Дети бездны - Страница 49

На двенадцателетие сына Ноэ отписал ему графство Ферна — маленький замок на границе с Монтрей с островком глухого леса и отправил восвояси.

Но мальчик продолжал возвращаться в Ноэ — его манили знакомые пустоши, тянул запах дома. К тому же в замке появился младенец — маленькая девчонка, пахнущая как-то особенно — не как грили и не как оборотни и все же как то и другое вместе. Говорили, она его сестра и он, понимая, что девочку, как необычную для тех и других, ждет тоже, что прошел он, пытался как-то защитить, хотя бы показать ей, что она не одна. Она тоже была не такой, как он — не своей и не чужой для окружающих и это притягивало Сантьяго. Он привязался к ней, как и к ее матери, непонятной ему женщине, вроде бы не умеющей ни летать, ни метать молнии, ни прыгать.

Она была единственной, кроме его друзей — братьев, с которыми он тайком встречался по ночам в лесу, относившейся к нему с любовью и лаской, и это было самым важным для него. Набираясь тепла от Катарины, он благодарил за то ее дочь, по-детски выказывая благодарность и заботу — то принесет свежих каштанов, то полевых цветов, то пару убитых им зайцев. Какими бы странными не казались женщине его подарки, она не сетовала на мальчика, а встречала с неизменной ласковой улыбкой.

Ее нежная забота о нем имела запах материнского молока, запах чего-то очень нужного и родного. И точно так же пахла ее девчонка. Рядом с ними Сантьяго хотелось урчать, а не рычать.

Жили они за конюшней, у самой стены замка в маленьком, но уютном домике, совсем рядом с потайной калиткой. Мальчик пробирался к ним и проводил по пол ночи. Женщина качала люльку, пела странные протяжные, успокаивающие песни и гладила мальчика по голове. Эта ласка расслабляла Сантьяго, рождая воспоминание нужности, защищенности и уюта, что было с ним всегда, пока была жива его мать. Он не помнил ее, но помнил это ощущение и вновь и вновь приходил к женщине и ее девочке, чтобы почувствовать себя любимым сыном, а не наследником грили, на которого возлагают определенные надежды и не оборотнем, паршивцем, которому нет и не может быть места ни в сердце отца, ни на территории Ноэ. Здесь от него ничего не требовали, ничего не приказывали, не укоряли, за то что он выказывает манеры хищника — здесь его просто любили. И он чувствовал эту любовь, мог описать ее — пушистую, мягкую, теплую и сияющее огромную, в которую проваливаешься как в сладкое забытье, в которой нежишься, как купаешься в запахе трав.

В одну из ночей мальчик, млея в предвкушении встречи, мчался по полю, и вдруг почуял неладное. Зоркие глаза уловили тени в темноте леса, за которым находился замок, острый нюх почуял запах влаги, горечи и страха, слух — хруст веток, хриплое дыхание бегущего в панике человека. Он слышал, как стучит его сердце, готовое выскочить из груди, как бьется горячая кровь в венах, как пробиваясь наружу через открытую рану, наполняет воздух пьянящим запахом и, чуял кровь полную прохлады — грили.

Ему потребовалось пару мгновений, чтобы по ощущениям понять, что по лесу бежит раненная Катарина. Бежит из последних сил, крепко прижимая к себе девочку, а за ними гонится Лильян, верный слуга отца.

Женщина запнулась и, вскрикнув, полетела в кусты. Слуга отца почти настиг ее, взмахнул кинжалом.

Один бездумный прыжок и клыки Сантьяго впились в шею Лильяна, не давая ему приблизиться к жертве. Тот вскрикнул и повалился, пытаясь оторвать от себя волчонка. Но жизнь вытекала из него вместе с кровью, окрашивая траву и листья кустов испаряющимися энергиями. И все же он был взрослым сильным мужчиной, а Сантьяго молодым еще слабым хищником.

Схватка была неравной.

Прежде чем испустить дух, Лильян изрядно потрепал Сантьяго, почти придушил, почти убил.

Ферна выжил — то ли сама судьба встала на его защиту, то ли та первая рана, что он неожиданно нанес Лильяну помогла победить. Мужчина придавил собой волчонка, падая. Тот с трудом вылез из-под него, весь мокрый от своей и чужой крови, испуганный, дрожащий, слабый, оглушенный первыми полученными ранами, первым серьезным боем, да еще с тем, что убил того, кого считал своим.

