Дети победителей (СИ) - Страница 31

“Быть может, - подумал он, - на фоне этого письма все мои приключения - детские игры”.

Взгляд его остановился на ярком пятне. Цветы в этот раз меньше напоминали веник. Они стояли в надтреснутом стакане и смотрели на Кейтелле ядовито-рыжими глазами. Казалось, чем ближе к зиме, тем свежее букеты. Илия – поздний цветок, вспомнил Кеталиниро, но не растет в наших краях. К сожалению, кроме цветов он вспомнил и двух малышей в тяжелых шубах и с винтовками через плечо.

“Не иначе как из салона”.

Кейтелле решил, что если наведаться в этот салон, то можно вычислить дарителя.

- Ниорионин обижается, что вы не заходите, - сказал Архарон. Ему все время приходилось выуживать собеседника из глубин мыслей. На этот раз он перестарался. Кейтелле воззрился на него излишне напряженно.

- Ниорионин, прости, что? - протянул гость.

- Чему вы удивляетесь? Он неплохой человек, просто немного резковат.

- Я бы сказал иначе.

- Психован?

От точного попадания в термин Кейтелле расхохотался.

- Что с вами?

- Ну надо же! Я умудрился задолжать всем психам в округе! Подумать только!

Тирау, громко фыркнув, поднялся и вышел из комнаты с брезгливым выражением на лице.

- Кому-то еще? - спросил Архарон.

- Рамфоринху, - на глазах от хохота выступили слезы. - Не важно, еще один шизофреник лечится у нас по части сердца.

- А разве им не мозг надо лечить? - резонно уточнил Архарон.

- Шизофреникам? - Кеталиниро успокоился. - Сердце-то у них тоже имеется. Садись, я все приготовил.

Архарон стек с подоконника, но так и не разогнулся, прижимая руку к животу. Он тяжело зацепился за стол, Кейтелле успел заметить на халате крохотное пятно крови, словно след от осколка.

- Архарон, что это?

Тот брезгливо отмахнулся, когти вцепились в стакан.

- Нормально все. В Локри и не такое видали.

Кейтелле изумленно моргнул. До него медленно доходило, за что Архарона определили в Аутерс.

В кабинете что-то изменилось. Кейтелле бегло осмотрел голые стены, голые столы и чрезвычайно одетого Ниорионина. По его виду сложно было сказать, что он скучал, зато можно было поклясться, что сильно замерз, о чем свидетельствовало аж три крутки поверх рабочего халата с ватной подкладкой. Из-под мехового козырька шмыгал покрасневший нос.

Стоило посочувствовать, но Кейтелле только поморщился - сил на душевные движения не находилось.

Ниорионин вместо громких приветствий по-деловому кивнул и опустил голову - в руках поблескивал все тот же черный пластиковый кубик.

- Мне сказали, вы обижены, - начал Кейтелле издали.

- Кто сказал?

- Архарон.

Врач глухо рассмеялся.

- Соврал. А может, нет, я уже не помню, - неаккуратным жестом он пригласил присесть. – Так или иначе, сейчас я обижен на него. Архарон - трепло редкостное.

Из бокового кармана верхней куртки торчал угол бирюзовой бумаги. В такую заворачивают цветы в салоне.

- Он говорил вам о партеногенезе, - то ли вопрос, то ли утверждение.

Да, говорил. Кейтелле хотел спросить об этом еще в прошлую встречу, но тогда было не до того. Что он и сообщил врачу. Врач с досады произнес нечто нечленораздельное, но эмоциональное.

- Приплыли. Все знают, что я делаю, кроме меня, да? Начальник проболтался Тирау, Тирау поделился с Архароном, а Архарон растрепал всем, кроме меня.

- Не доверяет? - улыбнулся Кейтелле. Улыбка эта не укрылась от Ниорионина.

- Не задаетесь вопросом, почему в Аутерсе проводят подобные эксперименты? - тон врача очень не понравился Кейтелле. Было в нем что-то…

- Очевидно, больше заняться нечем.

- Какое смелое заявление. Вы опять покорили мое сердце. Но если дадите себе труд поразмыслить - партеногенез мог бы нас спасти… на время, - он многозначительно замолчал.

- От чего нас может спасти самооплодотворение? - Кеталиниро с трудом подавил косую ухмылку.

- От вымирания. Вы думаете, у вас у одного такой… двусторонний диагноз?

