Десять ли персиковых цветков - Страница 96

– Ваше появление меня напугало, высшая богиня, – сказала Су Цзинь, хотя ее спокойные и неторопливые движения, когда она поднималась с кушетки, говорили об обратном.

Я села у стола. Су Цзинь изобразила радостную улыбку.

– Осмелюсь предположить, что вы почтили меня своим присутствием, так как хотите узнать, как идут дела у наследного принца. О Его Высочестве… – Су Цзинь помедлила, и ее улыбка стала в два раза шире. – О Его Высочестве в мире смертных заботится «Сусу», а он дарит ей свою милость взамен.

Улыбка оттеняла ее ясные красивые глаза. Я провела рукой по вееру и попыталась изобразить спокойствие.

– Вот и славно, лучше и быть не может. Ты искренне заботишься о Е Хуа, так что я не волнуюсь за него. Сегодня я пришла к тебе.

Она бросила на меня недоуменный взгляд. Я благостно улыбнулась:

– Су Цзинь, ты пользуешься моими глазами уже триста лет, скажи, они удобные?

Она резко вскинула голову. Ее лицо побагровело, а через мгновение стало мертвенно-белым. Я с любопытством следила за этими изменениями. Су Цзинь дрожащим голосом спросила:

– Что… Что вы только что сказали?

Я с улыбкой развернула веер.

– Триста лет назад я проходила Небесное испытание любовью и потеряла свои глаза. Они оказались у тебя. Сегодня я об этом вспомнила и пришла стребовать долг. Итак, ты сама справишься или мне тобой заняться?

Она отпрянула, ударилась спиной о подлокотник кушетки, но, кажется, даже не обратила на это внимания. Ее губы тряслись.

– Вы… Сусу?

Я нетерпеливо развернула веер лицевой стороной.

– Сама их вынешь или мне помочь?

Во взгляде супруги не было теперь ни намека на улыбку. Она лихорадочно вцепилась в свои рукава, рот ее открывался и закрывался, как у рыбы, выброшенной на берег. Спустя долгое время в голосе Су Цзинь зазвучали нотки истерического рыдания:

– Та женщина точно была смертной! Как ею можете оказаться вы? Она была простой смертной!

Я потянулась к стоявшей на столе чаше с крепким чаем.

– Какая разница: смертная или высшая богиня? – протянула я. – Думаешь, то, что триста лет назад я превратилась в слабую смертную, давало тебе, мелкой небожительнице, право присвоить мои глаза и обманом вынудить спрыгнуть с помоста для наказания бессмертных?

У нее ослабли и подогнулись ноги.

– Я… мне… – забормотала она, но так и не смогла продолжить.

Я подошла и коснулась ее глазниц.

– Сегодня у меня радостный день, я выпила много вина, – мягко сказала я, – руки немного дрожат. Если вырвешь глаза сама, будет не так больно.

Не успела я опустить руку, как Су Цзинь истошно закричала. Я взмахом установила магический барьер перед залом Радостной гармонии, чтобы ни служанки, ни прочие небожители не услышали ее крик.

Взгляд Су Цзинь испуганно метался по залу, она обеими руками вцепилась в мою руку:

– Нет, нет!

Я с улыбкой похлопала ее по щеке:

– Триста лет назад тебе очень нравилось притворяться слабой и беззащитной. Со мной ты всегда вела себя как невинная овечка. Интересно, что скрывается под овечьей шкуркой? Перед тем как вырезать мои глаза, Е Хуа сказал, что я должна заплатить за содеянное, но мы-то с тобой знаем, как на самом деле ты повредила свои глаза. И как мои глаза оказались у тебя. Ну же, назови причину, почему я не могу вернуть то, что принадлежит мне по праву? Неужели они стали твоими только потому, что ты пользовалась ими триста лет?

Я рассекла воздух рукой. Су Цзинь жалобно вскрикнула. Я склонилась к ее уху:

– Триста лет назад Небесный владыка не стал поднимать шум, и сегодня я поступлю так же. Ты задолжала мне дважды: тебе следует ответить за мои глаза и за тот случай на помосте для наказания бессмертных. Я вернула себе глаза, считай, этот твой долг погашен. Что до помоста для наказаний, либо ты сама спрыгнешь с него, либо пойдешь к Небесному владыке и, изъявив желание сторожить заключенного на реке Жошуй Темного владыку, будешь защищать покой этого места изо всех своих ничтожных сил. И больше никогда не вернешься в Девять небесных сфер.

