Дети Хедина (антология) - Страница 18

В золотое солнечное сияние словно ворвалось иссиня-черное пушечное ядро, почти как в «Петре Первом». Плавно раскручивающаяся спираль сорвалась, внутри Маши это отозвалось жутким режущим скрипом, железо по стеклу или патефонная иголка, с хрипом и визгом проехавшаяся поперек грампластинки.

Чернота не допускала до себя ее магию. Отталкивала, отпихивала, не давала хода. Там, внизу, за краем болота, за лесной завесой. И она была не одна.

Сознания Маша не потеряла, но ощущения были – словно от сильнейшего удара под дых. Согнувшись в три погибели, она повалилась на влажный мох.

– Маша! Что… – Игорь кинулся к ней. – Петля?! Петля, да?

Это была не петля, но у Маши получалось только хрипеть. Ее собственная воля продолжала бороться, удерживая грозившее вот-вот пойти вразнос заклятие поиска.

Яркий день стремительно темнел – словно мраком наливался сам воздух; так бывает, если в стеклянный графин с водой опрокинуть целый пузырек чернил.

Что-то хрипло не то крикнул, не то каркнул Морозов; один из его людей полоснул очередью по вдруг зашевелившимся кустам, потом еще и еще, вмиг расстрелял магазин, с бранью отбросил, лихорадочно пытаясь вставить новый.

Стали стрелять и остальные, без команды, кто куда. Лица белы от ужаса, рты раззявлены в беззвучном крике – а ни Игорь, ни Маша никакого врага не видели.

– Вставай, Рыжая, вставай! Гляди, что творится-то!

По болоту, прямо к ним, струились темные ручейки невесть откуда взявшейся жижи, над ними поднимался белый парок. Над болотом пронесся многоголосый стон, Маша вдруг услыхала беззвучное «бегите!» и тотчас ощутила, как бросились наутек наблюдавшие за ними лешаки; краем глаза успела заметить метнувшуюся черную кошку.

Наступал мрак, наступало ничто, и по сравнению с ним смерть действительно показалась бы просто мирным сном после трудного дня.

Первобытный ужас поднимался с самого дна сознания, память о доисторических временах, когда вот такими вот жуткими заклятиями первомаги расчищали место своим племенам. Расчищали, сами не понимая, чему открывают дорогу.

– Маха! Вместе!..

– Ага! Давай держи, петли все на тебе!

Трещала, ломаясь, их тщательно возведенная защита. Кто-то из морозовских милиционеров упал лицом вниз, обхватив голову руками, отбросив оружие; чернота наступала, все ближе и ближе, сжал кулаки Игорь, лихорадочно выкрикивая слова формулы; а у Маши страх вдруг прошел, как и в тот раз, в Померании, когда последний раз довелось переведаться с серьезным немецким магом.

И, как и в тот раз, она ударила, по-русски, наотмашь, раскрываясь и не щадя себя.

Удар канул словно в вату; ничего, ни отзвука, ни отголоска.

Что такое?.. Почему?..

За деревьями мрак стягивался в тугие комки, словно коконы. Один, два, три… семь… восемь.

И каждый из них таил в себе такую силу, что даже и присниться не могла.

– Стой! Стой, дура! – вдруг вскрикнул Морозов. Игорь не успел его перехватить, не мог бросить на полуслове начатую инкантацию.

Лейтенант – не иначе разума лишился от страха – выскочил из своего укрытия и припустил в мокрый лес, прямо через топь, ловко перепрыгивая через черные ручейки; белый пар лизнул край формы, ткань немедленно задымилась.

Проклятье!

Игорь упустил очередную петлю заклятия. Машка хрипло вскрикнула и упала, по локоть погрузив руки в сырой болотный мох. Игорь, проклиная себя и лейтенанта, бросился к ней. Поднял. Глаза Машки, все еще затянутые бельмами, были широко открыты. И тут из ее груди вырвался вой. Страшный, нечеловеческий. И от воспоминания о той ночи, когда Игорь слышал такой вой впервые, мурашки рванули по коже. Похолодели руки.

Однако мрак остановился. Ручейки темноты, более похожие на подбирающихся к добыче удавов, замерли, разливаясь иссиня-черными лужами среди болотного мха.

– Приведи ее, и мы отпустим всех, – глубокий голос, низкий, сорвавшийся на хрип, не мог принадлежать Машке. Игорь тряхнул подругу. Она закашлялась, невидяще захлопала глазами.

– Игорь, что? Остановили их, да? А ты что же, петлю упустил, двоечник?

Игорь прижал Машку к груди.