Волосы на затылке встали дыбом, а кровь в жилах заледенела. Кейтелле почувствовал, как выражение его лица стремительно меняется. Проклятый врач язвительно лыбился: явно попал куда метил - в самую болезненную точку. Он встал, в глубинах его одежды что-то зашуршало, Ниорионин подбросил коробку и поймал ее. Длинные когти затолкали предмет в нагрудный карман на плаще Кейтелле. Врач доброжелательно улыбнулся и вышел.

В этот раз Кейтелле понадобилось больше пяти минут реабилитации.

- Сам виноват, - прорычал Кейтелле тихо, прижимаясь к двери родной комнаты. Он чувствовал, как уши полыхают от стыда и обиды.

Наверное, он никогда не был так прав, как сегодня - действительно, кто его тянул за язык откровенничать с узниками закрытого заведения?

По дороге домой он думал о многом. В том числе успел оправдать архаронову болтливость сенсорным голодом. Конечно, он будет болтать со всеми и обо всем, что слышал - в таком замкнутом пространстве не остается ни единицы информации, к которой не было бы обращено максимум внимания. Так что глупо сомневаться - Аутерс давно в курсе всех его интимных проблем и достижений.

Стоит ли винить кого-то, кроме того самого экстремала, который рассказал не самому близкому другу не самую простую тайну.

- Сам виноват! - заорал Кейтелле, швырнув подношение Ниорионина - черный кубик. Изделие треснулось о стол и отлетело к зеркалу. Очнувшись, Кеталиниро зажал рот рукой.

Только бы Лиенделль не прибежал на вопли! С него станется…

Вспоминая секунду откровенности, Кейтелле подошел к зеркалу и наклонился за предметом. Он совершенно не мог объяснить, чем руководствовался и чего хотел добиться, когда рассказывал Архарону столь личные вещи. Мир казался ему картонным, а все действия он видел словно бы со стороны. Кеталиниро поднял кубик и уткнулся глазами в чьи-то незнакомые глаза в пяти сантиметрах от лица.

В ужасе он отшатнулся назад, упал на пол - на него пялилось собственное бледное отражение. Волна холодного страха медленно покидала тело, поднимался ветеран с трудом - дрожали колени.

Кейтелле сел за стол, резким движением сбросил бумаги на пол, оглядел коробку со всех сторон. На одной грани шаталась надтреснутая кнопка, на другой была дырка. Очевидно, если нажать на кнопку, подумал он, из дырки что-нибудь выскочит. И нажал.

Боль пронзила руку, и Кейтелле автоматически откинул от себя подлый предмет. Из коробки, с самой неожиданной стороны, торчала игла. На пальце выступила алая капля на месте укуса.

- Вот дрянь! - он закусил пальцы, чтобы не разораться от ярости. Когда гнев схлынул, Кеталиниро тряхнул рукой и, подхватив с пола куб, с ненавистью стукнул когтем по кнопке. Игла, вместо того, чтобы нырнуть обратно, осталась на месте, но внутри что-то тихо зажужжало. Кейтелле осторожно поднес коробку к уху и нахмурился.

========== Глава 8. ХИМИЛЛА. Зима 2237-го: ==========

– …обещал, говоришь, взять тебя с собой?

– Да! Меня и Химиллу! Как только война кончится, он сказал, возьмет нас к себе!

– А ты поверил, маленький дурак! Чего смотришь? Это он просто так сказал тебе, чтобы ты не бесился.

– Неправда!

– Ну подумай! Кто согласится тебя взять? Ты же в любую секунду можешь с катушек полететь, всадить нож в спину, навредить. Конечно, он боится за себя, потому и врет! Ну и за Химиллу, если он действительно вздумал его усыновить.

– Неправда…

– Сам-то пораскинь мозгами. Вот победим мы, и что дальше? Тут такая неразбериха начнется, ты и заметить не успеешь, как он схватит твоего этого братишку и оставит тебя тут с нами. А вот нас ты и порешишь со злости!

Снег укрывал свежие трупы, Риза уверенно двигалась вдоль границы Сутори.

Радостный шепот не затихал в отряде даже ночью – Сельманта, поджав хвост, отползает домой! А значит – скоро конец войне! Скоро дом, семья, близкие и друзья. Скоро все снова будет хорошо. Теперь их кидало в бой не отчаяние, а лихая радость и чувство скорой неминуемой победы. Ликование выбивало дух из врага и превращало мирные дни в непрекращающийся праздник. Солдаты сами начали слагать песни в ожидании минуты, когда объявят победу. Даже Химилла выглядел немного торжественным. Никто не знал, что больше всех этого дня ждет именно он.