Тело Су Цзинь сотрясали рыдания, похоже, ее терзала боль. Когда-то и меня мучила та же боль, но я была слабой смертной – конечно, мне было намного хуже. Задыхаясь от боли, она все же процедила:

– Я… ни за что…

Недурно. Наконец-то овечка показала волчьи клыки. Я приподняла ее окровавленное лицо и улыбнулась:

– О-о, хочешь, чтобы к Небесному владыке пошла я? Но я такая непостоянная, сейчас говорю одно, а через большой час другое. Кто знает, что именно я скажу Небесному владыке?

Она осела на пол и свернулась в клубок от боли. Мне на ум пришла фраза: за добро – награда, за зло – воздаяние. Справедлив круговорот бытия.

Би Фан опять сбежал, и мой Четвертый брат вновь устремился на его поиски. В персиковом лесу остался один Чжэ Янь. Он очень удивился, когда я вручила ему пару окровавленных глаз. Высший бог долго разглядывал их на свету и наконец сказал:

– Чудо, что ты отыскала свои глаза спустя триста лет. И чудо, что ты вспомнила прошлые несчастья, несмотря на то что выпила мое снадобье.

Поскольку эти глаза были изъяты из тела бессмертного, их следовало определить на новое место в течение сорока девяти дней[128], иначе их можно выбросить. Чжэ Яня распирало от любопытства. Он думал, что мои глаза потеряны навсегда. Как же они оказались в глазницах другого? Как я вернула утраченное?

Я с трудом улыбнулась.

По выражению моего лица Чжэ Янь понял, что я не хочу обсуждать прошлое. Старый феникс пару раз кашлянул и удержался от дальнейших расспросов, лишь попросив несколько дней на то, чтобы очистить ци глаз, перед тем как заменить ими мои нынешние. Я легко согласилась и, прихватив несколько кувшинов вина из его запасов на дальнем склоне горы, улетела на облаке в Цинцю.

Вновь потянулись дни беспробудного пьянства. Я попросила Ми Гу присмотреть за младшей супругой наследного принца, а сама заперлась в Цинцю, не желая видеть никаких гостей. По крепости вино Ми Гу и рядом не стояло с вином Чжэ Яня. Накануне я так напилась, что все выпитое просилось обратно. Голова ныла немилосердно, хотелось взять меч и пробить им собственный висок. Но так даже лучше: стоило прикрыть глаза, как мир вокруг начинал кружиться, не оставляя времени на прочие мысли. Ми Гу умолял меня остановиться, не пить хотя бы пару дней, поберечь здоровье. Но моя нынешняя боль не шла ни в какое сравнение с предыдущей. Стоило перестать пить, и я лишалась сна. После того как я напивалась, мир проваливался во мрак, но, когда хмель немного отступал, я начинала смутно осознавать, что часто беседую с Ми Гу. Он говорил много и в основном впустую. Ясно я запомнила только две вещи.

На Небесах младшая супруга наследного принца, за которой я просила Ми Гу присмотреть, ни с того ни с сего, возможно, достигнув просветления после пережитого шока, подала прошение Небесному владыке, пожелав покинуть дом ныне властвующего небесного рода и отправиться к реке Жошуй, чтобы совершенствоваться, защищая колокол Императора Востока. Тронутый ее порывом, Небесный владыка прошение одобрил.

В мире смертных проходивший испытание наследный принц Е Хуа, который позабыл обо всем, как только испил воды Забвения, отчего-то уверовал в существование бессмертных и всю жизнь положил на то, чтобы отыскать Цинцю. Дослужившись при дворе до поста первого советника, он, однако, ни разу не женился. В двадцать семь лет он заболел от тоски и скончался. В завещании он просил родных сжечь его тело и похоронить вместе с ниткой жемчуга, которую всегда носил при себе.

Не знаю, плакала ли я. Если плакала, то почему? Я была так пьяна, что мысли едва ворочались в моей голове.

И не знаю, когда Ми Гу ворвался в Лисью пещеру, чтобы доложить: наследный принц Девяти небесных сфер, владыка Е Хуа ждет у входа в Цинцю уже неделю.