Десантник. Остановить блицкриг! - Страница 2

Поколебавшись еще пару секунд, спецназовец вытащил из непривычного вида нагрудной кобуры пистолет, отдаленно напоминающий австрийский «глок», только помассивнее и с непонятным коробчатым утолщением впереди предохранительной скобы. Проведя с рукояткой какую-то манипуляцию, протянул Степанову:

– Держи. Стрелять, полагаю, умеешь.

– Снял блокировку «от чужака»? – понимающе спросил Леха, припомнив читанную в своем времени фантастику.

– Угу.

– Принцип работы какой? Огнестрел? Ну, в смысле – как там это по-умному? – кинетическое? Или плазма какая-нибудь?

– Плазма, – столь же немногословно ответил тот, возясь со своим оружием, той самой «псевдобезгильзовкой». – На максимальной мощности энергоблока хватает на семьдесят выстрелов, затем требуется смена батареи. На половинной, соответственно, почти полторы сотни. В качестве рабочего тела для формирования плазмы используются атмосферные газы – в вакууме не работает. Имей в виду, скорость плазмоида примерно на треть ниже, чем у ваших пуль. Когда станешь стрелять, учитывай поправку и упреждение. Зато отдачи как таковой нет. Предохранитель двусторонний, под большим пальцем, сдвигается вниз. Переводчик мощности вот тут, всего два режима, максимум – и одна вторая.

– На какой дистанции наиболее эффективен?

– В среднем восемьдесят-сто метров, при контакте с атмосферой плазменный сгусток довольно быстро теряет мощность. Но сейчас лето, осадков нет, так что на сотню гарантированно добьет без отклонения, даже дальше, скорее всего. Стреляй только по живой силе или автомашинам, броню БТР если и прожжет, то метров с пятидесяти. Да, имей в виду, при попадании в цель плазмоид может взрываться. Смотреть на вспышку не советую, ослепит, а шлема у тебя нет. С прицелом сам разберешься, он активируется при нажатии на спусковой крючок, там ничего сложного.

– В зависимости от плотности материала, э-э, мишени? – пропустив мимо ушей упоминание о прицеле, блеснул эрудицией Степанов, имевший о плазме весьма общее представление, основанное в основном на просмотренных фантастических кинофильмах. Как ни странно, угадал:

– Да, при попадании в твердое тело, например, металл или камень, происходит мгновенное высвобождение энергии… впрочем, неважно. Если что, потом объясню. Или сам разберешься.

– Понял, спасибо. Пошли?

– Куда? – на миг опешил тот.

– Мужиков выручать, куда ж еще? – пожал плечами Леха. – Долго они не продержатся, сам ведь знаешь.

– Но…

– Слушай, братишка, – десантник спокойно взглянул в глаза спецназовца, благо лицевой щиток тот убрал еще в самом начале разговора. – Ну, хочешь, оставь здесь одного из бойцов, но поверь, не будет никакой перезагрузки этого вашего портала! По крайней мере, прямо сейчас. Помоги ребят выручить, тут делов-то на пять минут от силы. А нет – сам пойду. Мне, если уж начистоту, до сих пор противно оттого, что согласился с вами уйти. Предателем себя чувствую. Там мое место, с мужиками рядом…

Батищев прекрасно осознавал, что долго они с летчиком не продержатся. Максимум несколько минут – ровно до того момента, когда немцы окончательно поймут, что генерал-полковник с остальными офицерами мертвы, и забросают избу гранатами. Но и несколько минут в их ситуации тоже немало, можно постараться подороже продать свою жизнь. Свою – и сержанта Борисова. Эх, останься с ними Степанов, наверняка что-нибудь бы придумал, здорово у него это получалось, но раз его нет, придется самим справляться. Да уж, Степанов… как подумаешь, КТО он на самом деле, – аж голова кругом! Это ж сколько всего важного он мог порассказать! Ведь, ежели он из будущего, значит, и информация у него в голове поистине ценнейшая! Но – не срослось. Больно серьезные бойцы за ним из этого самого будущего прибыли, с такими не поспоришь.

