Дети Ночи (СИ) - Страница 7

— Магия, малец, это наука, и наука точная. И простая донельзя. Берешь силу, отмериваешь, направляешь — и готово. Понял?

Старший помялся, но потом решил ответить честно.

— Нет...

Дед хмыкнул.

— Хорошо. Объясню подробнее. Для дураков. — Он откинулся в кресле, сложив лапищи на объемистом животе. Кресло заскрипело. — Ты, парень, чего сидишь как бедный родственник? Сядь как подобает, руки в коленях не зажимай. Чего меня бояться, я же твой дед, как-никак.

Старший послушно сел, как просил дед, хотя легче ему не стало. Даже сам вид дедовой библиотеки внушал благоговейное почтение. Принц никогда столько книг и свитков не видел.

— А, — дед перехватил его взгляд. — Все никак не налюбуешься? Я вот тоже. У вас-то в холме такой нету. Я, понимаешь ли, когда был молодым, дрался за книги. Приезжал в холм, вызывал хозяина на поединок, выигрывал, конечно же, и брал как выкуп книги. Ну, я не злодей, копию-то потом присылал... Ну, не всегда дрался. Порой сами дарили. Иногда выменивал. Да и за твоей бабкой много хороших свитков взял в приданое. Ладно. Вернемся к нашим магическим штудиям. — Дед опрокинул в себя кубок густого вина, крякнул. — Слушай во все уши и внимай. В нашем мире течет сила, при помощи которой можно творить то, что называется волшебством, чародейством и прочей белибердой. Магией, в общем. Сила течет везде. Если человек научается ее брать и направлять, то будет из него маг. Это не у всех получается, как не всем дано быть стихотворцами, хотя пару строк в рифму сложить и дурак сможет. Во, хорошее сравнение. Сейчас я буду тебя учить, считай, слова рифмовать. А вот будет ли из тебя стихотворец, то есть, маг — увидим.

— А откуда эта сила?

— Что? — дед чуть нахмурившись, воззрился на внука.

— Откуда идет эта сила?

— Не знаю, — пожал плечами Медведь. — Это все равно как откуда птицы прилетают. Никто же не знает — откуда-то из-за Стены, и все. Так и сила — есть и все. Пользуйся.

«Дед учит меня сосредотачиваться, чтобы направлять силу. Это ужасно трудно, я ужасно устаю и ужасно хочу есть, у меня ужасно кружится голова. Но все-таки получается. Теперь я могу даже понять, что случилось, когда мы открыли холм. Я правильно направил силу, правда, случайно. И помнишь, я ужасно задыхался тогда? Потому, что я совсем ничего не умел и отмерил ее слишком много. Правда, я и сейчас задыхаюсь. Но я уже умею немного магию делать!...»

— Давай, — рявкнул дед. — Поджигай елку.

Принц мысленно определил цель, составил посыл. Сконцентрировался, ощутил, как вдоль позвоночника побежали мурашки, и направил силу...

— Урод! — рев деда был оглушителен, как раскат грома прямо над ухом. В голове звенело еще и от затрещины. — Тебе что было сказано? Недоносок!

Принца пошатывало от оплеухи и от слабости одновременно.

— Ты посмотри, дубина стоеросовая, что ты наделал!

Принц почти ничего не видел. Сам виноват, слишком много направил силы. Нет, никогда он не научится отмерять ее сколько надо. Временное ослабление зрения — так и совсем ослепнуть можно. Судя по крикам и запаху, загорелась не одна елочка.

— Дурак! Себя убьешь и народ гробить будешь!

Принц, наконец, стал видеть. Голова дико кружилась и подламывались колени, но он все же видел и слышал.

Горели восемь елок прямо перед ним. Ровнехонько так горели.

— Тебе сказали — одну елку! Одну! Ты должен был определить в посыле не «просто елка», а «вот эта елка»! Взял силу — нацелил — отмерил — направил! Нацелил — отмерил — направил! Что тут непонятного, что? Ублюдище!

Дед долго бушевал и орал. Затем успокоился. Хлопнул отупевшего внука по спине.

— Ну, ты даешь, парень. Поджечь восемь елок за раз и не помереть — это, знаешь ли, мало кому дано. Ничего, если зайца много бить, он научается огонь высекать. И тебя научу.

«Ты пишешь, что тебя учат воинскому делу все время, а мне только под утро несколько часов выпадает. Так и вырасту косоруким, наверное...»

