Дети полнолуния - Страница 40
Она и не могла говорить по-другому. Все, что Селена с таким трудом создавала долгие годы, расползалось по швам на глазах.
Или сотрудничество с теми, живущими вне закона остальных "солнечных" людей, еще может что-то спасти?
Разоблачение, гибель Джулио, пролитая Ульфноном кровь - все отдаляло ее от мечты.
А Эл уже впился взглядом в совершенно другую заметку.
- Он умер, - произнес Джоунс, и все разом повернулись к нему.
- Тот человек, которого мучила Чанита.
- Еще один... - еще тише произнесла Селена. - Что дальше?
Ей никто не ответил.
- Так ему и надо! - вдруг зло крикнула Чанита. - Он начал первым! - и осеклась. Нет, ее никто не одернул - просто что-то внутри заставило ее замолчать и сесть, согнув спину и опустив голову.
В комнате стало тихо. Очень тихо.
- И все же, друзья, - даже голос фермера, обычно раскатисто грохотавший под потолком, не набрал и десятой доли своей обычной силы, на всякий случай знайте - я с вами. С вами до конца, чего бы мне это ни стоило.
- Спасибо, - чуть слышно прошептала Селена, и ее глаза наполнились слезами благодарности.
И было молчание.
И была тишина...
44
Когда Джейкобс добрался до дома, у него глаза слипались от усталости, и все же, добравшись до кровати, он не смог уснуть. Тело ломило от усталости, ныли мышцы на ногах, ломило спину - но сон не шел.
За окном стояла глубокая ночь, и за пару часов бесцельного лежания в кровати Камилл, казалось, вымотался сильнее, чем за два дня работы. Ночь не приносила облегчения - наоборот, даже легкую простынь превращала она в настоящий гнет. И еще она дарила тоску. Все, что днем казалось удачей, представлялось теперь совсем в другом свете.
"Я - никто... Я полное ничтожество. Мне нет места в этом мире... Я хочу умереть сейчас... забыться и больше ни о чем не думать, не знать этой унизительной слабости и этого мучительного стыда... Я больше не могу прятаться от себя. Даже если я уничтожу Джоунса, это меня не спасет найдется другой, третий... Нет - лучше уснуть... или стать снова маленьким, каким я был в детстве. Где ты, мама? Зачем ты бросила своего неповзрослевшего малыша?.."
Такие приступы случались с ним в последнее время все чаще. Ему казалось, что жизнь действительно поломана безвозвратно, он начинал понимать, что серьезно болен, - но тогда вновь включался защитный механизм ненависти. Усталость только делала обычные мысли еще глупее и ярче.
Именно таким услышало их подкравшееся к дому существо.
Горечь - на горечь, обида - на обиду... Словно резонанс установился между двумя душами - ушибленной полузвериной и болеющей людской. И ненависть мстительницы стала таять.
Он убил - потому что боялся себя. Он не хотел убивать - он просто спасался от чего-то малопонятного, от чего спасаются и они. Ее народ тоже часто убивал, чтобы избежать разоблачения.
Но на этот раз разоблачившему их и самому есть что прятать, от чего страдать, значит... Значит... Хвост забил по веткам кустов, когти начали разгребать землю - она не знала, что это может значить. Для нее, нечеловека, это означало одно: она не сможет поднять на него лапу.
И тоска, болезненная, но все же похожая на ее собственную, проникала в ее душу, заставляя почувствовать и собственную слабость. Ей тоже захотелось сделаться крошечным, незаметным никому существом, подбежать к матери и уткнуться лицом в ее колени - и почувствовать, как большая добрая рука гладит ее по голове.
Гладит? После того как она, поддавшись ненависти, нарушила главный запрет их колонии?
От испуга существо подскочило. Нет, у нее нет пути домой. Если мать рассердится - а она наверняка это сделает, как делала это последнее время без всякой причины, - она уйдет. Лучше расстаться с близкими, чем пережить разочарование, способное оборвать последние связующие нити. Понимания уже нет - и не ее в том вина. Если бы ей хоть раз сделали шаг навстречу, поговорили не как с несмышленышем, не способным ни мыслить, ни чувствовать, - она отдала бы за это все. Но этого нет... Ею снова будут командовать, снова помыкать - того нельзя, сего...
