Дети дупликатора - Страница 10

Ученый хорошо помнил его еще по первому выходу в зону – фамилия его была Кутний, а имя упорно не вспоминалось.

– Извини, брат, – вздохнул Сиверцев. – Замечтался. Пива хочется, спасу нет! И Зона эта уже вот где! – Ваня выразительно чиркнул ладонью по горлу.

Военный хмыкнул:

– Ну, да, ты ж тут с зимы торчишь… Озвереть можно, согласен.

– Налейте уж парню, – не оборачиваясь велел с переднего ряда Тараненко. – Точно заслужил!

Второй военсталкер, сидящий чуть впереди Сиверцева, но позади Тараненко полез за пазуху и добыл традиционную фляжечку, но Тараненко, опять таки не оборачиваясь, остановил его:

– Этого добра у них и на заимке хватает. Коньяку налейте! Ну, и мне заодно. Альберт, ты будешь?

Рахметян оторвался от планшета:

– Что? Коньяк? Да, налейте, если нетрудно…

И опять уткнулся в планшет.

Кутний весело хмыкнул и сунулся в кормовой отсек, на камбуз, где располагался аварийный барчик.

Тараненко тем временем поднялся, прошел к Ване и уселся рядом.

– Столик откинь, что ли, – проворчал он вполне дружелюбно.

Сиверцев с удовольствием повиновался – не на обзорный же экран ему пялиться? Хватит, двенадцать недель пялился на местные пейзажи чуть не ежедневно. Надоело такое кино.

Кутний, пятясь, вернулся в салон. Вездеход заметно качало, поэтому ему приходилось совершать чудеса эквилибристики, дабы удержать на подносе все, что там стояло. А стояли там три небьющихся вискарных стакана, наполненных до половины, блюдечко с нарезанным лимоном и второе с ма-а-ахонькими охотничьими колбасками «Пикколини», как раз на один укус. Однако военсталкеры взвода прикрытия были хорошими эквилибристами – если надо. С подноса ничего никуда не делось и не упало.

– Спасибо, – поблагодарил Тараненко.

Кутний, оставив поднос на столике, передал один стакан сидящему впереди Рахметяну и ушел к товарищам.

Двигатели вездехода равномерно гудели; Сиверцев не мог расслышать ни слова из разговоров вояк впереди. Они, стало быть, их с Тараненко беседу тоже не могли подслушать, тем более, что ближе к корме гул только усиливался.

– Ну, – Тараненко сцапал свой стакан и потянулся к Ване, – с завершением ударной вахты!

Рахметян, не отрываясь от планшета, что-то неразборчиво промычал и колыхнул приподнятым стаканом. Сиверцев тоже взялся за стакан, чокнулся с Тараненко и отпил примерно четверть. Коньяк был очень даже приличный.

Как-то комментировать ситуацию Ваня не стал – явно ведь неспроста шеф затеял этот разговор.

– Как Зона? Привык? – справился шеф через полминуты.

Сиверцев неопределенно пожал плечами:

– Разве к этому привыкнешь? Скорее, смирился.

– Филиппыч говорил, ты многому научился за последнюю вахту. А знаешь почему? Потому что сидел на заимке без перерыва. Если б тебя после первого месяца в городок вернули, на следующую вахту ты бы как с нуля заступал. В городке быстро все выветривается, что не очень глубоко въелось. По хорошему тебе бы еще месяцок на заимке посидеть – как раз шестнадцать недель, переломный срок. Кто столько в Зоне отсидит – уже не забудет ничего и никогда. По родному сортиру с опаской ходить станет и дорогу в городке переходить полуприсев.

«Свисти-свисти, – подумал Ваня грустно. – Слыхал я эти песни венского леса уже, неоднократно слыхал».

Наверное, у него был достаточно выразительный взгляд, потому что развивать тему Тараненко не стал. Отпил коньяку, бросил в рот колбаску. И без обиняков сменил тему:

– Рассказывай, зачем Покатилов приходил.

– Этого я не знаю, – честно признался Сиверцев. – Мы с ним вообще ни о чем толком не поговорили. Он всего лишь поинтересовался – зачем я от него прячусь? А я-то и не думал прятаться! Так ему и объяснил.

– В каком смысле прячешься? – уточнил Тараненко. – На связь не выходишь, что ли?

