Десять ли персиковых цветков - Страница 101

Я полагала, что наше знакомство завершится этим обменом вежливыми кивками, однако, смотря пьесы в мире смертных, я каждый раз натыкалась на Чжи Юэ. Так наше знакомство получило продолжение. Чжи Юэ оказалась веселой и бойкой девушкой. К тому же она не пыталась выяснить, из какой я семьи, где живу и сколько мне лет, что я находила весьма необычным. Да и обсудить с ней пьесу после просмотра было куда приятнее, чем с Четвертым братом, норовившим завести свое любимое «Вслушайся в изменчивые слова актеров…».

Так за два месяца мы посмотрели с ней общим счетом около десяти постановок.

Сегодня я вновь расположилась в чайном домике, чтобы послушать музыкальное представление, «Пионовую беседку», в наиболее подходящем для того месте. Шел пятый день десятого месяца – благоприятное время для того, чтобы сыграть свадьбу или отправиться в странствие, но сулящее неудачу тому, кто возьмет в этот день оружие. Три года назад в этот день Е Хуа оставил меня. Я глотнула из чаши вина и перевела взгляд на сцену, где танцовщицы в темных одеждах показывали танец со струящимися рукавами. Запел актер:

Опоздавшая Чжи Юэ беззастенчиво уселась рядом со мной.

На середине пьесы она повернулась ко мне и, прикрыв рот рукой, прошептала:

– Помнишь, я рассказывала о моем необычайно талантливом старшем двоюродном брате, который безвременно почил?

Я кивнула.

Чжи Юэ частенько заводила разговор не только о пьесах, но и о своем брате из дальней родни. По ее словам, брат был доблестным, талантливым и непревзойденным воином, каких в мире по пальцам можно перечесть. Но жизнь его, увы, была недолгой: молодой герой погиб в бою, покинув безутешных родителей и малютку сына, который плачет по нему днями и ночами. Бедные они, бедные. Каждый раз на слове «бедные» Чжи Юэ вздыхала особенно печально. Я, однако, не могла наскрести в себе и капли жалости к семье этого брата. Похоже, я и правда смирилась с неизбежностью разлуки и научилась «жить дальше».

Чжи Юэ, дотянувшись до чайника, плеснула себе холодного чаю, чтобы смочить горло. Потом, виновато оглянувшись, вновь склонилась к моему уху:

– А я говорила, что мой брат умер три года назад? Три года назад весь наш род думал, что от брата осталось только тело, а изначальный дух его давно обратился в пепел. Для него сделали ледяной гроб из магического хрусталя и опустили его в море. Я там была, видела, как опускали гроб. Но вчера в спокойном на протяжении тысячелетий море вдруг разыгрался страшный шторм, забурлила вода, вздыбились волны высотой в десять чжан, и на поверхности показался гроб. Говорят, море потревожила ци, что клубилась вокруг гроба. Скажи мне, разве это не странно? Изначальный дух моего брата давно рассеялся, как же он может поддерживать такой сильный защитный барьер вокруг тела? Весь наш клан ломает голову над произошедшим. Небожителей моего возраста отослали прочь, а старейшина рода отправил посланника к одному из самых досточтимых богов нашего клана. Мои родители говорят, что брат, возможно, и не умер вовсе.

Вдруг повисла оглушительная тишина. У меня из рук выпала чаша с вином. Я, словно со стороны, услышала свой голос:

– То море – это море Беспорочности? А твой брат… Твой брат – это наследный принц Е Хуа? Внук Небесного владыки?

Чжи Юэ, запинаясь от изумления, спросила:

– Как… Как ты узнала?

Я на нетвердых ногах бросилась прочь из чайной и лишь на улице вспомнила, что добраться до Девяти небесных сфер могу только на облаке. Я призвала облако и, пошатываясь, забралась на него. Нечаянно опустив взгляд, я увидела коленопреклоненных смертных и поняла, что призвала благовещие облака, окутанные пурпурным туманом, прямо посреди оживленной улицы.

Я летела сквозь пустоту высоко над землей, глядя на проносившиеся подо мной бескрайние просторы. Пусто было и в моей голове. Я совершенно не помню, как добралась до Южных небесных врат. Чем сильнее сжимало от нетерпения сердце, тем быстрее улетучивались мысли. Я то двигалась вперед, то поворачивала назад, раздираемая сомнениями.