С другой стороны, фрицев в деревне столько, что даже они б не справились. Так что не о чем и сожалеть. Пусть лучше они с Васькой погибнут, а эти – уйдут. А считать ли Степанова предателем и дезертиром? Это с какой, собственно, стати? Из-за того, что со своими ушел? Глупости. Полная чушь! Как тот боец в невиданных латах сказал, если останется – вся будущая история может псу под хвост полететь. И кто его знает, не станет ли оттого только хуже? Они уж небось на всякие далекие планеты летают, на Марс там или еще куда подальше, а тут раз – и все порушится. Поди, и коммунизм уже построили! Нет уж, сами как-нибудь разберемся! Тем более Гудериана со всем ихним штабом вон грохнули, значит, нашим уже полегче станет. Да и тот фриц, которого Степанов захватил и на самолете привез, тоже ценная птица. Все польза.

Вздохнув, особист поудобнее пристроил на ребре перевернутой лавки ствол трофейного автомата. Скосив глаза, убедился, что два запасных магазина лежат под рукой, рядом с пистолетом и смертоносным зеленым мячиком – подаренной нежданными гостями гранаты. Борисов засел парой метров левее, за опрокинутым на пол массивным буфетом. Позицию он выбрал с таким расчетом, чтобы держать под обстрелом сени, откуда наверняка полезут немцы, и два окна на боковой стене. Из оружия у него имелся карабин с несколькими обоймами и пистолет, тоже, разумеется, трофейный.

Непонятное излучение, скрывающее избу и поглощающее любые звуки, которое осназовцы в чудных защитных костюмах называли «фантом-полем», продержалось примерно столько, сколько и обещали, – около минуты. Про фантомов, иными словами – призраков, лейтенант слышал, а вот при чем тут поле – не понял. Поле оно поле и есть. Хоть колхозное, хоть ратное.

Затем заметная в проеме невесть куда исчезнувшей бревенчатой стены рябь, напоминающая воздушное марево над раскаленной поверхностью, моргнула сильнее обычного и пропала, словно ее и вовсе не было. Один из стоящих неподалеку гитлеровцев, боковым зрением заметивший нечто необычное, лениво повернул голову. В следующий миг его глаза расширились, став размером с пятикопеечные монеты, и он вскрикнул, привлекая внимание товарища. Несколько секунд оба ошарашенно пялились на покосившийся сруб, внутри которого теперь можно было рассмотреть нехитрое убранство комнаты, затем почти синхронно сдернули с плеч карабины:

– Alarm!

Все, ждать дальше нельзя. Если подойдут ближе, могут заметить и сваленные в противоположном углу трупы.

– Огонь! – сам себе скомандовал Батищев, плавно выжимая спуск. Автомат грохотнул недлинной очередью, корытообразный затыльник приклада ударил в плечо отдачей, затарахтели по дощатому полу стреляные гильзы. Первый фриц – Иван Михайлович даже не заметил, что уже во второй раз назвал фашистов придуманным Степановым прозвищем – рухнул сразу, получив несколько попаданий в корпус. Второй, судорожно дергая затвор «98К», успел сделать несколько шагов, прежде чем отправился следом за камрадом.

С улицы раздались крики и топот множества ног, с размаху грохнула о стену рывком распахнутая наружная дверь.

«Видать, генеральская охрана всполошилась, – отстраненно подумал особист, не отрываясь от прицела. – Так поздно спохватились, поздно. Нету больше вашего Гудериана, пристрелил я его. Ну, летун, твой выход, не подведи…»

Борисов не подвел: ведущая в помещение внутренняя дверь еще только начала раскрываться, когда его карабин оглушительно бабахнул – раз, другой. Вбежавший в хату офицер с лысыми лейтенантскими погонами дернулся, словно наскочив на невидимую преграду, и ничком рухнул на пороге; выпавший из руки пистолет глухо стукнул об пол. Идущий следом немец с воплем завалился на спину, с грохотом что-то перевернув. Молодец, сержант, хорошо стреляет! Сени узкие, так что теперь там особо не развернешься. Остальным придется или по трупам вперед лезть, или сначала их на улицу вытаскивать.

Карабин выстрелил еще раз – видимо, со своей позиции Борисов видел больше, чем особист. Передернув затвор, Василий торопливо зажал зубами снаряженную обойму, готовясь перезарядить оружие. Все, через сени они, скорее всего, пока соваться не станут – поняли, что вход под огнем, а сами стрелять не решаются, опасаясь попасть в Гудериана с камрадами. Значит, полезут через пролом, что для них с Васькой только хуже…