Вдалеке, со стороны замка послышался крик, шум. Кто-то уже бежал к лесу.

Шатаясь на всех четырех лапах, Сантьяго поплелся к Катарине. Ее рана была серьезной, но не смертельной.

"Сейчас придет помощь", — сказал ей взглядом, сел рядом поглядывая на девочку. Удивительно, но та безмятежно спала.

— Спрячь Диану, спаси, — прошептала женщина, моля взглядом.

Он бы возразил, он бы успокоил, сказал, что боятся больше нечего, но что-то внутри него, что-то выше него, приказало не тратить зря время и сделать, что просят.

Он подхватил зубами за пеленки ребенка и потащил в лес, не зная ни за чем он это делает, не куда несет. Девочка, такая маленькая, показалась ему тяжелой, как Лильян. Он не успел отойти далеко от женщины, как услышал топот ног и свист стрел позади. Жало воткнулось в пень возле него и только тогда Сантьяго остановился, удивленно обернулся — воины отца стреляют в него? Они не видят, что он с сестричкой? Что происходит? Они не узнали его, думают, это он напал на Катарину и его ребенка?

Но вот же Лайош! Брат Лильяна хорошо знает Сантьяго! Он не может дурно думать о нем!

Мужчина натянул тетиву и, глядя прямо в глаза волка, выпустил стрелу. Та пронзила грудь, заставляя мальчика оглушающее взвыть. Его крик пронесся холодным ветром по всей округе, заставляя взметнуться птиц, испуганно шарахнуться в разные стороны лесную живность и… насторожиться тех, кто был его братьями.

Жалобное скуление, как мольба о помощи докатилась до оборотней и те ринулись на спасение собрата со всех сторон. Но Сантьяго этого уже не видел и не знал, что в ту ночь в лесу у замка Ноэ состоялась настоящая битва, в которой были перебиты лучшие люди Виктора и погибло не мало смелых оборотней.

Он узнал о том много позже, когда пришел в себя, окреп и отец обвинил его в той резне, в соучастии в нападении и краже его жены и дочери. В их смерти.

Сантьяго онемел от несправедливости, от вероломности наветов и от скорби по убитым. Женщину и девочку было безумно жаль и, он готов был завыть от горя, но вой перешел в утробный, звериный рык, когда перед отцом и его сыном предстал главный свидетель — брат Лильяна — Лайош и при всех собравшихся на судилище поведал, что своими глазами видел, как наследник выкрал младенца и помчался в лес, где его ждали оборотни. Его брат, Лильян первым бросился на помощь. Наследник загрыз его.

Обезумевшая женщина гналась за Сантьяго, желая спасти ребенка, но и ее загрыз один из оборотней, сообщников наследника. К сожалению, охрана не успела прийти ей на помощь, не спасла она и малышку — на месте преступления были найдены лишь окровавленные пеленки. Видимо девочку съели.

Сантьяго сорвал голос, доказывая, что это его кровь была на пеленках, что Лильян вероломно напал на него, а сам Лайош чуть не прикончил его. Оборотни же наоборот спасли его, вытащили, унесли к своим, выходили.

Бесполезно. Ему вменяли в вину смерть троих — сестры, жены отца и его верного слуги.

Суд признал наследника замешанным в преступлении. Мягкая формулировка ничуть не снимала приписанную ему тяжесть преступления. И хоть Лаойш при всей знати заявил, что считает наследника виновным лишь в легкомысленной доверчивости, что скорей всего мальчика совратили оборотни и тот бездумно пошел у них на поводу, своими руками претворив в жизнь их вероломные планы, взгляды окружающих говорили о другом — Сантьяго виновен, Сантьяго преступник, он истинный представитель низшей касты, животное, живущее не разумом и душой, а слуга низменных инстинктов. Ему нет места в нормальном обществе.

Отец тоже смотрел как на врага и предложил искупить проступок с подтекстом предательства семьи, приняв участие в набеге на Монтрей.

Сантьяго не хотел, но отказаться значило бы отказаться от отца и Ноэ, стать изгоем, а не наследником, остаться без прав и семьи. После смерти той, что заменила ему мать и ее малышки, мальчику было безумно страшно даже думать, что он будет жить один. К тому же Сантьяго понятия не имел, во что выльется поход против оборотней, не мог предположить, что та деревня, в которой жили его друзья, их родители, что приветили и выходили мальчика, будет сожжена дотла, вырезана без пощады как старым, так малым.