– Лейтенант сбежал. На болото.

– Плохо, – Машка стиснула руками гудящую голову, потерла глаза. – Потеряем. Тут дрянь какая-то. Не лесная, точно. Не нежить. Похожие на ту… на ту, что в болоте. Игореш, не было такого в курсе, ни в базовом, ни в каком. Немного на оборонку похоже. Но для оборонки слишком человечное. Словно звал кто-то.

– Ты чужим голосом говорила, – прошептал Игорь.

– Что говорила? – пытаясь подняться, прохрипела Рыжая.

– Приведи нам ее. И мы всех отпустим.

Машка села, погасила пальцами оставшиеся свечи.

– Кого? Кого, не сказала?

– Тебя, товарищ маг, – вместо Игоря ответил Морозов: выступив из сгустившегося сумрака, кто-то из бойцов зажег фонарь, направив луч на командира. Лейтенант шел медленно, немного пошатываясь. Под глазами залегли густые тени, не лицо человеческое сейчас, а голый череп. Тьма, однако, больше не сгущалась и не наступала. Маша поднялась, растирая горло, слепые бельма на глазах исчезли.

– Отбились вроде…

– Знаешь что, товарищ лейтенант, – напустился было на Морозова Игорь. Приспичило, понимаешь, по болоту бегать, небось штаны от страха намочил, вояка хренов. А он, Игорь, из-за этого чуть Машку не угробил.

– Погоди-ка, – Маша неловко, слегка сгибаясь и морщась от боли, шагнула к Морозову. Провела рукой перед лицом – тот не отреагировал, тупо глядя прямо перед собой, – оттянула веко, заглянула в зрачок.

– Не видишь, что ли? Пятнадцать по Риману, – она нахмурилась, – но зато прямое воздействие. Вытянешь? Мне после Курчатки и всего остального руки сейчас не поднять. – Ого, – удивляться времени не оставалось, Игорь уже укладывал Морозова наземь. Остальные бойцы, придя в себя, глядели на них с изумлением.

– Достали гады нашего лейтенанта, – ощущая на себе их взгляды, Игорь сказал то же, что приходилось произносить множество раз на фронте. – Но ничего, вытянем, – последние слова должны были звучать без тени сомнения. – А почему места оставили? За секторами кто наблюдать будет? А если мшаник?..

Людей следовало занять. Хотя – если здесь пятнадцать по Риману можно в контакте получить, мшаник наверняка десятой дорогой это место обходит.

Маг положил руки на грудь лейтенанта. Тот продолжал шевелить губами, но Игорь вдруг с ужасом понял, что Морозов не дышит. Неужели не вытянуть?

Жест. Слово. Символ. Сплетенные в магичесий узел пальцы ударили в грудь бездыханного лейтенанта, Игорь торопился нащупать опутавшую Морозова удавку, нащупать и перерезать. Неведомая начисть показала свою силу – вытянуть пятнадцать на прямом воздействии могли немногие из чародеев.

Удар, еще удар – Игорь чувствовал, как горло сдавливают незримой петлей, страх запульсировал в затылке алым. Через силу, заставляя себя дышать, втянул носом воздух, поднял над собой руки и, выкрикнув формулу, ударил вновь. Губы Морозова замерли. Вот она, петля, вот нить, тянущаяся к заклинателю, – разорвать!

Игорь прошептал новую формулу – но удавка не поддалась. Что ж за нечисть такое наложить может?!

– Маш!

Рыжая, все еще держась за бок, словно после долгого бега, пришла на помощь, как и полагается другу. По-особенному сплетя пальцы, так, что они казались резиновыми, накрыла ладонью рот лейтенанту. Морозов рванулся у них в руках, словно тряпичная кукла, которую дергает за ниточку кукловод. И обмяк.

Тяжело дыша, Игорь с Машкой взглянули друг на друга.

– Это не нечисть.

– Не нечисть это.

– Верные мысли приходят в умные головы одновременно.

– А кто ж тогда, Маха?

Рыжая покачала головой, отвернулась. Глаза у нее запали, вокруг залегла синева.

– Не знаю, Игореха.

– Жить будет! – крикнул Игорь оцепеневшим бойцам. – И нам бы неплохо продержаться. А потому – никому с места не сходить! В болото – ни шагу!

…Они просто замерли в ожидании. Сгустившаяся средь бела дня тьма поглощала, пожирала солнечный свет, вокруг царили предвечерние сумерки. Маша сидела, опустив голову, – второй поиск тоже кончился ничем. Людей они так и не нашли. А тут еще это послание…