Дети Ирия. Ладомира - Страница 8
– Да вот, матушка, шкурок беличьих набрала, оторочку для тёплой одёжки сделаю и новую шапку пошью. – Совладав с волнением, ответила девушка.
На следующий день Ладомира участвовала в священном обряде, посвящённом богине Живы, наряду с послушницами и жрицами храмов Живы и Матери Сыра-Земли.
Богиня Жива почиталась бодричами и другими славянскими племенами, как олицетворение плодоносной силы. Жива восхвалялась, как богиня рождения, жизни, красоты всего земного, весенней поры.
Согласно древним поверьям, воплощением богини Жива зачастую воспринималась кукушка. Славяне верили, что богиня Жизни превращалась в птицу и предвещала продолжение всего живого. Кукушка прилетала из далёкого Ирия, небесного рая, куда уносились души умерших, где пребывали девы судьбы Рожаницы.
Бодричи с пелёнок слышали рассказы о том, что кукушка отсчитывает часы рождения, жизни и смерти. Услышав звуки, которые она издаёт, бодричи прислушивались и задавались вопросом: «Кукушка-кукушка, сколько лет жить мне осталось?»
Поэтому праздник богини Живы начинался в того, что молодые послушницы выходили за стены городища и выпускали из клеток кукушек на волю. А затем прислушивались к издаваемым им звукам и спрашивали:
– Кукушка, кукушка столько мне жить?
После того, как кукушки были выпущены на свободу, молодые послушницы храмов Живы, матери Сыра-Земли начинали чествования. Девушки кумились[13] между собой – завивали венки на берёзе. Считалось, что таким образом пробуждаются силы природы и открываются ворота в Ирий.
Кумление на праздник Живы происходил следующим образом: девушки-послушницы подходили к завитому на берёзе венку, в котором были повешены крашеные к красный или жёлтый цвет яйца[14], целовались и обменивались подарками через этот венок. Затем послушницы обменивались вещами, среди которых могли быть предметы одежды, платки, венки, кольца, бусы, яйца, лепёшки. После чего происходила совместная трапеза, приготовленная в складчину с обязательной яичницей.
Магические врата, сплетённые из веток соседних деревьев, большой «венок» типа обруча являли собой символ Ирия. Магические врата считались проходом средь двух миров: земным миром смертных и Ирием, небесным раем.
Обычный венок, завитый на дереве, также символизировал Ирий. Через него девушки целовались, стоя по обеим сторонам. Кумление сопровождалось клятвой поддерживать, помогать друг другу в трудные минуты, чтить богиню Живу.
После чего жители Велегоша во главе с главной жрицей храма Живы отправлялись в поля, где уже всходили озимые культуры. Жрица молила богиню о долголетии, процветании, крепком здоровье племени бодричей. Бодричи верили, если богиня смилуется, то она может изменить судьбу человека и даровать ему более долгую жизнь.
В стремлении оказать уважение богине Живе, славяне устраивали особые праздники в её честь. В лесах, на лугах и полях организовывались широкие гуляния, дабы поблагодарить прекрасную богиню Живу, создательницу всего молодого и живого. Женщины вооружались мётлами и совершали обрядовую пляску вокруг костра, водили хороводы и пели песни, тем самым, они очищали место от нечисти. Радуясь приходу весны, по обычаю все желающие прыгали через костёр, веря, что с помощью огня можно очиститься от наваждений после утомительной зимы. В Велегоше по этому поводу говорили: «кто прыгнет высоко – у того и смерть далёко».
На праздник молодёжь затевала весёлые игрища и водила хороводы вокруг костра, напевая:
Ладомира также водила хороводы с подругами. Пришёл на празднество и Лесьяр. Послушница на протяжении всех гуляний ощущала на себе его пристальный взор.
