Дети Дня (СИ) - Страница 11

Король помолчал, сжимая и разжимая ладони, словно хотел согреть руки.

— Но никто никогда не смог бы навести на меня порчу, если бы я был в броне своей Правды — так, кажется, говорят стихотворцы? И вот я стал думать — что я сделал? И понял, что не сделал ничего. Ни один мой поступок не был тяжелее поступков прежних королей. Но с ними не случалось недуга. Разве мой отец не извел так или иначе трех мужей моей сестры? Хорошее ли это было дело? А? Отвечай.

— По мне — дурное, — буркнул Вирранд. Ему был тяжел этот разговор. Потому, что он начинал не то презирать, не то ненавидеть своего собеседника. Зачем он все это говорит? Разве это его, Вирранда, ошибки и беды? Зачем ему знать?

— Дурное, да. И отец мой умер дурно… Потом я подумал — может, я расплачиваюсь за его неправду? Наверное, да. Все мы получаем от родителей наследство — и долги. Так и здесь. Вдруг неправды королей накопилось слишком много? — Он наклонился к Вирранду, глядя ему в лицо. — Я подтвердил Уговор с Ночными… Знаешь, каково это было? Сначала я ощутил его рукопожатие, затем он возник как из ниоткуда…

«И так увидела Ночного моя сестра».

— Я следовал Правде… — король прикрыл глаза и заговорил нараспев, монотонно, как на уроке: — Таковы обычаи истинного короля: твердость без гнева, настойчивость без спора, вежливость без надменности. Пусть он охраняет древние науки, вершит правосудие, вещает истину, почитает бардов. Ему следует спрашивать совета у мудрого, следовать учениям древности, блюсти законы… Пусть он будет суров, пусть он будет милостив, пусть он будет справедлив, пусть он будет терпим, пусть он будет упорен, пусть он ненавидит ложь, пусть он любит правду, пусть не помнит зла, пусть не забывает добро, пусть за столом его будет людей много, а на тайном совете мало, пусть союзы его будут тверды, пусть налоги его будут легки, пусть суждения его и решения будут быстры и ясны. — Он резко открыл глаза. — Разве я не был таким?

Вирранд не ответил.

— Знаю, ты не можешь ответить. Потому, что если я таков, то с чего на мне недуг? А ты не думал, Тианальт, что соблюдение одной из правд всегда ведет к нарушению другой? А? Не думал? Если бы я был тверд, я бы давно убил Айрима. Но тогда я стал бы вторым Хонорой, и барды бы тоже убили меня.

— Ты не доверяешь бардам?

Король не сразу ответил.

— Я хочу им доверять, но доверяю только Сатье. А Дому Бардов — нет. Они много говорят, что знают, как правильно. Айрим тоже так говорит. Но я помню, кто убил моего деда Хонору. Однако я не верю в шепот богов и выродков. Да и решись я поверить бардам и убей Айрима, я разобью сердце сестры. Ты ведь тоже любишь сестру? И ты действительно убил ради нее… Знаешь, Тианальт, иногда следует быть жестокими с тем, кого любишь.

Вирранд вздрогнул, вспомнив белого Ифу на башне Тианы. Ветер раскачивал его, словно облачко.

— Я никому не верю, Тианальт. Потому я не буду делать того, чего хотят барды, не стану делать то, чего хочет моя сестра и ее Айрим. Я поступлю так, как считаю нужным. Я могу ошибаться, я это понимаю. Потому за мной должен прийти другой, кто все исправит.

Он подобрал комок земли и бросил его в воду. Тихо плеснуло. Потом плеснуло еще где-то в камышах.

— Рыба гуляет… У меня нет жены и нет детей. У меня есть только сестра. Так что если я умру, некому будет встать на Камень. — Он рассмеялся. — Отец не дал сестре выйти замуж. Теперь я пытаюсь не позволить ее детям стать королями, каково? А наш род ведь не прерывался с самых Грозовых Лет… Если я прав, то я действительно скоро уйду из снов Богов. Наследников не останется. Власть перейдет к сестре — доколе не найдется того, под кем вскрикнет Камень. Уверяю тебя, его долго не найдется. И тогда будет править совет. Догадайся, кто будет в нем главным?

— Разве все прежние короли ни разу не нарушали правду? — обрел, наконец, дар речи Тианальт

— Что мне до прежних королей… Сейчас король я, действовать и решать мне. — Он помолчал. — Потому я и пытаюсь сейчас исправить хоть что-то.