И она побежала по улице, стараясь обогнать или заглушить свою горечь.
Она больше не знала, чего хочет. Мести не получилось - ей было только стыдно за то, что она нарушила запрет и напала на дневного человека. Да, она понимала, что значит желание того, второго, скрыть свой поступок... вообще что-то скрыть, когда ради этого можно пойти и на новое преступление.
Если Селена узнает - ей не будет возврата... Но куда пойдет она в одиночку, если единственный город, координаты которого она приблизительно знала, исчез с лица земли?
Она бежала в открытую: после всего случившегося ей казалось, что терять больше нечего. Поступком больше, поступком меньше... Какая разница, если за все один ответ - одиночество?
Или, может, найдется во Вселенной хоть одна живая душа, которая простит, которая пригреет?
Может быть...
45
И все же не привиделся ли ему тот горящий взгляд?
Витторио Реа остановился напротив окна лучшей в городе (и в то же время довольно ужасной) гостиницы и молча уставился на фонарь, удивительно похожий на вторую, приклеенную к подпорке, луну. Это круглое светлое пятно на ножке вместе с рыжими отдельными листочками на вытянутых к небу ветках ближайших деревьев будоражило душу. Две луны, далекие горы, силуэты деревьев и причудливый запах утомленных жарой роз... И мечты - о чем-то другом, не похожем на настоящую жизнь, далеком...
Это было слабостью, и он старался не думать об этом.
"И еще один обманывает себя - но сумел с собой совладать", - подумало проскальзывающее мимо балкона существо.
Именно в этот момент Реа перегнулся через перила.
Перед ним был сфинкс! То чудо, которое он хотел увидеть собственными глазами, наконец явилось ему, но собиралось тут же исчезнуть!
"Остановись! Подожди!" - изумленный и потрясенный увиденным, мысленно обратился он к существу... и оно услышало!!!
Для нее это было откровением: незнакомый человек хотел ее видеть. Видеть такой, какой она была на самом деле. И он не желал ей зла. Мало того - он восхищался!!! Она притормозила и специально прошлась под балконом еще раз, позволяя рассмотреть получше ее звериное гибкое тело. И вновь стоящий рядом человек не проявил ни ненависти, ни страха. Он просто любовался!
"Как здорово! - подумала она и воспряла духом. - Просто не верится!"
Она подняла голову и улыбнулась незнакомцу, чтобы через секунду смутиться: он показался ей удивительно красивым.
"А я? - одернула она себя. - Что он думает обо мне?"
Попытка прощупать мысли сообщила ей, что он любуется ею искренне, и заставила смутиться еще больше. Она не знала, куда деваться от этого нового неуловимого чувства, настолько неожиданного, что ей подумалось: "А не любовь ли это?" - и сердце заколотилось еще сильнее.
- Подожди меня! - вдруг произнесла она вслух. - Сейчас вернусь!
- Что?
- Я быстро! - покраснела она и расправила крылья, поднимаясь в воздух маленьким причудливым планером.
"Этого не может быть!" - подумала она на лету.
- Этого не может быть, - чуть слышно прошептал он, не сводя глаз с удивительного крылатого существа, казалось, созданного специально для такого прыжка-полета.
Резко сложив одно из крыльев, она сделала падающий разворот и скрылась за углом.
"Она придет... Она обещала" - мысль об этом щекотала нервы, и Реа сильнее уцепился за балконные перила.
Она придет... Чудо само явится к нему на встречу! И вовсе не надо будет гадать, как ловить это загадочное существо, - оно придет само... Неясно, почему, - но оно вернется. И если его мимика хоть в чем-то совпадает с человеческой, цель его визита явно окажется не враждебной.
Не похитить - а убедить его, уговорить пойти с собой, - вот что будет настоящей победой, которую никто из его подчиненных и подручных никогда не сможет объяснить. Вера в чудо уже сама может творить чудеса...