною станется. Тогда они смогут сделать свой выбор. Я — ваш царь.

Отец Петр, капеллан замка, чрезвычайно оскорбился, когда узнал, что крещение морского царя состоится в лесной глуши, в скромной сельской церквушке, и что совершит обряд Томислав. Жупан на это возразил, дескать, все должно происходить в строгом соответствии с повелением бана, да и простое благоразумие подсказывает, что не следует привлекать к событию внимание приезжих, и потому лучше совершить обряд не в многолюдном Шибенике, а в лесной задруге.

Получив от отца Томислава положенные наставления, Ванимен один уехал к морю. Там он провел весь день и всю ночь весеннего равноденствия. Что он делал, о чем размышлял, осталось неизвестным, ибо Ванимен навсегда сохранил это в тайне.

Вернулся он в задругу на закате в день святого архангела Гавриила. На следующее утро, после того как Томислав отслужил обедню, Ванимен переступил порог церкви. В ней собрались прихожане — жители задруги. Ни святые образа, ни Спаситель не отвратили свои лики от Ванимена.

Шел проливной дождь. Перед церковью под деревьями, на которых уже проклюнулись почки, стояли в ожидании подданные морского царя.

Он вышел из церкви и, подняв руки к небу, воскликнул на языке своего народа:

— Не медлите, дети мои, ни минуты не медлите! Христос призывает вас под свое благословение!

Расставшись с Нильсом и Ингеборг, Тоно и Эяна покинули берега Дании и несколько месяцев скитались по морям северной Европы, прежде чем направились в Гренландию. Они обшарили все прибрежные воды, стараясь хоть что-нибудь узнать об отце, но собранные ими сведения были крайне скудными. В морях, омывающих северные и западные берега Европы, все племя лири не могло поселиться — ему пришлось бы разделиться на множество мелких групп, а это, безусловно, было исключено. На всем пространстве от мыса Нордкап до Фарерских островов, от Ботнического залива Балтики до пролива св. Георгия между Англией и Ирландией уже почти не осталось незанятых охотничьих угодий на морском дне, вся суша была населена людьми, если же какой-то берег и казался на первый взгляд пустынным, то выяснялось, что люди более или менее часто приплывали туда на своих кораблях. Всюду здесь уже господствовала христианская церковь, всюду хозяйничали христианские священники. Кое-где уцелели пока что не захваченные людьми уголки, но они были заняты: там жили разнообразные племена и народы Волшебного мира, которых было так много, что им самим уже едва хватало места.

Здешние обитатели морских глубин встретили Тоно и Эяну дружелюбно, но никто из них не имел ни малейшего представления о том, где могут сейчас находиться изгнанники лири, никто даже не слышал, куда они уплыли. Это было очень странно, потому что дельфины и водяные, которые живут поодиночке или отдельными семьями, обычно знают обо всем, что происходит вокруг, и любят распространять всевозможные слухи и новости. Лишь немногие что-то слышали про какое-то племя, которое, как говорили, ушло на северо-запад через проливы Каттегат и Скагеррак. Но дальше след терялся.

Убедившись, что ничего больше узнать не удастся, брат и сестра поплыли к берегам Исландии. Они пустились в путь зимой. В прибрежных водах Исландии уцелело три подводных поселения, но их жители ничего не слышали о племени лири. Тоно и Эяна нашли здесь временный приют и охотно воспользовались гостеприимством исландских водяных, поскольку зима в этих краях оказалась намного суровее, чем те холода, которые были для них привычными, — ведь брат и сестра еще никогда не заплывали так далеко на север и не пережили еще ни одного значительного изменения климата. Старшие в племени лири, прожившие на свете не одно столетие, рассказывали, что за последние восемьдесят-девяносто лет климат стал значительно более суровым, чем прежде. Теперь зимой во всех фьордах скапливался паковый лед, тогда как раньше они совсем не замерзали. Айсберги подстерегали суда на морских путях, которыми беспрепятственно водил свои ладьи Эйрик Рыжий три столетия тому назад.

Но похолодание не имело значения для племени лири, в студеной воде они чувствовали себя только бодрее, меж тем как плавая в теплых течениях становились вялыми и слабыми. Вполне вероятно, что Ванимен повел свой народ на север, к опасным для кораблей отмелям возле Гренландии. Тоно и Эяна поплыли туда весной.