Десять историй о любви (сборник) - Страница 39
«Нельзя останавливаться, – мелькнуло у него в голове. – Надо читать».
Он опустил глаза на книгу и замер от ужаса, потому что отчетливо услышал шорох в дальнем углу. Он снова взглянул на гроб – панночка была неподвижна. Шорох раздавался совсем с другой стороны.
«Нельзя останавливаться».
Не прерывая дыхания, он продолжал все громче произносить слова из книги. Он надеялся, что громкие звуки развеют его страх. Еще через несколько секунд шорох повторился. Теперь уже ближе. Кто-то стоял прямо напротив него. Сразу за границей света.
Виктор прикрыл глаза от света рукой и вгляделся в темноту. Там был человек. Мужчина в военной форме.
«Это же кто-то из казаков! – подумал он. – Слава Богу, хоть один из них остался».
Не в силах сдержать радости, он шагнул через круг, но темная фигура тут же отступила.
– Эй, – сказал Виктор. – Это ты, Горобец? Решил со мной посидеть? Иди сюда. Вдвоем не так страшно.
Человек перед ним молча сделал еще шаг назад.
– Куда ты? Иди сюда.
Виктор двинулся к нему. Человек отступил к самой стене и опустился на низенькую скамейку.
Виктор подошел к нему вплотную и попытался разглядеть его лицо. Человек сидел, опустив голову.
– Горобец, это ты?
Человек начал медленно поднимать голову, и Виктор в ужасе отшатнулся. Вместо лица он увидел кровавую маску.
– Иди читай, – сказал тот, кто сидел перед ним, с трудом разлепив губы. – Сейчас встанет.
Не чувствуя ног, Виктор начал отступать назад. Боковым зрением он уже видел, что гроб был пуст.
– Не выходи за круг, слышишь? – прошелестел мертвый голос у самой стены. – Не выходи оттуда.
До меловой черты оставался всего один шаг.
– Витька, – раздался вдруг сзади детский голос. – Витька-дурак. Иди играть с нами.
Он обернулся. Перед ним стояли двое мальчишек лет десяти. Павлик и Лешка.
– Иди к нам.
Последним усилием воли он сделал еще один шаг и переступил через черту.
– Вас уже нет, – прошептал он. – Вы утонули.
– Ну и что? Иди – поиграем.
Они сорвались с места и убежали в темноту. Виктор слышал, как они бегают и смеются.
– Витька-дурак.
Он опустил глаза в книгу и, почти выкрикивая, начал читать. Через мгновение в церкви все стихло. Он перевел дыхание и решил больше никуда не смотреть. Чего бы это ни стоило.
В следующее мгновение он с ужасом осознал, что произносит совсем не то, что написано в книге.
– Ну как ты читаешь? – сказал кто-то слева от него.
Виктор повернул голову и увидел, что рядом с ним стоит Горобец.
– Я же тебе говорил – слово в слово читай, а ты все буквы наоборот переставил. Дай сюда книгу.
Виктор взял книгу и послушно протянул ее Горобцу.
– Ближе подойди. Чего ты ее оттуда мне тянешь?
Виктор опустил взгляд на пол и увидел, что сапоги Горобца стоят ровно на самой черте.
– Ну, давай. Чего ты?
Виктор замер, потом положил книгу назад.
– Сдохнешь здесь! – закричал Горобец на всю церковь и исчез в темноте.
Больше Виктор головы от книги не поднимал. Он слышал, как вокруг него ходили люди, звали его знакомыми и незнакомыми голосами, умоляли посмотреть на них, плакали, но он головы от книги не поднимал. Только кричал все громче и громче, пока под утро уже не начал хрипеть.
За полчаса до рассвета все стихло. Виктор перешел на шепот. В горле у него першило, но он боялся остановиться, поэтому иногда заходился в приступе кашля, и все-таки не переставал читать.
Когда тишина простояла минут двадцать, и Виктор подумал, что все позади, он на мгновение приостановился и поднял глаза. В полуметре от него у самой черты неподвижно стояла панночка. Не отрываясь, она смотрела прямо ему в лицо.
– Еще две ночи, Хома, – прошептала она. – Две ночи.
В этот момент закричал петух. Панночка погрозила Виктору пальцем и медленно вернулась в свой гроб.
