Дети Дрейка - Страница 9

Темный Конь в нетерпении рыл копытами землю, усыпанную обломками древних строений, — ведь после долгих скитаний он почти достиг своей цели, но не мог найти главные ворота в свой город. Шарисса тут же присоединилась к нему.

— Вход здесь, безликие переместили его.

— Безликие?

— Нелюди, — добавила она, задавая себе вопрос, знал ли он их под этим именем.

— Я не знаю их. Они тоже враады?

— Нет, они… — Дочь Дру Зери умолкла. Лучше показать ему одного из них, чем пытаться описать это живое наследие основателей. Она оглядела площадь в поисках фигуры, наблюдающей за ними. Ее глаза постепенно суживались. Темный Конь молча ждал, его ледяной взгляд следовал за ее взглядом.

Безликих существ вокруг не оказалось. Шарисса, подумав, вспомнила, что не видела ни одного из них с момента последнего столкновения в переулке. То создание умчалось прочь, как будто встревоженное чем-то. Ни одного из его собратьев не было в толпе, собравшейся после появления Темного Коня. Это обеспокоило ее. Отчего безликие, интересовавшиеся всем связанным с враадами, не захотели присутствовать при нежданном возвращении обитателя Пустоты? Они боялись чего-то, связанного с Темным Конем? Мести? Конечно, нет! Хранители уже раз обошлись с угольно-черным жеребцом, будто с крохотным насекомым. Их хозяева — даже если они стали лишь тенями того, чем они некогда были, — не полностью утратили свой дар.

— Ну? Что ты хочешь показать мне? Вперед! Я снова хочу видеть малыша Дру!

— Тогда позволь мне указать тебе путь.

Все еще недоумевая по поводу отсутствия нелюдей, Шарисса повела Темного Коня вправо. Несколько враадов продолжали наблюдать за ними. Неважно, если они и увидят, где находится вход в дом ее родителей. В расселину могли проникнуть лишь те, кого волшебник сам желал впустить. Она не имела никакого представления, будет ли Темному Коню позволено беспрепятственно проделать этот путь — или ей надо сначала повидаться с отцом. Через мгновение они об этом узнают.

Рябь в воздухе явилась первым признаком отверстия. Когда Шарисса подошла ближе — Темный Конь следовал за ней по пятам, — отверстие, казалось, расширилось. Внутри него волшебница могла различить огромный луг. Он был усеян цветами — словно часовыми среди высокой травы.

Шарисса просунула в дыру ногу, затем вся переместилась внутрь. Площадь — да и весь город — исчезли. Она обернулась и увидела огромный разрыв на отверстии. Его заполнял собой черный силуэт.

— Наконец-то! — Темный Конь беспрепятственно проник через волшебный вход. — Наконец я на месте!

Она не могла сдержать улыбку.

— Еще нет, но уже скоро. Нам надо пройти еще немного.

Он беспокойно огляделся вокруг. Рассмеялся.

— Лишь это? После тех странствий, что мне достались, это не больше шага!

— Тогда сделаем этот шаг. — Шариссе не терпелось поскорее увидеть изумленное лицо отца, потрясенного этим неожиданным подарком.

Лохиван следил за Шариссой и чудищем. Он надеялся, что оно не сможет преодолеть барьер, но секундой позже эта надежда рухнула, когда чудище исчезло вслед за дочерью Дру Зери. Еще одна деталь, которая заинтересует главу Тезерени.

Направляясь к своему дрейку, Тезерени размышлял о том, что же означает появление демона. Лохиван, хотя он и не обладал даром предвидения, понимал, что это решительный момент, от которого может зависеть судьба враадов. Существо по имени Темный Конь изменило вес, и он знал, что повелитель Тезерени постарается повернуть события выгодной для себя стороной.

Лохиван предпочел бы, чтобы новости отцу сообщил кто-то другой. Однако сделать это было больше некому, и, в конце концов, он приходился своему повелителю сыном. И его первой обязанностью была верность клану — даже если это могло бы когда-нибудь в будущем привести к смерти отца Шариссы.

Последняя мысль тревожила его больше всего; но он — как и очень многие в подобных случаях — просто похоронил ее где-то в тайном уголке мозга и отправился выполнять свой долг, как и подобало хорошему сыну.