Меня шатало: одна нога провалилась в пустоту, и я чуть было не упала, но меня поддержали чьи-то руки.

Над моей головой раздался голос Мо Юаня:

– Ты в самом деле такая неуклюжая, что можешь упасть даже с облака?

Повернувшись к нему, я крепко ухватилась за его ладонь, безостановочно вопрошая:

– Где Е Хуа? Наставник, где же Е Хуа?

Меж бровей Мо Юаня пролегла складка.

– Сперва вытри слезы. Я как раз хотел тебе обо всем рассказать.

Мо Юань поведал мне, как в прошлом Бог-Отец половиной своих божественных сил создал бессмертное начало, чтобы Е Хуа смог воплотиться. Когда это случилось, сила Бога-Отца никуда не исчезла, а осталась в изначальном духе Е Хуа. Мо Юань не учел, что, расправившись с четырьмя свирепыми зверями на острове Инчжоу, Е Хуа получил вторую половину божественной силы, без которой точно бы погиб.

Наверняка из-за того, что Е Хуа использовал все божественные силы, чтобы запечатать разрушительную мощь колокола Императора Востока, изначальный дух наследного принца, оказавшись меж молотом и наковальней, серьезно пострадал, из-за чего Е Хуа погрузился в глубокий сон. Однако все подумали, что души Е Хуа рассеялись, а сам он погиб. К сожалению, сам Е Хуа наверняка тоже думал, что умрет.

Мо Юань сказал, что Е Хуа должен был проспать еще несколько десятилетий, но гроб, в котором он спал, – на самом деле мощный артефакт, а море Беспорочности является не только усыпальницей рода Небесного владыки, но и священным местом силы. Враз сошлись все звезды, что позволило Е Хуа очнуться спустя всего лишь три года.

Почти все, что сказал тогда наставник, прошло мимо меня. Кажется, я услышала только его последние слова:

– Семнадцатая, Е Хуа вернулся. Он только что прибыл в Цинцю к тебе, поэтому поторопись.

В самых смелых мечтах я не могла представить, что Е Хуа правда жив. Хотя я тысячи раз беззвучно молила Небеса о чуде, в глубине души я понимала, что прошу о невозможном. Три года, как он умер. Под персиковым деревом у входа в Лисью пещеру похоронена его окровавленная одежда. Е Хуа мертв. Перед смертью он просил забыть его и жить счастливо.

Но… Мо Юань сказал, что Е Хуа очнулся, он не умер, он правда жив!

До Цинцю я добралась с трудом, по дороге упав с облака раза четыре. У ворот я сошла с облака и, спотыкаясь, побрела в Лисью пещеру. По пути мне повстречались несколько бессмертных низшего ранга, они поздоровались со мной, но я, словно не заметив их, прошла мимо. Отчего-то дрожали руки. Я боялась, что не увижу Е Хуа, боялась, что Мо Юань меня обманул.

Когда перед глазами показался вход в Лисью пещеру, я замедлила шаг. Я давно не заходила в нее с этой стороны, поэтому не знала, что персиковое дерево, которое я посадила три года назад, уже вовсю цветет. Зеленые горы, изумрудные травы, лазурные озера… Спустя три года я впервые увидела краски Цинцю.

Сквозь облака пробились солнечные лучи, запутавшись в персиковых лепестках. Окутанное золотистой дымкой персиковое дерево пламенело на фоне сизых гор, словно сверкающая заря на Небесах.

Под деревом стоял молодой мужчина в черном. Наклонившись, он коснулся надгробия.

Я будто спала наяву.

Затаив дыхание, я сделала пару шагов, боясь, что желанная иллюзия рассыплется от одного неосторожного движения.

Мужчина повернулся. Поднялся ветер, персиковая дымка за его спиной пошла волной. Он слабо улыбнулся. Е Хуа был таким же красивым, как в нашу первую встречу: четко очерченные брови, чернильно-черные волосы. Персиковые лепестки осыпались ему на плечи. Мой мир сузился до его глаз и голоса.