– Это Ковтун был, – сказал Горобец, вставая из-за стола. – А вы чего здесь расселись? Нечем заняться?
– Ну, интересно же, – протянул один из казаков, набившихся в хату, чтобы послушать Виктора.
– Иди посты проверяй, – велел ему Горобец. – Устроили вечер воспоминаний. А ну, все поднялись и освободили помещение.
Когда казаки, позвякивая оружием, вышли из хаты, Горобец повернулся к Виктору.
– Ковтун к тебе приходил. Это точно. Непонятно только – почему он тебе помог. Видно, панночка ему трогать тебя не велела. Ты ей самой нужен.
– Спасибо на добром слове, – с трудом проговорил Виктор.
– А может, ты ей чем-нибудь насолил?
– Не знаю. Я вообще ничего не знаю.
Горобец некоторое время молча смотрел на его склоненную голову. Потом вздохнул и сказал задумчиво:
– А ты весь поседел. Надо же, вся голова седая.
На этот раз Ковтун появился почти сразу. Как только казаки заперли дверь, Виктор почувствовал, что он опять не один в церкви. В дальнем углу зашелестело, потом послышались медленные шаги, и Виктор затаил дыхание, ощутив, что на него смотрят почти в упор. Не поднимая головы, он начал читать. Слова срывались у него с губ и тут же затихали, растворяясь в обступившей его тишине.
– Сейчас, – сказал Ковтун.
В следующее мгновение Виктор зажмурил глаза от яркого света, который внезапно залил всю церковь. Сотни свечей, вспыхнув, осветили даже самые дальние уголки. Крышка гроба с треском отлетела вверх, как будто изнутри по ней ударила страшная, бесконечно долго сдерживаемая сила.
Виктор пригнулся еще ниже и стал лихорадочно произносить слова, смысла которых он уже совсем не понимал. По церкви пошла волна. Воздух как будто вздрогнул и загудел, сгущаясь вокруг него. Со стен посыпалась лепнина, куски штукатурки, церковные украшения. Все это летело в его сторону, осыпая его градом ударов. Он закрывал голову руками и продолжал читать. Внезапно все стихло.
Гроб с лежащей в нем панночкой медленно поднялся со своего места и начал плавными кругами уходить вверх. Через секунду он исчез в темноте где-то под самым куполом.
Вдруг раздался оглушительный удар, и все двери разом вылетели, как от мощного взрыва. В окна полился ослепительный свет. Еще секунда – и в церковь хлынул поток закутанных в темные балахоны фигур. Их лица были закрыты тяжелыми капюшонами. Виктор, срывая голос, продолжал читать.
Когда фигуры в балахонах наконец замерли, ему показалось, что откуда-то доносится слабое пение. Оно было так прекрасно, что у Виктора перехватило дыхание. Никогда в жизни он не слышал такой музыки. Пение усилилось, и он понял, что поют обступившие его фигуры. Внезапно они снова пришли в движение. Продолжая петь, они дали проход чему-то, что должно было появиться из центральной двери.
Взглянув украдкой на распахнутую дверь, Виктор подумал, что мог бы броситься и убежать из проклятой церкви, но тут же отказался от этой мысли и продолжал читать. Он понял, что не знает, какие ужасы могли скрывать под собой грубые балахоны.
В это время голоса поющих достигли полной силы, и ему стало трудно дышать. Слезы необъяснимого восторга душили его, и несколько раз его собственный голос едва не сорвался в рыдание.
Наконец в проеме центральной двери показалась новая фигура. На ней не было балахона. На ней вообще не было ничего. В церковь на огромном черном коне въехала обнаженная панночка.
Ее конь, потряхивая гривой, медленно переступил через церковный порог и двинулся по проходу между поющих фигур. Проход упирался в круг, начерченный на полу вокруг Виктора.
Сначала он не заметил появления панночки, потому что старался совладать с собой и с охватившим его неясным восторгом, причиной которого была волшебная музыка. Он старался сосредоточиться на словах, которые произносил, но вдруг понял, что поет их вместе с таинственным хором. Испугавшись, он тут же запнулся и невольно оторвал взгляд от страницы.
Вернуться к ней он уже не смог.
Медленным шагом конь панночки надвигался прямо на него. Склонившись к голове своего коня, она улыбалась и смотрела Виктору прямо в глаза. Ему показалось, что она смотрит ему в сердце.