Десять ли персиковых цветков - Страница 100

После того как родители Е Хуа забрали его тело, я безучастно просидела под персиковым деревом полмесяца, пребывая где-то на грани сна и яви. Тогда Е Хуа часто приходил ко мне. Всегда в черном. Его волосы свободно ниспадали на спину, лишь у концов перехваченные широкой лентой. Иногда он читал, лежа у меня на коленях, иногда сидел напротив, занимаясь живописью. Когда Водный владыка насылал дождь, Е Хуа прижимал меня к груди, защищая от капель. Пока я сидела под деревом, Е Хуа все время был рядом, и меня это устраивало.

Но не Чжэ Яня, Четвертого брата, Ми Гу и Би Фана. На исходе шестнадцатого дня у Четвертого брата лопнуло терпение, он затащил меня в Лисью пещеру и усадил перед водным зеркалом. В голосе Бай Чжэня звенела ярость:

– Посмотри, до чего ты себя довела! Е Хуа умер, и ты не хочешь жить дальше?

Брат был прав. Я не хотела жить дальше. Но я не знала, найду ли Е Хуа, если умру. «Когда сгораешь дотла, – думала я, – пожалуй, ничего не остается, все обращается в прах». Если меня не станет, я не смогу помнить Е Хуа. Значит, я должна быть. Так я хотя бы могу представлять его, сидящего с улыбкой напротив, разве это не прекрасно?

Богиня в зеркале была бледна и истощена, ее глаза закрывала плотная белая лента, к которой пристало несколько сухих листков. Эта белая лента не очень походила на ту, что я обычно носила с собой. Я с трудом вспомнила. Да, месяц назад Чжэ Янь все же заменил мои глаза, и эта лента – исцеляющая повязка, которую он сделал для меня. Поэтому она немного отличается от той, что изготовил мне отец.

Четвертый брат тяжело вздохнул.

– Очнись, ты живешь так долго, сколько разлук пришлось на твой век? Неужели не можешь смириться с еще одной и жить дальше?

Могу, но не понимаю зачем. Если бы увидела в этом смысл, возможно, давно бы оправилась. В ту ночь, когда я напилась и разбила лампу Сплетения душ, мне, не знаю отчего, не вспомнилось ничего хорошего, связанного с Е Хуа, только дурное. Теперь же, когда Е Хуа ушел, я не могла припомнить ничего плохого о нем, в голове всплывали только счастливые мгновения. Когда-то я самоуверенно распекала Ли Цзина, говорила, что он всю жизнь гонится либо за прошлым, либо за недостижимым, а получив желаемое, сразу теряет к этому интерес.

Чем же я теперь от него отличаюсь?

В потоке Млечного Пути взошла полная луна; тихая ночь вступила в свои права. У меня не было иных дел – мне оставался лишь сон.

Я не надеялась, что во сне ко мне придет Е Хуа, но он пришел.

Он сидел за письменным столом, долго просматривал доклады подчиненных, потом наконец отложил все бумаги в сторону, чуть нахмурившись, отпил чаю, отставил чашу и широко мне улыбнулся.

– Цянь-Цянь, иди ко мне, расскажи, какие истории ты вчера прочитала.

Я не хотела пробуждаться от этого сна. Воистину, Небеса одарили меня милостью. Когда я сидела под деревом, являвшиеся мне грезы никогда не говорили со мной, однако во сне Е Хуа ничем не отличался от живого, он мог не только прогуляться со мной и поиграть в вэйци, но и побеседовать.

С тех пор я видела его во сне каждый день. Мне полюбилось спать.

По правде говоря, когда я посмотрела на ситуацию с другой стороны, все стало в разы легче. У смертных есть история про сон Чжуан-цзы. В ней рассказывается, как одному смертному по имени Чжуан Чжоу приснилось, что он счастливая бабочка, которая порхает среди цветов в свое удовольствие. Но когда проснулся, оказалось, что он простой смертный. Он не знал, то ли он Чжуан Чжоу, которому приснилось, что он бабочка, то ли он бабочка, которой приснилось, что она Чжуан Чжоу.

Прежде я жила явью, а сны были иллюзиями. Теперь явь обратилась для меня болью, так почему бы не поменять все местами? Я буду жить снами, а явь станет иллюзией. Жизнь продолжится, как и прежде, изменится просто способ ее проживать – я выбираю тот, что делает меня счастливой. Разве я не «живу дальше»?