Ваня поднял по-прежнему грустный взгляд на шефа и объяснил:

– Покатилов сказал, будто бы видел институтские графики дежурств на заимках. И якобы там указано, что не сидел я на четверке подряд три вахты, а как и положено по трудовому законодательству после первых четырех недель работы в Зоне отбыл на такой же срок в институт, на реабилитацию и все такое. Покатилов, очевидно, ждал, что я за эти четыре недели заскочу к нему в «Вотрубу», потолковать и все такое. Но поскольку на самом деле я оставался на заимке, заскочить я никак не мог. Это я ему и объяснил. Покатилов удивился, подумал, и закончил разговор.

– Серьезно, что ли? – удивился Тараненко.

– Да. Задумался, помолчал и отправил меня назад, на заимку.

– И ни о чем больше не спрашивал?

Сиверцев поколебался и решил, что молчать не стоит.

– Еще попросил шепнуть, если Псих объявится, – сказал Ваня с неохотой.

О том, что сообщить это Покатилову он должен был раньше, чем Тараненко, Ваня пока умолчал. Факты скрывать чревато, а вот подробности до поры до времени можно и придержать в резерве, хуже точно не будет.

Тараненко испытывающе глядел на Ваню и взгляд у него был на редкость тяжелый.

– Ну и как? – поинтересовался Тараненко. – Сообщишь?

Ваня невольно отвел взгляд.

– А куда мне деваться? – глухо переспросил он. – Я ж между вами, как песчинка в жерновах.

– От некоторых песчинок и жернова портятся, – проворчал Тараненко уже мягче. – Ты закусывай, закусывай.

Сиверцев с некоторым облегчением потянулся к лимончику.

Вездеход все переваливался с боку на бок – вроде, от заимки практически до самого бара колея была давным-давно накатанная и утрамбованная, а трясло все равно немилосердно. Тараненко между делом покосился на обзорник. Там уже и трущобы виднелись – низкие бетонные строения, издалека похожие на незавершенную стройку. Там, в одной из этих бетонных коробок, располагался бар «100 рентген», место в Зоне практически культовое.

– Стоп! – выдохнул в трансляцию старший маршрута, опять же знакомый по прошлым выходам офицер, которого Тараненко называл просто Петро. – Гвардия, на выход!

Вояки принялись застегиваться и напяливать шлемы. Сиверцев воспользовался неподвижностью вездехода, глотнул коньяку, сжевал колбаску и принялся ожидать дальнейших расспросов, поскольку не верил, что шеф ограничится уже сказанным.

Лязгнул люк, гвардия полезла наружу. Сиверцев знал, что сейчас будет: выстроятся перед вездеходом чуть изогнутой шеренгой и медленно пойдут вперед, а вездеход так же медленно поползет следом за ними.

– А вы на заимку не этой дорогой проскочили? – поинтересовался Ваня.

– Не. – Тараненко покачал головой. – Южнее, мимо свалки. Мы ж на двойку заезжали перед вами.

– А… – понял Ваня и вздохнул. Потом набрался смелости и спросил еще разок: – А сейчас как, на выход или по Зоне таскаться будем?

Вообще-то он краем глаза видел, что свеженьких-чистеньких контейнеров в грузовом отсеке вездехода не осталось, под зажимами стояли только пыльные, с заимок. Но кто ж поручится за планы высокого начальства?

– Там видно будет, – уклончиво ответил Тараненко. – Сейчас в бар заглянем, все и прояснится. Но заимок по графику больше нет.

«Ну, хоть…» – подумал Сиверцев со вздохом.

– Ты, небось, о пиве мечтаешь? Вот и глотнешь в баре, раз уж заедем.

– Ага… – уныло отозвался Ваня. – Там пиво стоит как эппловский комп. А у меня финансы еще с марта поют романсы. Зарплату ж мне никто не завез…

– Я угощу, – пообещал Тараненко.

«Хм! – подумал Сиверцев. – Ну что же, никто, как говорится, вас за язык не тянул, Максим Николаич…»

От халявного пива Ваня отказываться не собирался. Пусть без ванны с пеной и еще в Зоне – хрен с ним, переживет как-нибудь. Главное, что жизнь налаживается, прямо как в том анекдоте.

Вскоре вездеход дернулся и пополз на пониженной передаче. Со скоростью пешехода до бара он будет тащиться не менее получаса, а вернее всего – минут сорок-сорок пять.

Как раз – не торопясь, со смаком допить коньяк и дожевать колбаски.

Вопреки ожиданиям Тараненко расспросы прекратил, а почему – это Ваня понял уже в обшарпанном зале бара «100 рентген».