— А что можно магией сделать? — заглатывая еду, спрашивал Старший после очередного урока. Вкуса еды он не замечал, настолько был голоден.

Дед немного подумал.

— Да что хочешь. Вопрос в цене. Кой на чем пупок точно развяжется.

— А можно магией сделать, чтобы никто не умирал? — робко спросил Старший.

Дед мгновение молчал, затем расхохотался — как медведище взревел.

— Никакая магия этого не сделает. Думаешь, раз я маг изрядный, таки не помру? Помру. Протяну дольше других, это можно сделать, а чтобы не помирать... Тут другое.

— Что? — жадно ждал Старший.

— Был лет сто назад в холме Иринальтов, что теперь мертвым зовут, некий Ирендья, который тоже хотел вечно жить. Хороший маг был... Мой дядька двоюродный у него учился, и сестра его тоже. Слышал про Ириланну Черный ветер? А, слышал. Она самая. Так вот, Ирендья этот тоже скоро понял, что магия может вылечить, поддержать здоровье и тем продлить жизнь, но бессмертия не дает.

Дед вздохнул, замолчал, уставившись в стену.

— Есть такие вещи, парень, которых никогда нельзя желать. Никогда. Потому, что их можно вдруг получить. Только платить придется столько, что лучше бы и не получать никогда. — Дед помолчал, сжимая в лапище серебряный кубок, который просто тонул в его огромной ладони. — Когда потом мы загнали его, Иринальта этого, уложил он восемь магов-бойцов, лучших из стражи Провала. И сама сестрица вогнала ему в сердце заговоренный клинок. Там, внизу мы его и оставили. Замуровали. Хорошо, если он и вправду помер...

— А что он такого сделал? — трепеща от предвкушения, спросил неровным голосом Старший.

— Да так, ничего особенного. Не старел. Может, и не помер бы никогда. Только холм его вымер подчистую. Мы даже трупов не нашли там, куда все делись — никто не знает. Где он нашел себе исполнителя желаний — не знаю и искать не стану. Но я умру, когда будет мой срок, и искать такого пути, как он, не буду.

Мальчик молчал, губы его чуть подрагивали.

— Значит, мы все умрем? — тихо спросил он.

— Значит, умрем, — спокойно пожал плечами дед. — Ничего, скоро свыкнешься.

— Я не хочу, — глухо сказал Старший.

— Никак, боисси? — насмешливо протянул дед. — Зря ты это. Надейся. Я лично уверен, что там — не пустота.

— Да? Правда? — с надеждой поднял глаза мальчик. — Почему ты так думаешь?

— Хрен знает почему — но верю. Чувство такое. Не может быть все вот так — и конец. Смысла нет.

— Но кое-кто говорит, что мы просто игрушки богов...

— Знаешь, — дохнул крепкими винными парами в лицо внуку Тарья Медведь, — не может быть, чтобы все это — наш мир, мы, наша стража у Провала, долг Дневных — не имело смысла. Ну не может такого быть! Потому и верю. Хотя всем нам хотелось бы знать наверняка, в том и загвоздка. Потому и помирать страшно. Не потому, что там ничего нет, а потому, что непонятно, что там ждет.

С этим было легче жить, хотя и не очень. Но все же какое-то утешение.

«Вот уже три года я не видел тебя. Попроси отца, чтобы он все же брал тебя в объезд, я так соскучился. Я посылаю тебе с отцом вот это письмо и вот это перо. Оно острое, словно заточенная бритва — это вот такие есть дневные твари, они сюда забираются. Это я ее убил, между прочим!

Отец рассказал мне, что тебя уже скоро возьмут к Провалу. Дед сказал, что и мне скоро предстоит туда пойти, потому, что я уже кое-чему научился. Но я, наверное, плохой боец, а мне страшно, что если вдруг я магией никого не смогу остановить, мне придется драться, а я толком и не умею. И вдруг кто-то из-за меня погибнет?...»

— Возьму из коней своих самого быстрого

Чтобы к милой моей поспеть до восхода луны.

На морском берегу ее дом, на морском берегу..., — басил себе под нос дед, аккуратно раскладывая на столе книги и листы серой рыхлой бумаги. Его пристрастие к порядку, по крайней мере в отношении книг, порой бесило внука, хотя уж пора было бы и привыкнуть.