Чжэ Янь с Четвертым братом заметили, что на мое лицо понемногу возвращается румянец, только день ото дня я сплю все дольше. Похоже, они не придали этому значения и, выпустив меня из-под своего чуткого надзора, мало-помалу успокоились.

Из Девяти небесных сфер не приходило никаких вестей о провозглашении нового наследника престола, говорили только, что принцесса Чжаожэнь, Су Цзинь, навсегда изгнана из мира бессмертных за то, что, когда у колокола наметились опасные перемены, она, будучи его хранителем, не смогла выполнить свой долг и своевременно доложить о случившемся небесному двору. Ее небрежение отчасти послужило причиной гибели наследного принца, который остался без поддержки в битве с Цин Цаном и был вынужден пожертвовать колоколу свой изначальный дух. Небесный владыка, опечаленный потерей единственного внука, сильно разгневался и приказал немедленно низвергнуть Су Цзинь с Небес и ввести ее в Колесо Бытия[134] для прохождения испытания любовью в течение сотни жизней.

Как по мне, Небесный владыка несколько перегнул с наказанием для Су Цзинь – похоже, ярость застила ему разум. Но меня это дело никоим образом не касалось, поэтому я просто, послушав о сем, тут же и позабыла.

Новый способ жить очень меня радовал. Благодаря ему я могла верить, что Е Хуа еще жив. Теперь мне меньше всего хотелось видеть могилу, в которой я когда-то похоронила одежды Е Хуа. Она постоянно напоминала мне, что я все себе придумала, что на самом деле Е Хуа мертв, мертв! Я боялась ходить мимо этого места, но мне не хватало духу приказать Ми Гу уничтожить могилу. Поэтому у Лисьей пещеры появился еще один вход.

Бывало, у Четвертого брата выдавались свободные дни, и он брал меня с собой прогуляться в мир смертных – развеять мою тоску и самому хорошо провести время. Когда мы пролетали над горами, он прочувствованно говорил:

– Взгляни на эту высокую гору, что пиками упирается в облака. Каким же крошечным становится мир, если смотреть на него с ее вершины! Ты не чувствуешь, как расширяются границы твоего сознания?

Когда мы пролетали над водой, он снова начинал:

– Посмотри, как водопад низвергается в реку, никогда он не обратится вспять. Не находишь ли ты, вглядываясь в него, что он подобен жизни, в которой нельзя вернуться назад и можно смотреть только вперед?

Когда мы пролетали над рынком, он заводил ту же песню:

– Взгляни на суетящихся, словно муравьи, смертных. В мире им отведено всего несколько десятков весен и осеней, и проживут они их, связанные судьбой, которую написал Звездный владыка Сы Мин. Земледельцы большую часть жизни проведут в нищете, ученые так и не будут вознаграждены за свои устремления, с любовью воспитанная на женской половине дома красавица дочь выйдет замуж за ту еще сволочь. Но все они безумно рады жить. Когда взираешь на этих смертных, не думаешь ли, что ты в лучшем положении, нежели они?

Поначалу я его слушала, но потом брат начал слишком увлекаться, этот бесконечный поток красноречия меня порядком утомил. Я стала навещать мир смертных в одиночестве. И вот третьего числа девятого месяца, спустя три года после ухода Е Хуа, я попала на представление в мире смертных и встретила там бессмертную деву Чжи Юэ с горы Фанху[135].

В мире смертных даже смотреть пьесы должно по правилам смертных. Например, если ты думаешь, что певцы спели хорошо, нужно, пока слушатели рукоплещут, кинуть монетку на сцену, дабы поощрить старания выступающих.

Похоже, Чжи Юэ впервые пришла на представление. Когда она бросила завистливый взгляд на галдящую толпу, которая из-за резных перил из красного дерева кидала на сцену серебро, стало очевидно, что ей тоже хочется к ним присоединиться, но оба ее рукава сиротливо пустуют. Она с первого взгляда признала во мне богиню и тут же, радостно представившись, попросила денег взаймы. Хоть меня и удивило, что юная бессмертная не освоила даже простейшей техники преобразования, чтобы без особых усилий обеспечить себя парой серебряных монеток, я все же одолжила ей несколько жемчужин Ночи.