— Почему вы все это говорите мне, государь? Вы же не доверяете никому, или я неверно расслышал? — Вирранд начинал гневаться на этого человека, который сейчас пытается возложить на него свой груз. Тианальт не хотел чужого груза.

Король улыбнулся.

— Я помню Тиво Ньявельта, твоего дядю. Ему я благодарен. Он смог что-то справить.

— Тогда что же вы его отправили?

— Чтобы другие Блюстители не приревновали к Югу. Он мудр, он это понял. Он сам сказал, что лучше сделать так. Потому я, пожалуй, только Югу и доверяю.

— Что вы от меня хотите? — глухо спросил Вирранд.

Король посмотрел на свои руки и несколько раз сжал и разжал ладони.

— Есть две вещи, о которых я хочу просить тебя. Во-первых, здесь и сейчас я хочу заключить законный брак с твоей сестрой. При свидетелях. Их немного будет — ты, мой бард и синтайский наместник. А потом ты увезешь сестру и спрячешь ее. Хочешь — сделай так, чтобы подумали, будто она умерла. Но пусть родит и вырастит ребенка. И пусть он встанет потом на Королевский камень. Если я останусь жив — пусть она пришлет его ко мне, когда он войдет в возраст. — Он взглянул на Вирранда, который смотрел на короля растерянно, скорбно подняв брови, ибо это были речи умирающего. — Я знаю, будет сын! — Он замолчал, словно переводя дух. — Второе, о чем тебя прошу. Возможно, скоро тебе придется дать кров бардам. Сделай это.

— Вы же не доверяете бардам?

— Не доверяю. Но я понимаю, что они во многом правы. Те из них, кто ненавидит меня, не пойдет под руку Юга. Но тех, кто пойдет — прими.

— Я сделаю.

— Верю. И сопроводи меня в Объезд, — почти умоляюще сказал он. — Сначала мы отправимся в Столицу. Я встречу там всех Блюстителей и скажу… скажу, что я отправляюсь в Объезд. Прямо сейчас, прямо с ними. И тогда меня не посмеют убить.

Вирранд медленно кивнул.

— Я буду тебя сопровождать, государь.

— А теперь… я бы хотел видеть твою сестру.

Вирранд встал.

— Эй, Тианальт! — тихо крикнул вслед король. Вирранд обернулся. — Ты презираешь меня, да? Но я сейчас почти мертв, я хочу успеть, прежде чем это случится. Может, земля простит меня, и все вернется на круги своя, и я буду жить, и тогда твоя сестра станет королевой. Прав я или не прав — мне не у кого спросить. Ведь боги… спят. Это не они шепчут, нет… Их не попросишь ни об ответе, ни о помощи. Даже в Ничейный час…

Анье полулежала в своем шатре. Ройне и Тиа хлопотали вокруг госпожи, смачивая ей виски и подсовывая под нос ароматические соли. Танниэльт отважно нес стражу у порога, и когда в шатер вошел слуга с подносом с кубком пряного вина, чтобы госпожа подкрепилась, юноша смерил его суровым взглядом и нарочито положил руку на рукоять кинжала, нахмурив брови и вздернув подбородок.

Слуга поставил поднос на столик возле постели. Анье лишь уголком глаза уловила движение. Она даже не осознала, что привлекло ее внимание, но взгляд словно притянуло к его руке. А потом к лицу.

Вирранд замер на полуслове с открытым ртом от пронзительного визга Анье.

— Ойааааа! Ойааааааа!

Он вскочил и бросился к шатрам. Король не встал, просто смотрел ему вслед, словно уже знал все. Бард встал совсем рядом с ним.

— Сатья, — король тронул его за рукав. — Это то, что я думаю?

Навстречу Вирранду из шатра выскочил какой-то человек, за ним с обнаженным кинжалом Танниэльт. Анье продолжала орать — стало быть, жива. Вирранд резко обернулся к убегавшему. Что-то странное было в его движениях — стремительные, длинные скачки, какие-то дерганые. Так поворачивает голову птица.

Вирранд не помнил, что он орал, что приказывал, что орал наместник, что вообще было, но беглеца завалили стрелами уже на самом берегу Синтара, и он упал лицом в речной песок. Фарна оказался у трупа первым.

— Барда… надо…, — прошептал Вирранд, глядя на лицо убитого.

— Кто же думал, что здесь, в Королевской пятине-то такое, — пробормотал Фарна.