После празднества Жива напиталась земным Ваттеном. Она даже подумала: не соблазнить ли ей Велеса? Не помириться ли с ним? Тот же по-прежнему бродил по родовому чертогу унылый, вялый и бледный со свитками пергамента под мышкой. Однако, немного поразмыслив, Жива пришла к выводу: Велес не достоин её внимания. А вот Семаргл…
Жива вспомнила о крылатом Семаргле, вестнике богов, с которым она провела несколько незабываемых ночей. Впрочем, крылатый вестник вечно где-то пропадал, а потом потчевал её разными небылицами.
Богиня ощутила укол ревности… И Жива, словно вихрь промчалась по родовому чертогу в поисках Радегаста. Он давно привлекал её своими физическими формами и ненасытным плотским желанием. В последнее время Жива всё чаще задумывалась: зачем она связалась с Семарлом? Ведь знала о его непостоянстве. У него столько богинь и смертных женщин перебывало за последние триста лет – не счесть. Он такой же сердцеед, как и Велес.
А она… Да, что она?! Всего лишь – женщина, хоть и богиня. Ириец, тот же мужчина – сходит на сторону и – как с гуся вода. В вот женской половине пристало честь блюсти. И Жива, решив, что вынужденное целомудрие её давно не нарушалось, не обнаружив Радегаста в чертоге, устремилась прочь за его стены, на ристалище, где молодые боги войны устраивали состязания. Порой в них участвовал Триглав и покровитель лютичей Прове. К счастью в этот момент вестник богов Семаргл покинул чертог.
Жива не ошиблась. Руевит и Радегаст, по пояс обнажённые, на глазах у восторженной публики бились на мечах. И, разумеется, она состояла преимущественно из ириек женского пола. На ристалище Жива увидела: Рожаниц, Мокошь, Ладу, из рода Перуна – его жену Додолу, дочерей Магуру и Девану, Марцану[17]. Даже Таруса, собрав последние силы, восседала на широком табурете, который для неё специально смастерил Авсень. Жива знала, что Девана давно зарилась на Руевита и не пропускала его боёв ни с Радегастом, ни с Триглавом, ни с Перуном.
Не успела Жива занять место среди благодарных зрителей, как с небес спустилась Алконост. Жива предпочитала называть её попросту Алкиона, Ибо считала, что Алконост звучит как-то уж очень помпезно и не по-ирийски.
Крылья Алкионы исчезли, и она заняла место подле подоспевшей Живы, сгоравшей от плотского желания.
Неожиданно для себя Жива осведомилась:
– Семаргла не видела?
Алкиона виновато улыбнулась.
– Нет… Я вернулась с поморских земель. Там всё спокойно. Слыхала я, Семаргл за Альбу полетел…
У Живы перехватило дыхание, она уже забыла о Радегасте.
– За Альбу? Великий отец Род!!! У саксов множество метательных машин появилось – собьют! Он же не станет, как Сирин, в кукшу[18] обращаться!
– Говорил мне, что соколом обернётся… – пыталась защитить Семаргла Алкиона.
Самолюбие Живы было задето: ей Семаргл не сказал ни слова, а с Алкионой поделился. Неужто промеж ними что-то есть?..
– Даже не думай об этом… – сказала Алкиона, словно прочитав мысли Живы. – По времени он уже должен вернуться.
Не успела Алкиона это произнести, как Жива услыхала шелест крыльев Семаргла. Он же для пущей важности и эффекта пролетел пару раз низко над Радогошем, а затем приземлился на главной городской площади, увы, используемой в последнее время лишь для погребальных костров.
Не выдержав напряжения, обуреваемая желанием, Жива ринулась ему навстречу. Не успел Семаргл опомниться после дальнего полёта, как Жива подхватила его и увлекла в свои покои, откуда на протяжении всей последующей ночи раздавались вожделенные крики любовников.
Семаргл, вестник между миром небес и землёй, бог семян, ростков, корней растений, хранитель растений и зелени на земле обладает даром исцеления. И когда-то Семаргл принёс с небес на землю побег древа жизни.