В восточной части города, за стеной верности, которая отделяла подданных Повелителя Драконов от остальных, Баракас держал совет. Отливающие блеском красные знамена с изображениями драконов свисали со стен. Факелы создавали целый легион мерцающих теней тех, кто собрался в зале. Накрытая покрывалом скульптура дракона стояла на возвышении в дальнем конце зала. Конечно же, зал лишь отдаленно напоминал о громадной и грозной крепости, которой Тезерени владели до переселения. Но недостаток пышности более чем компенсировался количеством народа, опустившегося на колени перед повелителем. Чужаков — то есть рожденных вне клана — было настолько больше, чем закованных в латы фигур, что Баракас улыбнулся. Он мечтал о подобном Королевстве, хотя и знал теперь, что оно было крошечным в сравнении с численностью населения, которой могли похвастаться искатели. И все же это было достижением. Из-за того, что многие теперь покорялись его воле, его влияние росло… а это, в свою очередь, означало дальнейшее увеличение числа последователей. Когда-нибудь, в недалеком будущем, он станет бесспорно повелителем всех враадов.

Но тут он вспомнил, что его волосы седеют, а лицо становится морщинистым, и улыбка угасла. Он не мог позволить себе стареть. Враады не старели — если не желали этого.

Стражи в темно-зеленых доспехах из драконьей чешуи и в устрашающих шлемах в виде драконьих голов выстроились вдоль стен. Большинство из них были племянники, племянницы, прочие родственники и их потомство. Это были и мужчины, и женщины; все они умели обращаться с оружием, которое носили. Теперь они стали вдвойне опаснее; война с искателями, в которой они едва не потерпели поражение, пробудила в них любовь к битвам. В глазах их собратьев-враадов, которые иногда разве что поигрывали с оружием, они выглядели зловещими и внушали страх.

— Что-нибудь не так, любимый мой? — прошептал ему в ухо гортанный голос.

«Неужели она тоже стареет?» — Повелитель Баракас повернулся к своей супруге, госпоже Альции. Она по-прежнему походила на богиню войны — даже когда царственно восседала на своем троне, властная и внушительная. Подобно мужу, она была одета в доспехи, хотя и более легкие, лучше облегавшие тело. Патриарх окинул ее гибкую фигуру восхищенным взором. Доспехи Тезерени создавались как для защиты, так и с расчетом на внешний эффект… а глава Тезерени всегда питал слабость к женским телам. Это не значило, что он не ценил другие дарования жены. Когда повелитель Тезерени был в отъезде, именно госпожа Альция держала в руках клан и управляла всеми важными делами. Она была, как он с готовностью признал бы, его вторым «я».

— Баракас?

Вождь вздрогнул, поняв, что снова задумался. Для любого другого это ничего не значит: склонностью к грезам грешит большинство. Но не для Баракаса. Он никогда не мог позволить себе тратить время на грезы. Создание, а затем и расширение клана всегда требовало собранности и самого пристального внимания.

— Со мной все в порядке, — наконец пробормотал он — так, что лишь она могла его слышать. — Просто задумался.

Она улыбнулась. Улыбка смягчала суровость ее аристократического лица. В такие моменты госпожа Альция была особенно красива.

Баракас распрямил спину и пристально глянул на своих людей.

— Всем позволяется встать!

Толпа встала — как будто его слова были сигналом для кого-то дернуть веревочки, управляющие несколькими сотнями марионеток. Даже большинство чужаков, не усвоивших с колыбели воинские традиции, созданные Повелителем Драконов, и, следовательно, не способные выполнить его команду с необходимой четкостью, сделали это, однако, вполне прилично. Они учились. Скоро обучатся все.

Риган, стоявший справа от матери, шагнул вперед.

— Хочет ли кто-нибудь обратиться к главе клана с просьбой?

Двое чужаков, специально подготовленные к этому моменту, выступили вперед и заняли свободное пространство между возвышением, на котором стояли троны, и основной частью зала, где находилась толпа. Это были мужчина — некогда тучный, но сильно похудевший, когда пришлось работать руками, чтобы выжить, — и женщина с довольно непримечательными лицом и фигурой, одетая в платье, которое явно знавало лучшие дни. Она как могла постаралась возвратить себе красоту, которой она, вне сомнений, обладала во времена Нимта, но, несмотря на краску, ей не удалось совершить чудесное превращение. Оба были возбуждены и насторожены.